что означает имя безмиалем
Войдите в ОК
Грузинские матери султанов Османской Империи
Более всего в гареме ценились девушки с Кавказа, которых считали потомками амазонок, живших в древности на черноморских землях.
Михр-и-Шах Султан также известна как Гюрджю Гюзели(грузинская красавица) – жена османского султана Мустафы III, мать султана Селима III, Хасеки Султан, Валиде Султан.
Михришах Султан родилась в 1745 году. Имя при рождении — Агнес. Была дочерью грузинского священника. В 1760 году стала женой Мустафы III.
В 1789 году после того, как на трон взошел её сын Селим III, стала Валиде Султан. Де-факто правила как регент в период с 1789 по 1805 года.
В 1790-е годы начала строительство школ и мечетей. В 1805 году построен комплекс Михришах Валиде Султан. Умерла 16 октября 1805 года в Стамбуле. Похоронена в мавзолее Михришах Валиде Султан.
Михришах означает «солнце (лит. ласку, любовь, милосердие).Она была предметом многих стихотворений.
Безм-и-Алем Валиде Султан — жена османского султана Махмуда II, мать султана Абдул-Меджида I, Валиде Султан.
Безмиалем Султан родилась в 1807 году. Была грузинского происхождения.В 1822 году Безмиалем вышла замуж за Махмуда,а ещё год спустя родился её сын, будущий султан Абдул-Меджид I. Ему было 16 лет, когда он взошел на престол. Самой Безмиалем Султан на тот период было 32 года. Во время правления сына она в течение 14 лет была Валиде Султан (1839-1853). Султан Абдул-Меджид I очень любил свою мать и консультировался с ней по многим государственным вопросам.
Безмиалем Султан умерла 2 мая 1853 года во дворце Долмабахче. Была похоронена в тюрбе Махмуда II. В 1855 году в память о своей матери Абдул-Меджид I построил мечеть Безмиалем Валиде Султан.
Как и большинство матерей султанов Безмиалем занималась благотворительностью.
В районе Топкапы и других районах Стамбула были построены фонтаны.
В 1843 году организован благотворительный фонд.
В 1850 году открыта школа для девочек и другие образовательные учреждения.
В 1845 году был возведён первый деревянный мост через Золотой Рог.
Безмялем Султан
| Имена | |
|---|---|
| Турецкий : Безмиалем Султан Старотурецкий : بزم عالم سلطان |
Османский (по браку)
Три версии ее происхождения
Жизнь
Говорят, что до того, как войти в императорский гарем, она была пышнотелой и работала банщиком. [3] [4] У нее было красивое лицо и необыкновенно белые и красивые руки. [8]
Она вышла замуж за султана Махмуда в 1822 году и получила титул «Пятый консорт». [9] 25 апреля 1823 года она родила единственного сына, Шехзаде Абдулмеджида. (позднее Абдул Меджид I ) [10]
Ранние годы
Безмиалем стал Валиде Султаном после того, как Абдул Меджид I взошел на престол в 1839 году. [4] [11] [10] Один источник говорит, что Махмуд умер от алкоголизма, а не от туберкулеза, и, как сообщается, она убедила Абдул Меджида уничтожить трон своего отца. винные погреба. [12]
Ей был тридцать один год, и она была еще достаточно молода, чтобы презирать и не доверять старшему негосударственному деятелю, сделавшему себя священником. Она была известна своим чрезвычайно бледным лицом и красновато-светлыми волосами. Она была стройной, с очень красивыми пальцами. Она была очень бледна. Она выглядела очень молодой, когда стала Валиде Султаном. Она посоветовала своему сыну позволить Кодже Хусреву Мехмед-паше навлечь на себя ненависть, пытаясь добиться условий от Мухаммеда Али из Египта, но призвала его сопротивляться попыткам великого визиря продвинуть своих кандидатов на важные должности в государстве. Абдул Меджид старательно тянул время, ожидая возвращения Мустафы Решид-паши из Англии, прежде чем принимать какие-либо важные политические решения. Она дала здравый совет. Ее суждение о мужчинах и их мотивах было настолько проницательным, что она продолжала влиять на выбор министров вплоть до незадолго до своей смерти четырнадцать лет спустя. Она также порекомендовала Решида Абдул Меджиду, потому что считала, что он понимает, чего Махмуд стремился достичь в своей программе реформ. [4]
Влияние на Абдул Меджида
Существенное влияние на Абдул-Меджида оказал Безмиалем. [15] И ее доминирующее положение в гареме, и ее особое положение по отношению к сыну показывают письма, которые она написала ему, когда он был в поездке по Анатолии в 1850 году. Она рассказывает, как его семья наблюдала, как он уезжал. [18]
Иногда все кадины просили его; что она сама повела детей в баню; что все молились за него. Она хотела новостей о его здоровье. Она передала ткань, которую он послал кадынам, его сестрам и брату. Она написала одному из его икбалов о рождении сыновей-близнецов и, наконец, в радостных письмах, рассказывающих о приготовлениях к его возвращению. [1]
Покровительница архитектуры
Bezmiâlem ввел в эксплуатацию Чешмес (фонтаны) по всему Стамбулу. Первый был построен в Бешикташ-Мачке в 1839 году, сразу после того, как Абдулмеджид взошел на престол. Второй был построен в 1841 году в районе Узунюсуф города Силиврикапы. Третий, известный как «Фонтан Юлчер», был построен в районе Юлчер Султанахмет в 1843 году. В том же году она построила еще один фонтан в Топкапы. В 1846 году еще один фонтан был построен в районе Джиханнума в Бешикташе. В 1852–1853 годах в Тарбая был построен еще один фонтан. Еще два были построены в Алибейкёю и недалеко от Галатской башни, известной как «Фонтан Берекетзаде». [20] [21]
.jpg/220px-Bezm-i_%C3%82lem_Valide_Sultan_Camii_(Dolmabah%C3%A7e_Mosque).jpg "что означает имя безмиалем. Смотреть фото что означает имя безмиалем. Смотреть картинку что означает имя безмиалем. Картинка про что означает имя безмиалем. Фото что означает имя безмиалем")
В 1850 году Безмиалем основала Дарулмаариф (школу Валиде) недалеко от мавзолея своего мужа, султана Махмуда. Это было учреждение, которое готовило государственных служащих как для государственных учреждений, так и для спроса на Дарульфюнун. Она также установила в этой школе типографию для литографии и подарила ее библиотеке 546 томов ценных письменных книг. С 1933 года в этой школе продолжает свое обучение Стамбульская женская средняя школа. Рядом с ним открылась начальная школа. Она также основала еще одну школу в Бейкозе и еще одну начальную школу в 1841 году в районе Акши Эдирнекапы Молла. [20] [21]
Вместе с Махмудом у Безмиалема был один сын:
Безмялем Султан
| Имена | |
|---|---|
| Турецкий : Безмиалем Султан Старотурецкий : بزم عالم سلطان | |
Османский (по браку)
Три версии ее происхождения
Жизнь
Говорят, что до того, как попасть в императорский гарем, она была пышнотелой и работала банщиком. [3] [4] У нее было красивое лицо и необыкновенно белые и красивые руки. [8]
Она вышла замуж за султана Махмуда в 1822 году и получила титул «Пятый консорт». [9] 25 апреля 1823 года она родила единственного сына, Шехзаде Абдулмеджида. (позднее Абдул Меджид I ) [10]
Ранние годы
Безмиалем стал Валиде Султаном после того, как Абдул Меджид I взошел на престол в 1839 году. [4] [11] [10] Один источник говорит, что Махмуд умер от алкоголизма, а не от туберкулеза, и, как сообщается, она убедила Абдул Меджида уничтожить трон своего отца. винные погреба. [12]
Ей был тридцать один год, и она была еще достаточно молода, чтобы презирать и не доверять старшему негосударственному деятелю, сделавшему себя священником. Она была известна своим чрезвычайно бледным лицом и красновато-светлыми волосами. Она была стройной, с очень красивыми пальцами. Она была очень бледна. Она выглядела очень молодой, когда стала Валиде Султаном. Она посоветовала своему сыну позволить Кодже Хусреву Мехмед-паше навлечь на себя ненависть, пытаясь добиться условий от Мухаммеда Али из Египта, но призвала его сопротивляться попыткам великого визиря продвинуть своих кандидатов на важные должности в государстве. Абдул Меджид старательно тянул время, ожидая возвращения Мустафы Решид-паши из Англии, прежде чем принимать какие-либо важные политические решения. Она дала здравый совет. Так проницательно было ее суждение о мужчинах и их мотивах, что она продолжала влиять на выбор министров вплоть до незадолго до своей смерти четырнадцать лет спустя. Она также порекомендовала Решида Абдул Меджиду, потому что считала, что он понимает, чего Махмуд стремился достичь в своей программе реформ. [4]
Влияние на Абдул Меджида
Существенное влияние на Абдул-Меджида оказал Безмиалем. [15] И ее доминирующее положение в гареме, и ее особое положение по отношению к сыну показывают письма, которые она написала ему, когда он был в поездке по Анатолии в 1850 году. Она рассказывает, как его семья наблюдала, как он уезжал. [18]
Иногда все кадины просили его; что она сама повела детей в баню; что все молились за него. Она хотела новостей о его здоровье. Она передала ткань, которую он послал кадынам, его сестрам и брату. Она написала одному из его икбалов о рождении сыновей-близнецов и, наконец, в радостных письмах, рассказывающих о приготовлениях к его возвращению. [1]
Покровительница архитектуры
Bezmiâlem ввел в эксплуатацию Чешмес (фонтаны) по всему Стамбулу. Первый был построен в Бешикташ-Мачке в 1839 году, сразу после того, как Абдулмеджид взошел на престол. Второй был построен в 1841 году в районе Узунюсуф города Силиврикапы. Третий, известный как «Фонтан Юлчер», был построен в районе Юлчер района Султанахмет в 1843 году. В том же году она построила еще один фонтан в Топкапы. В 1846 году еще один фонтан был построен в районе Джиханнума в Бешикташе. В 1852-1838 годах в Тарабье был построен еще один фонтан. Еще два были построены в Алибейкёю и недалеко от Галатской башни, известной как «Фонтан Берекетзаде». [20] [21]
.jpg/440px-Bezm-i_%C3%82lem_Valide_Sultan_Camii_(Dolmabah%C3%A7e_Mosque).jpg "что означает имя безмиалем. Смотреть фото что означает имя безмиалем. Смотреть картинку что означает имя безмиалем. Картинка про что означает имя безмиалем. Фото что означает имя безмиалем")
В 1850 году Безмиалем основала Дарулмаариф (школу Валиде) недалеко от мавзолея своего мужа, султана Махмуда. Это было учреждение, которое готовило государственных служащих как для государственных учреждений, так и для спроса на Дарюльфюнун. Она также установила в этой школе типографию для литографии и подарила ее библиотеке 546 томов ценных письменных книг. С 1933 года в этой школе продолжает свое обучение Стамбульская средняя школа для девочек. Рядом с ним открылась начальная школа. Она также основала еще одну школу в Бейкозе и еще одну начальную школу в 1841 году в районе Акши Эдирнекапы Молла. [20] [21]
Вместе с Махмудом у Безмиалема был один сын:
Bezmialem Dragos Hastanesi
Основы больницы Университета Безмиалема Вакыфа медицинского факультета, был заложен в 1845 году женой Султан Махмуда 2 и матерью Султана Абдулмаджида Безмиалем Валиде Султаном. Он отличался тем, что являлся самой современной, оборудованной больницей, предлагающей медицинские и образовательные услуги на западном уровне. Безмиалем, который продолжал свою службу в области здравоохранения без перерыва с момента своего создания, превратился в университет в 2010 году и перенес свои знания и опыт в области здравоохранения в академическую область.
В больнице Драгос на Анатолийской стороне университета Безмиалем Вакыф, который является одним из самых известных организаций в секторе здравоохранения с экспертным академическим персоналом, технологической инфраструктурой и инновационной перспективой; наряду с 13 хирургических отделений,18 отделений внутренних болезней, 8 отделов стоматологии и болезней полости рта, функцианируют Центр регенеративной медицины, Центр заболеваний сердечного клапана, Центр опорно-двигательного аппарата, Центр хирургии по ожирению, Центр стоматологии и здоровье полости рта.
Ведущие врачи клиники
Наша больница имеет сертификат авторизации медицинского туризма, выданный Министерством здравоохранения ТР. В нашей больнице имеется вся необходимая инфраструктура для обслуживания международных пациентов.
Что означает имя безмиалем
Баязид и Ясемин были рождены в один день с разницей в несколько минут. И даже эта разница предопределила их судьбу: они были слишком разными во многом, шагая по дороге жизни смотря не в одну сторону, а в разные. Таковой была их судьба, таковым был их путь. Если же Баязиду тропа виднелась четко, то для Султанши это был путь борьбы пролегавший через тернистые леса борьбы: с близкими, с людьми вне ее круга, а также с теми, кто вставал перед ней. И врагами она видела всех, кто не входил в ее собственный круг с четко очерченными границами.
— Какой вздор! — Промолвил Шехзаде, когда Ясемин фыркнула в сторону старших братьев. — Я уверен, что ты недооцениваешь их братские чувства. Ладно брат-Повелитель, но Шехзаде Фатих? — Он вопросил риторически, тут же усмехаясь. — Ты невзлюбила его лишь потому, что он как и ты – обладатель острого языка и скверного характера нашего отца. Подобное должно притягивать подобное, согласно изречениям одного философа, но в твоем случае, происходит лишь отторжение чего я никак не могу понять. — Произнес, разводя руками, пока Султанша распалялась в речах о том, что ему необходимо брать в руки саблю, да учиться ее защищать.
— Ты и сама способна за себя постоять, но хорошо, если тебе будет грозить опасность, то я никогда не дам тебя в обиду. Ты же моя сестра, что я буду делать без тебя? — Вопросил, вновь утыкаясь в книгу, что тут же было встречено со стороны Султанши раздражением. Взор, что еще мгновение назад упирался в напечатанные строчки, тут же был поднят на сестру, когда толстый фолиант был вырван хрупкими пальчиками из его рук.
— Ну Ясемин! — Простонал Баязид, поднимая взгляд на сестру, что раскраснелась от собственного праведного гнева. — Если бы тут была Ёзге-султан или Айлин-султан, то я бы делал тоже самое. — Еле слышно произнес Баязид, да тут же добавил, — Ладно, прости, просто хотел дочитать… — Распластываясь на тахте, жалобно пролепетал он, утыкаясь взглядом в Ясемин. — Я же тебя слушаю, сестрица. И нет, они не такие. Это еще раз доказывает мою теорию о том, что ты не знаешь наших сестер. Не мешало бы тебе хоть немного познакомиться с ними получше. — Он фыркнул, беря чай со столика. — В конце концов, они то тебе что сделали? Ты видела племянников – детей Шеннур-султан? — Вопросил, впиваясь взглядом в темноволосую. — По глазам вижу, что нет. А зря, они такие чудные дети! Спрашивала хоть раз о том, как поживает кошка Айлин-султан? Нет конечно, ты вообще не знала о том, что она у нее есть. Как и о том, что она дружна с Султанзаде Ансаром, который, к слову, знает больше людей в городе, чем мы с тобой вместе взятые. Люди живут своей жизнью – это правда, но это не значит, что мы должны от них закрываться. В каждом из них есть частица нашего покойного отца: у нас его цвет волос, глаза, кому-то достался его характер, но всех нас объединяет то, что мы пользуемся его именем и тем наследием, которое было им же оставлено для всех нас. Не обделяй их своим вниманием. — Заключил Шехзаде, делая глоток чая.
Когда же Ясемин разразилась философской речью, Баязид лишь только ухмыльнулся, вновь отпивая теплого чаю из маленького стакана в форме тюльпана.
Разговор с сестрой оставил неприятный осадок на душе Шехзаде Баязида. Впрочем, таковой была натура Ясемин-султан, которая сеяла своими метко подобранными словами раздор в покой его души, переворачивая в ней все вверх дном. Так было постоянно, но если раньше Баязиду помогали книги, то последняя фраза, брошенная Ясемин-султан перед уходом, не дала Шехзаде ничего, кроме раздражения.
Он все больше начинал понимать Фатиха и Ису, имевших огромные гаремы. Женщины были действительно ключом не только к плотским удовольствиям, но и к душевному спокойствию. Ловко обученные подбирать необходимые ключи, они открывали дверь за дверью в душе наследников, поселяясь в них и даря своим присутствием должное спокойствие. А руками мягкими нежность, которая была столь необходима. Баязид, имевший до этого исключительно одну наложницу, теперь понимал прекрасно, что на каждый из поводов нужна была своя чаровница. Если Шемсирухсар была пламенем, то робкая, но статная Безмиалем – водой, волны которой держали, но не топили. С ней-то сегодня он и намеревался найти свой покой. В ее объятиях или вовсе без них. Здесь, как полагал Баязид, важна не сколько физическая, сколь духовная близость.
Однако от посещения Хамама он всее равно не отказался. Таковы были правила. Чертовы правила, которым он с столь завидной частотой пренебрегал, но только не в этом случае. Позволив слугам приготовить его покои, пусть он и хотел только провести с девушкой дивную беседу, Баязид присел на тахту в ожидании чаровницы.
На столике пред ним уже стояли причудливые тарелки с фруктами, да кувшины отлитые из меди, что полны щербета сладкого были. Вина Шехзаде не приемлел, отдавая предпочтение, в отличие от своей старшей сестры и брата, мягким напиткам.
— Безмиалем. — Произнес он, когда та лебедушкой вплыла в покои. Произнес, выходя из-за стола, да подходя к той, заключая лик, выточенный словно из мрамора, в свои руки. — Я рад тебя видеть. — Срывается с уст, а следом следует легкий поцелуй, после которого наследник отстраняется, да указывает женщине своей на мягкую бархатную подушку подле его. — Удивительно как человек не может без другого. — Бросил куда-то в воздух Шехзаде, наливая своей спутнице щербета. Слуг давно уже не было в покоях, ибо Баязид не жаловал тех на своих rendez-vous.
— Еще сегодня днем я думал о том, как закончу читать сборник стихов, подаренный мне одной интересной знакомой, но, вот, наступил вечер и мне уже не хочется. — Произнес, легонько улыбаясь. — Хочется провести время с кем-то, кто не обличил свою душу в черную вязь на страницах. — Промолвил, да повернулся к Безмиалем. — Некоторое время назад я посылал тебе подарки, Иншаллах, пришлись по душе. Если хочешь что-то еще, то только попроси. Для тебя мне ничего не жалко. — Промолвил Шехзаде, вспоминая как дарил подарки Безмиалем в вечер, когда в его покоях оставалась Дамла, ставшая позже Шемсирухсар.
Младший из сыновей Махмуда искренне полагал, что каждая из его женщин ощущала собственную ненужность всякий раз, когда покои ее господина переступала нога другой. А потому восполнял столь бестактный со своей стороны поступок единственным, что было для этих женщин почетно: деньгами, да тканями.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ
ей было душно от благоухающего ладана и мускуса, масел и разливающегося по телу душистого мыла тимьяна, коим спешно омывали ее тело, чтобы за короткое время привести его в порядок для наследника, что внезапно возжелал видеть в своем покое наложницу, о которой уже многие успели забыть. иногда и самой безмиалем думалось о том, что шехзаде боле не помнит ее лика, потому что с последнего момента встречи в старом дворце он лично не интересовался ею, а дана стеснялась следовать советам шамсихаят султан и лично ломиться к нему на аудиенцию не спешила. чтобы бы она ему сказала в том разе, думалось ей одинокими вечерами за пяльцем с вышивкой или арфой: что сердце ее охвачено внеземными чувствами, она страдает от огнива внутри груди, что тоска по нем затмила солнце и житье ее обратилось во мглу — этого не было, зачем же ей врать? как нельзя пасть в пропасть, не поднявшись на вершину разлома — так нельзя полностью отдать себя человеку, о которым ты знаешь пустяки, собраные со слухом крохи информации. однако это не отрицало того, что дыхание в груди безмиалем катастрофически не хватало, когда гаремная калфа сообщила о ее доле на грядущий вечер и девушка волновалась пред встречей как впервые; если минувший вечер и ночь стали для нее неожиданностью и говорила дева земель греческих наследнику османского престола первое в голову пришедшее, за что после, прогоняя воспоминания, ругала себя последними словами, то сейчас, даже вообразить как поведет себя не могла. ее очи агатовые не смотрели на то как шифоновую черную материю будущих одежд с золотой каймой у горла расстилали на низком прямоугольно столе, подбирая золотые кольца и браслеты к длинному платью, что было соткано из тончайших тканей будто небосвод из теней и сумеречных раскатов, пока ее волосы поливали душистой розовой водой, а спину растирали ароматными травами, а после расчесывали на ветру перламутровыми гребнями, вплетая диковинные заколки. рабыня не знала, как много прошло времени, но когда она смотрела на высокое зеркало перед собой, то не могла точно сказать, была ли девушка, отражающаяся в сверкающих гранях, ей самою. и только по заостренным скулам, она догадалась, что это действительно она. только гаремные управительницы не дали безмиалем лишней минуты на любование своей внешностью, наказывая поторопиться и не испытывать ожидания шехзаде баязида, к покоям коего процессия из хатун и ее сопровождения стремительно приближались. когда перед даной возвысились массивные двери из кованого серебра, с удивительными росписями цветов и мифических созданий, через которые проходили женщины, что были или только собирались стать наложницами, она застыла глыбой базальта. и предательская дрожь прокатилась по телу ее как у человека, что еще минуту тому стоял на твердости льдов, а нынче погружаемого в морозную воду, от которой стынут вены и омертвляются нервы, когда льдины расходятся под ногами. когда же она очутилась в покоях, не поднимая головы с небрежно собранными волосами от мрамора блестящего пола, тело ее согнулось в поклоне.
а после к ней прикоснулись: то были мужские ладони, невероятно мягкие и теплые. кончики пальцев провели прямую, едва ощутимую линию вдоль скулы ее, и искры жара пронеслись по хребту даны, и если бы она совсем не потерялась в ощущениях, то дрожь бы окаймила в буйственным трепете тело. безмиалем поймала себя на мысли, что цепенеет, словно крохотный мышонок перед юркой темной змеей, которая смотрела точно на него — но пока еще не решила, напасть на добычу или позволить ей с миром уйти.
а поцелуй, на который она едва ли успела ответить, еще сильнее смутил девушку, что не могла судить о том, насколько правильным или неправильным было отношение к ней наследника и является ли такое поведение его привычным по отношению к противоположного полу, либо же лишь она так особенна. дана вообще не имела ни малейшего представления о том, как должна была выглядеть, звучать и ощущаться любовь или симпатия. будучи ребенком, она сталкивалась лишь с пренебрежением и отвращением. с ней полжизни были жестоки: к ней относились как к дефекту, рудименту, искажению, лишней конечности, с ней обращались как с верной собакой, которая никогда не предаст и никогда не отвернется, но никогда не понимали, не хвалили и не жалели. а шехзаде шепотом гласа своего обдавал свежим и сладким тембром; она же не могла ответить вразумительно, даже кивнуть, лишь продолжала смотреть на то безмятежное спокойствие в глазах напротив, купаясь в высоте неба и свете, наблюдая за спокойствием, что так напоминали о чистой ледяной воде, глубокой и оттого темной, как ночной саван:
— еще недавно я думала о том, что прежде чем кромка неба озарится закатом, я вновь усну над вышиванием, а уже вечером вы угощаете меня щербетом. не удивительно ли плетет свое кружево судьба? достаточно позволить случиться тому что должно случиться, иначе перемена ворвется в жизнь ударом ножа — неожиданностью боли. — фатальность бытия звучала в ее речах, потому что была правдой жизни для безмиалем: — но я не хочу заставлять вас думать об этом сейчас, если только вы сами не желали поделится со мной тем, что терзает душу. я предназначена дарить спокойствие и радость, однако это невозможно, когда на сердце камень. и спасибо, ваши дары были столь щедры, что мне становится неловко ими обладать. — губы ее как алая брусчатка городов после прохода конных отрядов армии, в коих различался отлив разбавленного красного вина, которое готовят из лучших сортов темного винограда, с трудом смогли выжать из себя улыбку.
Вечера с наложницами всегда были по-своему упоительными. За столько лет жизни бок-о-бок с дворцовыми, приход женщины, коей чужд был весь этот мир и сам Баязид, был поистине глотком свежего воздуха в окуренных восточными маслами покоях. Они мало что просили, всегда были обходительны и, что самое интересное, всегда были такими разными, разительно отличаясь от родственников, которые только и желали что уколоть, да как можно больнее. Уколоть, ибо все друг друга здесь прекрасно знали. А потому, от накатывающей за годы проведенные вместе тоски все что оставалось дворцовым – это состязаться в красноречии.
С наложницами же все было как-то по-другому. В их душах еще не жила усталость от богатства, присущая каждому династийцу, они были просты и не столь искушены в вопросах бесед. Любая тема была для них чем-то новым, а порой даже волнительным, ибо не каждая знала что ответить, но а если и знала, то черпала свое видение из личного опыта, а не с уроков одних и тех же лала, обучавших каждого династийца по очереди, да вселявших в их разум те же самые семена сомнений и те же зерна правды. Любая тема была нова, но, что самое главное, они из кожи вон лезли, стараясь продлить происходивший разговор на как можно дольше, тщательно подбирая слова. Словно ступали по хрупкому льду, прощупывая каждый сантиметр тонкой корки, дабы не провалиться и не вызвать гнев своего Господина.
Такой казалась ему и Безмиалем, впорхнувшая в покои робкой пташкой. Тщательно подбирая слова, она не спешила с ответами на вопросы Баязида, размеренными речами разбивая тишину повисших в воздухе пауз, когда взгляд очей светлых устремлялся на нее.
Ему казалось, что ту что-то разъедало изнутри, но как истинная наложница, Хатун не особо торопилась бередить свои душевные раны и изливать то, что у нее на душе Шехзаде Баязиду. А он же, в свою очередь, не спешил на нее давить, покорно слушая ее речи, что медленно лились из ее уст.
— Действительно, удивительно. — Отозвался, легонько ухмыляясь, но тут же улыбка стерлась с его уст, стоило наложнице продолжить разговор. — Все мы чем-то обременены. И зачем тогда мы здесь, если только не ради того, чтобы этим поделиться? — Вопросил он, отставляя бокал щербета, да легонько заглядывая в глаза Безмиалем. — Я хочу знать, что терзает твою душу, Безмиалем, ровно в той же мере как хочу и знать тебя саму. Бездушные куклы меня никогда не интересовали. — Произносит, делая глоток щербета.
— Моя сестра сегодня заходила. — Начал он, образно делая шаг в сторону доверия Хатун, которая все еще выстраивала против него оборону. — Произошедший между нами разговор оставил осадок в моей душе, а от него, если то была Ясемин-султан, довольно сложно избавиться. — Вздохнув с горечью произнес Шехзаде отводя взор на витражи покоев, да вновь возвращаясь к Безмиалем. — Практически невозможно. — Буркнул чуть задумчиво, вспоминая слова Ясемин и то, какой настойчивой она была.
— Каждый из нас – это отдельная частица характера Султана Махмуд-хана. Мы как лепестки: похожи по форме, берем начало из одной сердцевины, но если присмотреться, то каждый из нас – его детей – столь различен, что порой так и хочется чтобы кто-то взял и, наконец, оборвал эти лепестки. И вот, всякий раз, когда здесь появляется моя сестра, я вспоминаю об этом желании. И с каждым разом оно все сильнее и сильнее. — Вздохнув тяжело, Баязид осушил бокал с щербетом, да перевел взгляд на Безмиалем, лишь только гадая, какая беда гложила ту.
Когда же та затронула тему подарков, Шехзаде лишь только легонько тряхнул головой, изумленно смотря на нее.
— Хорошо, тогда что же хочешь ты? Я и не думал подкупать, Безмиалем, это был лишь жест доброты, но если ткани и украшения – это не самое главное для тебя, то чем же тогда мне тебя радовать?
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ черный город за стеклом, черный образ, черный дом.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤяркий блик твоих волос сочетается с огнем.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ каждый вечер лишь вдвоем мы танцуем под луной.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤмне неважно, что ты спишь, я питаюсь лишь тобой.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
она действительно ходила по тонкому льду только схватившегося водоема босыми ступнями, слепая и нагая, прощупывая каждый сантиметр корки сломанными пальцами, чтобы не провалится в бездонную пропасть и не захлебнуться — и в том баязид был прав в своих неожиданных суждениях об положении безмиалем, если бы те были вольно озвучены им вслух. тогда бы ей не было возможности отмолчаться, уткнувшись в глубокие борозды своих ладонях по которых некоторые старухи могли предсказать будущее. ей пришлось бы узнать ем был он, ее господин: ее спасителем, единственным лучом солнечного света, пробивающимся сквозь стену чужих спин; или же виртуозным лжецом, жаждущим унять свое мальчишеское любопытство ее руками и губами; был он горькой, терпкой и хмельной истиной для даны, человеком, который станет ей больше чем небосвод или же сладкоголосой, нарочито ласковой ложью? она так жалела о том, что не имела права и возможности проникнуть в его мысли, чтобы узнать о своей неизбежной участи, об отведенной роли в кукольном представлении с тряпичными куклами, к крохотным тельцам коих тянуться жесткие нити контроля. ей оставалось только глядеть на наследника, смущенно поддаваясь искушению погрузиться в теплый омут его голоса — и открылась этому голосу, принимая его в себя и позволяя ему заполнить всю себя как наполняет собой дождевая вода иссохший источник, преобразуя пустынную землю в оазис, потому что он был ровным и спокойным, почти понимающим, участным. безми на миг показалось, что еще немного и она погрузится в самый долгожданный и сладкий сон, какого она никогда и не знала, что слеза сорвется с ее глаз, облачив какой слабой она все же была. рядом с человеком, который не высказал ни одной попытки подчинить ее, не старался вывернуть наизнанку для изучения как подопытного кролика, разложить на молекулы, не сказавшим ни одного слова о ее недостатках, было так… уязвимо. это было неправильным фантомным отражением привычного уклада жизни девушки. озноб пробежал по спине вдоль позвоночника, и она передернула плечами, чтобы прогнать противное чувство, уставилась на себя в крохотном отражении бокала еще пристальнее, изо всех сил стараясь сохранить каменное выражение лица, пока в груди все дрожало перепугано, что хотелось кричать, а с другой стороны — звенело мощно, сладко, правильно. ей хотелось убежать из этой комнаты, от этого юноши, от себя самой, потому что каменные стены, что так много лет защищали ее от всего дурного, рассыпались прахом, и она переживала страх уязвимости каждой ниточкой собственной души. время для девушки снова чудовищно растянулось, став неповоротливым и громоздким, распалось на тысячи тысяч песчинок, которые вдруг оказались в потоке таких же песчинок, лишенных цвета и обладавших разве что тончайшей оболочкой. это длилось вечность — но закончилось очень быстро, и безмиалем очнулась, почти вздрогнув, когда на ее плечи тяжелым меховым покрывалом опустились интересующие баязида вопросы:
— боюсь, я не очень хорошая рассказчица. — точно оправдываясь или извиняясь за свое незнание того, как подступиться к теме о душевных переживаниях, что держать принято рабынями в дальнем углу под ворохом старых одежд, произнесла дана и на долю секунды прикрыла глаза.
безмиалем понимала, что слишком запуталась в неоднозначности своего положения: с одной стороны, девушке казалось, что никто, возможно, не захочет даже попытаться понять подлинного трагизма ее существования, а ведь она оказалась истинно несчастна, тогда как любая другая наложница на ее месте непременно сделалась бы невыразимо счастливой, принимая комплименты и подарки от наследника, не лишенного утонченных манер и привлекательной внешности; с другой стороны, вытягивать из себя переживания, чтобы возложить их венцом терна на чело на того, кто интересуется ею с формальной вежливостью, которую можно было принять за интерес и признания, будь девушка чуть менее умной, казалось глупостью или, того хуже, если бы шехзаде воспринял это как наивную попытку воззвать к его человечности и жалости. дану мало кто жалел, даже если она и жаловалась на боль или плохое самочувствие, на отсутствие опоры под ногами, и веры в то, что что-то измениться у греческой рабыни не было: — я действительно плохая рассказчица и причина этого далеко не крохотные познания в областях изысканных наук: на самом деле, летопись моего существования не имеет фактов, которыми бы можно было гордиться или которыми можно было бы поделиться, не испытывая скорби. в прошлую нашу встречу вы не особо интересовались мною, а я не заостряла внимания на том, чтобы не становиться надоедливой и тоскливой. я должна приносить радость своему хозяину — остальное не имеет значения. если вы желаете что-то знать, можете спросить прямо — мне запрещено лгать тем, кто держит ключ от моего ошейника в кармане. — отчеканила девушка и чуть приподняла голову, глядя в глаза наследнику и прогоняя прочь неуверенность, безжалостно давя ее и уничтожая, покуда ни следа ее не осталось внутри. эти несколько слов с уст безмиалем, отчего-то прежде душившие ее как токсичный газ, с чарующей легкостью приняли форму кроткого признания, какого-то наивно-нежного облегчения, однако она не сказала ничего из того, чего бы шехзаде сам не знал: — вы желаете получить человека — живого, эмоционального, искреннего — и в этом нет ничего дурного, это естественно. но все живые, эмоциональные, искренние давно уже стали куклами: все кто будет с вами когда-либо — кто был ранее и кто будет в будущем, приходят в этот дворец уже сломанными, а здесь нас перекраивают заново и сшивают новыми нитками. — хатун формировала слова внутри своей головы медленно, тщательно, подбирала их осторожно, но легче говорить от этого не становилось — фразы все равно вставали поперек горла, как рыбная кость, пронзая насквозь трахею. казалось, еще немного такой искренности, и удушье не заставит долго себя ждать: — простите… я так часто представляла что однажды скажу это кому-то и мне станет проще, но в действительности, это ничего не меняет. я была бы признательна, если бы никто не узнал об подробностях нашего разговора: ирем хатун и так меня не жалует, а если узнает — мне не ждать от нее добра. — безмиалем с надеждой взглянула на наследника, совершенно запуталась в своих словах, в чем тут же, совсем как девочка, поспешила отвести очи цвета отравленого аконита, и ее плечи опустились под тяжестью неоднозначности момента:
— иногда мне кажется, что я вам завидую: вокруг вас столько людей, которые желают блага вашему высочеству, отзываются добрыми словами, волнуются за будущее, пусть при этом оставляют осадок после разговоров. вы не знаете, что бывает иначе. и я желаю, чтобы никогда не узнали. — молвила дана, хлопая ресничками да вспоминая свою умершую сестру, которая могла бы еще прожить много лет, хорошеть, наливаться спелым яблоком, иметь свою семью и отойти к могиле старухой с седыми волосами, слушая что шехзаде упоминает имя ясемин султан, с которой наложнице так же довелось завести знакомство: — пусть иногда вам кажется, что госпожа слишком давит на вас, но между родными, действительно близкими людьми нередко случаются по-настоящему взрослые разговоры, которые не всегда можно услышать, отправившись на какое-нибудь официальное собрание.