Эффект пекинхема что такое
Эффект пекинхема что такое
Немногим видевшим его иностранцам запомнился его «львиный лик», с широкими и твердыми устами.
Считаю своим долгом уже с первых строк книги сделать признание: «Воспоминания и размышления» не являются моей настольной книгой. Я ее просматривал, изучал некоторые моменты, но ни одного издания мемуаров Г.К. Жукова в моей насчитывающей сотни книг библиотеке нет. В качестве источника цитат в других своих книгах я использовал электронную версию «Воспоминаний и размышлений», выложенную в сети Интернет. Объяснение этому тривиальное: я располагаю большим количеством оперативных документов за подписью Жукова. Сомнений в аутентичности этих материалов куда меньше, и их текст остается неизменным на протяжении всех тех лет, которые отделяют нас от момента их написания. Вне зависимости от того, писались ли они морозной зимой 1941/42 г., или грозным летом 1942 г., или в победную весну 1945 г. Документы гораздо интереснее и куда меньше смахивают на облезлое чучело некогда грозного хищника в зоологическом музее. Именно такую ассоциацию у меня лично вызывают выхолощенные идеологией или соображениями личного характера мемуары многих действительно заслуженных военачальников. В машинописном тексте отчетов, приказов и распоряжений мысли и страсти осталось куда больше. В общем случае подборка документов с большей степенью детализации описывает события войны. Там, где в мемуарах один абзац или даже одна фраза, в документах – десятки страниц текста.
Именно эти страницы документов сделали меня апологетом Георгия Константиновича. Благодаря им было отчетливо видно, что Жуков знал, как нужно воевать. Поэтому он с 1939 г. стал «кризис-менеджером» Красной армии, тем человеком, которого бросали на самый трудный и опасный участок фронта. Жуков был своего рода «полководцем РГК», способным фехтовать армиями и дивизиями лучше своих коллег. Соответственно, его прибытие на находящийся в кризисе или требующий повышенного внимания участок фронта гарантировало Ставке повышенную эффективность действий советских войск на этом направлении. Одновременно я далек от бездумной восторженности. Жуков не был полководцем, который не проиграл ни одного сражения. Чаще ему приходилось из почти неизбежной катастрофы делать «не-поражение», выравнивать ситуацию от хаоса к хрупкому равновесию, вытаскивать других из глубокого кризиса. Георгию Константиновичу доставались самые сильные противники, самые трудные участки фронта. Мягкое подбрюшье спокойного участка фронта, недавно перешедшие к обороне резервы Жукову, как правило, не доставались. Иной раз ему приходилось бросать начатое дело и отдавать возможность пожинать плоды его усилий другим, вновь направляясь выручать попавшие в беду армии и фронты или вступать в бой с самой сильной и опасной группировкой противника. Если бы не политика умолчания неудач и кризисов, «Воспоминания и размышления» могли стать очень интересной и динамичной книгой.
Я принадлежу к поколению, которое воспитывалось в 90-е и для которого документы как источник сведений о людях и сражениях стали обыденным явлением. В советское время задорная вольтижировка цитатами из мемуарной литературы еще имела какой-то смысл – попросту потому, что других источников сокровенного знания практически не было. Однако стареющие вольтижировщики въехали с этими устаревающими не по дням, а по часам трюками в новое время. И выглядит это все странно, а местами просто глупо. У исторической науки есть свои правила и наработанные десятилетиями и даже столетиями методики. Если мы откроем учебник источниковедения и прочитаем характеристику мемуарной литературы, то увидим следующие строки:
«Мемуары возникли как жанр художественной литературы, т. е. это материал не столько для исследований, сколько для чтения, часто занятного. Историки же, забывая об этом, подходят к мемуарам исключительно как к историческому источнику. Такой подход порождает претензии к мемуаристу относительно его попыток придать воспоминаниям черты занимательности»[1].
В том же учебнике мы найдем характерные черты мемуаристики советской эпохи, имевшей, как и все прочие эпохи, свои особенности:
«стремление быть сопричастным тому или иному событию;
стандартизация в характеристиках ситуаций, людей;
формирование образа врага;
недоговоренность, наличие фигуры умолчания, эзопов язык»[2].
Всем этим букетом «достоинств» воспоминания Георгия Константиновича обладают в полной мере. И было бы странно, если бы они этим букетиком не обладали: все эти пункты в той или иной мере можно отнести к любой книги серии «Военные мемуары». Кроме того, огромное влияние оказал идеологический прессинг и политика умолчания послевоенной эпохи. Поэтому говорить: «Жуков не написал про борьбу за Ржев и операцию «Марс», и поэтому он плохой полководец» – по меньшей мере несправедливо.
Сама политика умолчания действовала не по столь очевидным принципам, как мы можем полагать сегодня. Они не были прямолинейными: «объективно проиграли, значит, молчат». Дело в том, что в послевоенные годы очень ярко проявился так называемый «эффект Пекинхема». Английский офицер Пекинхем был наблюдателем на японской эскадре в Цусимском сражении. В составленной по итогам боя записке он утверждает, что русские корабли стреляли чаще и лучше. В свою очередь, то же самое говорили о стрельбе японцев участники боя из числа выживших офицеров и матросов 2-й Тихоокеанской эскадры. Непосредственному участнику сражения в силу определенных причин психологического характера часто кажется, что противник лучше вооружен, лучше и чаще стреляет, обладает огромным численным превосходством и неисчерпаемыми резервами. Неочевидный эффект своих действий на противника приводил к неверной оценке самих действий. При этом новейшие исследования показывают, что замалчивать-то как раз стоило избиение советских танков под Прохоровкой, а не действия Южного фронта на реке Миус в июле 1943 г., многие документы по которым до сих пор закрыты грифом «секретно». Хаотичная и при внимательном рассмотрении бестолковая политика умолчания приводила к тому, что мемуаристы вынуждены были оставлять без внимания многие моменты, несомненно оставшиеся у них в памяти.
Не нужно также забывать, что мемуары пишутся постфактум. Все тот же учебник источниковедения констатирует: «Главная же сложность состоит в том, что мысли мемуариста, умудренного опытом, уже знающего все последствия описываемых событий прошлого, эти мысли, вольные или невольные, часто вкладываются в голову того, может быть, даже совсем не прозорливого, и совсем даже не смелого, и далеко не сообразительного участника давней истории, каковым мемуарист был когда-то»[3]. Такие моменты мы без труда найдем в любом военном мемуаре, как советском, так и немецком. Характерным примером является эпизод с рекомендацией Г.К. Жукова оставить Киев, за которую, согласно «Воспоминаниям и размышлениям», ему пришлось покинуть пост начальника Генерального штаба Красной армии. Последовавшее окружение советских войск под Киевом якобы произошло вследствие того, что Сталин не послушал начальника Генерального штаба. Как мы увидим далее, при внимательном изучении событий августа – сентября 1941 г. выясняется, что глубокого предвидения не было и предложения Жукова носили локальный характер и никак не влияли на судьбу Юго-Западного фронта в целом.
В свете вышеизложенного я считаю, что объективную оценку деятельности Г.К. Жукова можно получить скорее по тому тексту, который он практически со 100 %-ной достоверностью писал сам, то есть по оперативным документам за его подписью. Когда, например, Георгий Константинович сам с нескрываемой гордостью пишет о сложной системе мер маскировки первого советского летнего наступления в 1942 г. под Ржевом. Этих документов хватит на несколько томов формата «Воспоминаний и размышлений». Конечно, они не всегда отражают механизм принятия решения, дискуссии между руководителями операций по тем или иным вопросам. С этим приходится мириться, т. к. отделить правду от вымысла в многочисленных воспроизведенных мемуаристом диалогах довольно трудно.
Эффект пекинхема что такое
«Для документов тех лет была характерна гиперкритичность.
Плюс эффект Пекинхема».
А.В.Исаев, его форум, 23-04-2011 07:46 pm UTC
К сожалению, в архивах до сих пор не найдена справка с подписью товарища Сталина о его личном объяснении, готовил ли он нападение на Гитлера летом 1941 г. или не готовил. Нашли только отдельные доклады отдельных исполнителей. Особенно выделяются среди них какие-то «Соображения. », никем не подписанные. И на этом фоне возникает масса споров: одни требуют продолжать искать документы, другие заявляют, что «для документов тех лет была характерна гиперкритичность. Плюс эффект Пекинхема». Кто такой «Пекинхем» еще надо поискать, кто не знает. Но не все так безнадежно. И поиск биографии «Пекинхема» можно пропустить.
Вместо этого можно вспомнить давно известный метод исследования при отсутствии однозначных документов. Излагается он кратко: «все познается в сравнении». С его помощью можно рассмотреть и историческую проблему трагедии июня 1941 г., по которой до сих пор нет внятного и логически непротиворечивого объяснения – как же могла произойти такая катастрофа? С одной стороны (с немецкой) масса документов опубликована уже давно. И когда начали проектировать ту «Барбароссу». И когда ее утвердили. И как ее отрабатывали. И какие проводились совещания у фюрера и в ихнем Генштабе. А вот советских документов известно мало (находятся «в год по чайной ложке»), да и они не укладываются в однозначно понятную картинку: вроде бы военная подготовка велась, но к чему? Найденные документы не утверждены, но советские войска куда-то двигались. Оборона как бы готовилась, но противник напал почему-то неожиданно. Как это понимать?
Историки не торопятся вынести окончательный вердикт, что порождает массу вариантов объяснений. Причем, каждый имеет свои неточности, умолчания и свою долю «фантазии». Любой! В связи с чем и продолжает висеть вопрос: так на какой версии остановиться и «закрыть тему»?
Первая из них (во времена СССР) трагедию лета 1941 г. долгие годы объясняла просто. Якобы Советский Союз только и делал, что мирно строил свое народное хозяйство, ни с кем воевать не собирался, армию готовил как мог, но к лету 1941 г. в полной мере подготовиться не успел. А утром 22 июня того же года на него вдруг посыпались бомбы. От неожиданности РККА не смогла оказать эффективного отпора, начала нести потери и стала отступать вглубь страны. Отступление привело к новым потерям, поэтому пришлось отступать и дальше. Пока не накопили достаточных запасов в далеком тылу и пока «не научились».
В какой-то мере объяснение складное. Но у некоторых «дотошных» слушателей возникал безмолвный вопрос: а куда смотрела разведка? Как смог Гитлер «незаметно» подготовить многомиллионную армию у самой границы с СССР? Это ж не турпоход организовать с одним рюкзаком! Это ж десятки эшелонов разного добра! (Если не сотни!). Но время шло, а желающих на него ответить не находилось. Пока «строительство коммунизма» не стало заходить в тупик. И вот под развал страны к 1991 г. возникла новая версия (беглого предателя Виктора Суворова), что СССР сам готовил наступление, задачи обороны не учитывал принципиально, поэтому и удержать атаку врага не смог.
А еще была и другая крайность объяснений, которая частично соглашалась, что «СССР может быть и готовил наступление, но только как самый эффективный метод обороны и только в виде контрудара». Т.е. конечно же только после вражеского нападения. И с намеком, что до него оставалось тихо сидеть и трястись от страха, гадая: нападут – не нападут. В крайнем случае надеясь, что Западный ОВО сможет продержаться некоторое время, за которое возможно удастся организовать мощный контрудар из Западной Украины. Однако, к сожалению в реале чего-то не учли и этот план не сработал.
Этот абзац я сочинял по-памяти, «обобщая» ранее прочитанные версии. Однако вскоре на одном из сайтов «борцов за правду» нашел буквально следующее:
«Эпизод 4. СССР. Май 1941 года.
Руководство СССР поставлено в отчаянное положение – выбирать между плохим, отвратительным и ужасным вариантом вступления страны в войну.
Плохой вариант. Учитывая, что 3-х кратное количественное превосходство в технике достигнуто, пожертвовав войсками ЗапОВО, но надеясь, что какое-то сопротивление они окажут, организовать контрудар из Украины в Польшу, для чего создать в КиевскомОВО ударную группировку. Вариант отработан в ходе стратегических военных игр зимы 1940/1941 г.
Отвратительный вариант. Превентивно ударить по Германии, неважно, осознанно или в ответ на провокацию. Стать агрессором и получить войну с коалицией Германии и её европейских союзников, Японии, Великобритании, Турции, возможно США, Франции, Польши. Подобное удалось предотвратить в ходе Зимней Войны 1939-1940 годов. В 1941-м, учитывая масштаб конфликта, предотвратить было практически невозможно.
Ужасный вариант. Отвести РККА на «линию Сталина», оставив на границе только обречённых на гибель пограничников. Катастрофические политические и военные последствия».
Это из «сценария» фильма про «правильное» объяснение. Опубликовано в апреле 2011. Его автор профи-психиатр с двумя медицинскими «ромбиками». Я попытался с ним пообщаться на тамошнем форуме «За правду!», но взаимопонимания не нашел.
И на этом варианты объяснений не заканчивались. Возникло еще одно принципиальное, которое предлагало вообще не обращать внимание на явные бредни беглого предателя. Дескать, отлично ж видно, что никакого научного подхода у него нет, и он сочиняет свое вранье только ради чистогана в британских фунтах. В результате вопрос опять «повисал в воздухе». Так готовил СССР наступление или не мог такое учудить в принципе?
Без опоры на документы любые голословные утверждения тему не закроют. Но и одних документов мало. Точнее говоря, для начала полезно определиться, какие документы обязаны были существовать и какие решения обязаны были быть приняты даже и без конкретных подписей. И уже потом вести поиск в архивах. Без «предварительного обзора ситуации» правильный вариант не найдется.
Вместо уточнений стали появляться новые версии. Например, такая: что приписывать СССР всякие агрессивные намерения могут только закоренелые «адвокаты Гитлера». И вообще, разве не знают «фальсификаторы», что его взрастили и привели к власти «определенные силы» с единственной целью – создать мощную армию и направить ее конкретно на мирный СССР, который никому (конечно же) не угрожал?
И тут же (в первый же день немецкого нападения!) они же заявили о своей безусловной поддержке СССР! В первый же день! Даже не дождавшись первых результатов начавшихся сражений (кто кого побеждает)! Причем, дальше они же стали выполнять такие действия, которые привели вскоре к созданию военной коалиции против своего же «протеже» предыдущих лет. Где же тут логика? Есть? Нету логики.
Но с другой стороны всё же есть факт (мягко выражаясь) «потворствования» этих «сил» Гитлеру где-то до лета 1940 г. И если целью не был намек принудить его побыстрее напасть на СССР, то какой-то интерес должен был существовать. Какой?
Однако, желающих углубиться в эту тему почему-то не находилось. Некоторые пытаются уйти в еще одно направление – в область вообще чистых фантазий. Например, на одном «просталинском» сайте я с удивлением прочитал очередную нью-версию о правильных действиях товарища Сталин в те годы с целью построения конечно же правильного общества исключительно внутри СССР. И насколько активно он боролся с разными искривлениями этого процесса, особенно против Троцкого, которому Гитлер в 1934 г. присвоил почетное звание «истинного арийца».
Дочитав до этого места, я подумал, что уже можно не удивляться, если на просторах Интернета вдруг попадется фото, как Адольф Гитлер в 1934 г. вручает «истинному арийцу» Бронштейну (Троцкому) «железный крест за заслуги» с дубовыми листьями. С помощью современных компьютерных программ нет никаких трудностей сделать подобный фотомонтаж.
Читаешь всё это и диву даешься. С одной стороны приятно наблюдать плюрализм мнений до полного наплевизма на истину. Но с другой становится жалко этой самой истины. Может быть она уже никому не нужна? Кстати, и такое мнение однажды промелькнуло на одном из сайтов. В комментарии к своей книге «Война 1939-1945» ее автор Мединский В.Р. так и высказался, обращаясь к одному из критиков:
«Вы наивно считаете, что факты в истории – главное. Откройте глаза: на них уже давно никто не обращает внимания! Главное – их трактовка, угол зрения и массовая пропаганда. Эта пропаганда широко ведется – кем-то по недомыслию, кем-то для отработки грантов, а кем-то четко на зарплате – против нашей страны».
Вот так сразу вопрос опоры на факты некоторыми авторами жестко связывается с «правильным» мнением о своей стране. Но если на факты не опираться, то что ж получится в итоге? Красивая «рассказка»? И чему она научит?
Однако, есть и авторы, которые понимают, что полное игнорирование фактов, документов и логики всё же не совсем хорошо. Но так как окончательный список архивных документов до сих пор не сформирован, то есть условия для создания очередной версии о том, что правильное объяснение конечно же существует (где-то), его вот-вот озвучат и наконец-то опубликуют все ссылки на источники (как только напечатают новое переиздание). А пока надо надеяться и ждать.
В ней правильно определяется роль фактов: «Теоретический уровень военно-исторических трудов, их практическая ценность находятся в прямой зависимости от используемых источников. Поэтому вполне оправдано стремление военных историков вводить в научный оборот новые документы, неизвестные факты. Это позволяет с большой достоверностью воспроизводить военно-исторические события, показывать их подлинную сущность, раскрывать объективную истину».
Но это второй абзац текста статьи. А первый гласит всё о том же – об идеологической борьбе: «Историческая наука несет в себе огромный социальный заряд и в числе других общественных наук находится на передовой линии идеологической борьбы. Коммунистическая партия, ее Центральный Комитет уделяют много внимания вопросам развития исторической науки, вооружению нашего народа научным пониманием исторического процесса, опытом предшествующих поколений».
И этой же идеей статья и заканчивается. После правильного перечисления усилий архивов по оказанию помощи историкам по выполнению разных работ и подготовки различных картотек, пособий и справочников излагается главная задача науки военной истории: «Все это улучшает работу военных архивов, повышает их роль в развитии военной истории как науки, призванной на современном этапе активнее содействовать решению задач теории и практики защиты социалистического Отечества, патриотического воспитания советских людей».
Итак, оказывается, что наука история не является «чистой наукой». Она не только связана со сбором фактов и их интерпретацией, но и с патриотическим воспитанием. И если какой-то факт окажется непатриотичным, то тем хуже для факта. В связи с чем в описаниях будут возникать «провалы», чтобы «сгладить» которые придется выдумывать новые отдельные «версии». Но понятно, что они будут плохо связаны друг с другом. И возникнет классическая картина по поговорке: «голову вытащишь – хвост увязнет, хвост вытащишь – голова погрузится». Прямо какое-то интеллектуально-виртуальное болото получается. Да еще и с частоколом труднопроходимого «леса» из массы «вариантов». Или в итоге: ИВД – «интеллектуально-виртуальные дебри».
Попутно может возникнуть и такой вопрос: а надо ли «врубаться» в эту «чащу»? Если есть желание и интерес, то какой «инструмент» может помочь «прорубить» в ней «просеку»?
О МЕТОДАХ ИССЛЕДОВАНИЯ
Итак, в науке истории вполне обычна ситуация, когда факт есть, а толкового объяснения нет. Зато есть куча версий разных авторов кто во что горазд. Дескать, а почему бы не могло быть «вот так»? Но понятно, что правильным объяснением может быть только одно. Но какое?
Наверно, для начала было бы полезно обратиться к науке методов проведения исследований. Можно, но она сразу же сообщит, что при отсутствии точных исходных данных лишь остается пригласить группу экспертов, которые могут высказывать различные версии вплоть до самых фантастических. «Метод мозгового штурма» – называется.
Но процесс такого «штурма» одними высказываниями не ограничивается. Завершить его положено «синтезом» версий для того, чтобы в конечном итоге получить один наиболее реальный вариант, в котором было бы учтено максимальное количество разных исходных составляющих.
Вот для примера простой факт – строительство «Подольского мостового перехода» через реку Днепр в Киеве. Допустим, документы по нему утеряны. Но по его внешнему виду значительный массив чертежей можно восстановить, пройдясь по нему с рулеткой, рейкой, теодолитом и просверлив несколько шурфов. Кроме того, вполне уверенно можно сказать, что при проектировании этого моста учитывались требования теории сопротивления материалов и строительной механики. Еще можно оценить смету работ, пригласив в группу экспертов специалиста-сметчика. Калькуляция сметной стоимости включает в себя много чего. Во-первых, расход строительных материалов. В данном случае – вязкого бетона и укладываемой железной арматуры. Их расход вполне можно вычислить по габаритным размерам всего сооружения. Вторая большая доля затрат – это зарплата рабочим и стоимость эксплуатации строительных машин. Их потребность определяется по типовым картам трудовых процессов и с учетом того, что бетон набирает 100% прочности за 28 суток. Кроме того, понятно, что изначально кто-то должен был принято решение соорудить этот объект. Его должны были принять какие-то органы власти (как минимум города). И наконец, по ширине моста и структуре его транспортных полос можно оценить величину грузопотока в сутки. Что позволит определить какие транспортные проблемы при этом должны были найти свое решение.
Этот пример наглядно показывает. что для обобщенной оценки исторического факта вовсе не обязательно наличие документов с конкретными цифрами, датами, подписями и печатями. Тем более, если часть из них была секретной и по каким-то причинам оказалась утеряна. Или ее вообще не существовало изначально. Вполне может хватить знаний соответствующих теорий и используя старинное правило «все познается в сравнении».
А теперь давайте представим, что вместо обобщающего объяснения ситуации с мостом по какой-то причине начнут возникать разные версии. И что никак не могут найти документы с подписью о принятии решения о строительстве моста, и планов и договоров по его выполнению. Лишь получат распространение обнаруженные «Соображения о стратегии развития транспорта в городе», сочиненные рукой заместителя начальника транспортного управления мэрии Варнавского. С правками рукой его начальника Жеглова. Причем, так и не подписанные никем из городского руководства. И долгие годы уйдут на горячие дискуссии о том, имели ли какое-то отношение эти «Соображения. » к строительству моста или не имели.
Извините, мост построен? Построен! А это означает, что кроме каких-то «Соображения» общего плана в один прекрасный день руководство мэрией обязано было принять решение. Обязано! И именно оно послужило «отмашкой» «начать». Без него никто ничего делать не стал бы. А следом должен был возникнуть целый ворох документов: и разных планов по мосту (архитектурных, строительных, строительно-монтажных), и договоров подряда и субподряда, и приказов на выполнение тех или иных работ и т.д.. Мост – объект дорогостоящий и никакой банк не выдаст денег без чеков с подписями директора и главного бухгалтера. Никакой! А тут возникает масса возгласов, что документы не найдены!
Извините, как это? А если вдруг что-то произойдет с мостом? Как потом прокуратура будет вести следствие и искать виновных? Лишь на основе каких-то неподписанных никем «Соображений. »? А где договоры на выполнение работ? Разве строительные машины и механизмы сами по себе съехались к берегу реки? И абы где копали свои ямы, куда попало забивая арматуру и заливая бетон? Где журналы производства работ ПМК (передвижных мехколонн)? Тоже бесследно исчезли? И концы в воду?
Ладно, хорошо, допустим.
Но надо понимать, что для исторического объяснения точная дата принятия решения не играет большой роли. 24 мая ли приняли или в какой другой день – принципиально не важно. Найдется в архиве документ с подписями и с конкретной датой «24 мая» – хорошо! Не найдется, – ладно. Достаточно признать, что в какой-то день раньше было принято решение «начать», коль конкретный факт существует в реальности (в нашем примере – Подольский мостовой переход через Днепр).
А теперь можно вернуться к документам, которые уже нашлись. Например:
№ 464. ДИРЕКТИВА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ КОВО
№ 503904
13 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Экз. № 1
Народный комиссар обороны Союза ССР приказал:
1. Принять и разместить в лагерях на территории округа одно управление стр[елкового] корпуса с корпусными частями и одним артполком, четыре \197\ двенадцатитысячные стрелковые дивизии и одну горнострелковую дивизию из состава СКВО.
2. Отправить по железной дороге в Одесский военный округ 32 кавалерийскую дивизию.
.
============
№ 545. ДИРЕКТИВА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА РККА КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ КОВО
№ 504206
12 июня 1941 г.
Совершенно секретно
Особой важности
Экз. № 2
1. На территорию КОВО в период с 15.6 по 10.7.41 г. прибудет 16 армия в составе:
Управление армии с частями обслуживания;
5 мех. корпус (13, 17 танковые и 109 моторизованная дивизии);
57 танковая дивизия;
32 стр. корпус (46, 152 стрелковые дивизии, 126 корпусной арт. полк).
2. Прибывающие части и соединения включить в состав войск КОВО с подчинением во всех отношениях ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО.
3. Прибывающие соединения расположить лагерем:
И можно задаться вопросом: а где ПЛАН, во исполнение которого выполнялись все эти мероприятия?
Неподписанные «Соображения. » начальника транспортного управления мэрии?
А что, никакого Приказа мэр не подписывал?
Сами по себе те армии/корпуса начали срываться с мест и куда-то там перебазироваться?
Лишь на основе «ощущений»?
Задал я этот вопрос на том же форуме борцов «За правду!», но вместо конкретного ответа получил целые кубометры мнений много и разных.
Некоторые заявили, что тот план назывался «план прикрытия гос. границы».
Я ответил: «прикрытия» от чего? Тот план был принят, подписан, был приказ «Приступить к выполнению Плана прикрытия гос. границы»? ПОКАЖИТЕ.
Но в ответ опять масса всякого разного, к теме не относящегося.
«Так это у Закорецкого надо спросить – он до сих пор путает документы, считая что Директивы в войска идут только для проведения Планы войны в жизнь. Но самого Плана нет – только в воображении Закорецкого и резунистов.
Наивный юноша, плохо знающий армейскую жизнь – передислокация войск происходит и в мирное время. Например переброска войск на Дальний Восток после событий на о. Даманском или вывод наших войск из ЗГВ. Учи военную историю, «писатель», чтобы не плавать в простейших вопросах».
Ладно, тогда я предложил «заготовку», попросив заполнить пустые места:
1. СВЕДЕНИЯ О ПРОТИВНИКЕ:
.
2. ПЛАН ДЕЙСТВИЙ НАШИХ ВОЙСК
.
3. ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА
.
. (n). Передислоцировать 16 А из СКВО в КОВО к 1 июля 1941 г.
. ».
«Кто ж виноват что вы не в состоянии усваивать даваемый вам материал и никакие аргументы для вам подобных просто не существуют?? ведь резунам так «никто ешо ни разу не доказал обратное» их бреду.
Кто вам уважаемый сказал что в СССР не ожидали войны в 1941 году. Вы совсем дурак или придуриваетесь по старой памяти.
» На готовности и возможностях оперативного тыла отрицательно сказались и принятые в то время взгляды на характер будущей войны. Так, в случае агрессии приграничные военные округа (фронты) должны были готовиться к обеспечению глубоких наступательных операций. Варианты отмобилизования и развертывания оперативного тыла при переходе советских войск к стратегической обороне и тем более при отходе на значительную глубину не отрабатывались «
Вам же дуракам ясно показал генерал что готовилось «23 июня»:
«В СЛУЧАЕ АГРЕССИИ СО СТОРОНЫ ГЕРМАНИИ ПРИГРАНИЧНЫЕ ОКРУГА (ФРОНТЫ) ДОЛЖНЫ БЫЛИ ОСУЩЕСТВЛЯТЬ ИМЕННО НАСТУПАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ ВМЕСТО ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ.
А вам дуракам все ни и почем!!
Именно прорыв фронта в Белорусии когда приграничные части вообще не оказывали никакого особого сопротвления и привели к гибели 28 млн человек в итоге!
И сделано это было по прямому приказу Сталина-Берии. занавес. Родине надо чтобы немцам не оказывали сопротивление..»