каждый успешный бизнесмен имеет налоговые льготы либо количественные либо временные
Как обычному человеку платить меньше налогов, не нарушая закон
Какие бывают налоги
Льготы
Местные льготы
Налоговые вычеты. Со своих доходов граждане уплачивают налог на доходы физических лиц (НДФЛ). Как можно уменьшить сумму НДФЛ, подлежащую уплате? Можно применить вычет. Вычет – это определенная сумма, на которую гражданин может уменьшить доход, с которого уплачивается налог, объясняет адвокат, партнер адвокатского бюро CTL Павел Астапенко.
Глава 23 «Налог на доходы физических лиц» содержит 7 статей с налоговыми вычетами. Каждая устанавливает перечень налогоплательщиков, имеющих право на применение того или иного вычета, а также порядок их применения, объясняет он.
Стандартные вычеты активно применяются родителями, имеющими детей в возрасте до 18 лет, а также детей на очной форме обучения – аспирантов, ординаторов, интернов, студентов, курсантов – в возрасте до 24 лет. Суммы стандартных вычетов небольшие (по 1,4 тысячи рублей в месяц на первого и второго ребенка, по 3 тысячи рублей на третьего и каждого последующего ребенка) и предоставляются только до того момента, пока доход гражданина не превысит 350 тысяч рублей с начала года.
Социальные вычеты предоставляются гражданам, занимающимся благотворительностью, оплачивающим обучение себе и своим детям, оплачивающим медицинские услуги себе и членам своей семьи, а также тем, кто участвует в программах негосударственного пенсионного обеспечения. Размеры вычетов различны и зависят от видов расходов, понесенных гражданином. Если гражданин оплачивал свое обучение, вычет предоставляется в размере фактически понесенных расходов, но в совокупности не более 120 тысяч рублей в год. Если же оплачивал обучение ребенка, то максимальный размер вычета составит 50 тысяч рублей на каждого ребенка. Если гражданин понес расходы на лечение, максимальный размер вычета составит 120 тысяч рублей.
Имущественные вычеты предоставляются гражданам, покупающим жилье, а также гражданам, продающим свое имущество, а именно: недвижимость, доли в уставном капитале компаний, права требования, автомобили и так далее. Этот вычет достаточно хорошо известен людям. Почти все знают, что при покупке жилья предоставляется вычет в размере фактически понесенных на приобретение или строительство расходов, но не более 2 миллионов рублей.
Профессиональные вычеты предоставляются гражданам, занимающимся предпринимательской деятельностью. Вычет состоит из фактически произведенных и документально подтвержденных расходов, непосредственно связанных с получением дохода. Если гражданин не может подтвердить свои расходы, то можно воспользоваться вычетом, который будет представлять определенный процент от общей суммы доходов. В большинстве случаев применяется вычет в размере 20% от доходов, но для отдельных налогоплательщиков (художников, режиссеров, композиторов) этот процент установлен в повышенном размере.
Инвестиционные вычеты могут применить граждане, реализовавшие (погасившие) ценные бумаги, обращающиеся на организованном рынке ценные бумаг.
Также граждане имеют право на получение вычетов при переносе на будущие периоды убытков от операций с ценными бумагами, обращающимися на организованном рынке ценных бумаг, и с производными финансовыми инструментами, обращающимися на организованном рынке, а получение налоговых вычетов при переносе на будущие периоды убытков от участия в инвестиционном товариществе.
При чем тут санкции
Финансовый кризис, разразившийся в конце прошлого года, требует кардинально новой экономической политики, жестко направленной на одну задачу: создание новых рабочих мест в производстве. Наш рецепт — существенное снижение налогов, опора на сбережения населения и быстрый запуск серии целевых облигационных займов, развивающих импортозамещающие проекты в регионах
Растущая безработица, падение уровня жизни, снижение ВВП, потребления, инвестиций плюс высокая инфляция и постоянная угроза банковского кризиса — таков совокупный тон прогнозов на 2015 год. Самое утешительное, что мы слышим от представителей экономических властей, — правительственный прогноз возобновления роста в 2016–2017 годах.
Наблюдаются вопиющие противоречия между текущей повесткой, доминирующей в обществе, и той повесткой, которая нужна для перевода экономики страны в качественно иное состояние.
Что обсуждают? Инфляцию — какой она будет в наступившем году, когда пройдет пик и как бы выйти на уровень в 4%. Впрочем, это обсуждают уже 25 лет. Дефицит государственного бюджета — три или четыре триллиона рублей, будет дыра в бюджете в связи с дешевой нефтью. Собираются сокращать расходную часть бюджета, и кое-кто даже поговаривает о повышении налогов. Слышатся приглушенные намеки (громко сказать боятся) на решающее значение западных санкций для плачевного состояния российской экономики: мол, если бы не испортили отношения с Западом и не было бы санкций, то, глядишь, не было бы и проблем в экономике. Легко считывается несложная мысль: мы все делали правильно, но вот большая политика, на которую мы повлиять не можем, портит дело. С таким настроением экономического спада действительно не избежать. Но нам нельзя тупо ждать рецессии, для нас сегодня входить в спад слишком рискованно — можем и не выйти.
Внезапное обострение
Первая рабочая неделя года началась с письма руководителя Ассоциации региональных банков России Анатолия Аксакова в ЦБ с просьбой срочно понизить ключевую ставку с 17 до 15%, что позволит остановить вал повышения ставок по кредитам на уровне 18–20% и притормозит запущенную волну дефолтов по обслуживанию займов юридическими лицами. Эту инициативу Аксакова так или иначе поддерживают все эксперты. «Произошедшее повышение ключевой ставки надо рассматривать как хирургическую меру, оно не должно быть продолжительным», — сказал на заседании «Меркурий-клуба» его президент Евгений Примаков. Банк России на это реагирует хладнокровно: в своем пресс-релизе он пишет, что ключевая ставка будет снижена при формировании устойчивой тенденции снижения инфляции. С учетом того, что только-только запущена тенденция к росту инфляции и, например, в Минэкономразвития считают, что в силу инерционности процесса своего пика на уровне 18% годовых инфляция достигнет лишь в апреле-мае, пресс-релиз ЦБ можно считать разновидностью бюрократического сарказма.
Впрочем, одного только снижения ключевой ставки уже недостаточно, чтобы остановить рецессию. Всего за три месяца экономика получила целую серию мощных ударов, которые ставят нашу индустрию, сельское хозяйство и торговлю в тяжелейшее положение. И эти удары — вовсе не санкции. Первый — колоссальная девальвация, которая пока выглядит неконтролируемой. Второй — рост процентных ставок. И то и другое с размаху ударило по себестоимости и рентабельности предприятий и, как следствие, по их инвестиционным планам и просто устойчивости. Третий — кризис ликвидности в банковском секторе, стремительно перекидывающийся на торговый и производственный сектора. Первый фактор в отдельности от остальных мог бы стать импульсом к росту (правда, необходимо, чтобы девальвация была более контролируема), но в совокупности они становятся факторами депрессии.
Можно ли сегодня что-нибудь противопоставить этим ударам, равное по мощности, как это было сделано в период кризиса 1998 года, когда оказалось, что даже несистемное количественное смягчение на фоне кратной девальвации смогло дать такой сильный импульс хозяйству, что оно проскочило рецессию, толком не успев испугаться?
Найти фокус
Удачные решения в области экономической политики удачны потому, что направлены на одну концептуальную цель, достижение которой переводит экономику в состояние равновесия на уровне более высоком, нежели тот, на котором она находится в данный момент. Фокусировка всех решений на такой цели позволяет создать механизм положительной обратной связи, который последовательно вовлекает все имеющиеся ресурсы в решение одной задачи. Поэтому выбор цели очень важен. Сегодня целью выбрана финансовая стабильность — как и 25 лет назад, после либерализации цен в 1991 году. Однако, как и тогда, сегодня достижение финансовой стабильности возможно лишь при существенно более низком уровне ВВП, доходов населения и даже занятости. Этот процесс уже запущен инфляцией. В комментариях чиновников можно даже увидеть, как они мыслят себе этот механизм: сегодня цены растут, но потребители будут покупать меньше, в результате цены остановятся. Да, это так, но на каком уровне остановится выпуск? По опыту американской Великой депрессии можно говорить о 30-процентном итоговом падении (а вовсе не о 2–4%); по опыту своих девяностых годов мы можем говорить об итоговом 50-процентном падении. Нет, достижение финансовой стабильности нам противопоказано. Политика под этим лозунгом, так или иначе проводимая последние десять лет, помешала нам вовремя, когда все еще было нормально с нефтью, и постепенно, в меру инфляции, снижать курс рубля. Именно эта политика привела к тем финансовым проблемам, которые мы сейчас испытываем. На месте властей я бы на время вообще запретила использование термина «таргетирование инфляции» как неактуальное. Ведь, действительно, странно придерживаться политики «таргетирования инфляции», когда эта политика только что на наших глазах взвинтила инфляцию с нежных 7% в год до (по разным оценкам) 11–18–25%.
Итак, перед нами стоит вопрос о фокусе внимания. На графике 1 представлена динамика двух переменных: индекса реальных доходов населения и индекса промышленного производства.
Видно, что доходы за последние 13 лет выросли в 2,8 раза, тогда как промышленность лишь в 1,6 раза. Этот разрыв может быть несколько снижен за счет включения индекса сельского хозяйства и строительства, но принципиально ничего не изменится. Мы почти ничего не производим, и поэтому мы — потенциально очень бедная страна. Пока у нас был доступ к дешевому импорту, этого можно было не замечать, но как только импорт стал исчезать — стал дорогим (девальвация), его не на что покупать (падение стоимости экспорта), уровень наших реальных доходов начал приближаться к уровню производимой нами самими внутри страны добавленной стоимости. Если считать совсем упрощенно, то в предельном случае, чтобы мы сами могли обслуживать свое потребление, уровень доходов должен снизиться на 30–40%. Причем, если такой процесс запустится, он будет идти по спирали: падение доходов стимулирует падение производства — и так далее, до некоторой точки равновесия. Единственный способ не допустить этого — начать быстро наращивать внутренний выпуск, не только замещая выбывший импорт, но и создавая новую добавленную стоимость внутри страны, что тоже будет действовать по спирали: чем больше мы произведем внутри страны, тем больше заработаем и больше купим.
Скептики скажут, что позитивный процесс быстро запустить нельзя, однако статистика свидетельствует об обратном. Антисанкции и начавшаяся в конце лета девальвация вызвали стремительный рост производства: в сентябре, октябре и ноябре индекс промышленного производства в России рос с темпами 3, 10 и 19% в годовом измерении соответственно. Если бы не вышедшая из-под контроля девальвация и не «хирургическое» повышение процентной ставки, то промышленность в условиях санкций и антисанкций должна была бы сохранять эти темпы роста, по крайней мере в среднесрочной перспективе. Вообще, стоит отметить, что российская экономика пока не растеряла своего потенциала к росту: в 1999 году она бодро отреагировала на девальвацию, начиная с 2004-го в течение пяти лет интенсивно росла под «нефтяным дождем», после кризиса 2008-го — в 2013 году на фоне уже стартовавшей стагнации сырьевых отраслей начался интенсивный структурный сдвиг в пользу обрабатывающей промышленности (о чем свидетельствовал наш анализ широкой базы средних и крупных российских компаний, см. график 2). В том же 2013 году начался бум небольших, с оборотом до 200 млн рублей, компаний (см. график 3), их количество росло чрезвычайно быстро. Эта живучесть российского бизнеса, его крайняя эластичность к минимально благоприятным условиям должна служить оправданием для более энергичных компенсационных мер сегодня, в условиях кризиса.
Риски, что так или иначе насытив экономику деньгами или хотя бы вернув ей то, что забрали девальвация и высокие процентные ставки, мы получим вместо роста гиперинфляцию, — минимальны. Риски же того, что, ограничившись косметическими мерами или рассчитывая на самостоятельный выход экономики из кризиса за два года, мы скатимся в глубочайшую депрессию на десятилетие, — огромны.
Еще одно замечание по поводу выбора фокуса новой экономической политики. Наш крайне низкий уровень развития внутреннего производства отражается и на структуре занятости. По оценкам экспертов, численность занятых в производственном секторе в России составляет от 11 до 14 млн человек. Это всего 16–20% трудоспособного населения и менее 10% всего населения страны. Это означает, что 10% населения должно прокормить всю страну, бОльшая часть которой — бюджетный сектор плюс неработающие — вообще не производит добавленной стоимости. С налоговой точки зрения это означает, что налоги, собираемые с этих 10%, как минимум двойные — каждый платит и за себя, и еще за одного бюджетника. При такой структуре занятости и, соответственно, такой структуре первичного источника и распределения налогов, в отсутствие внешних импульсов роста крайне сложно, а скорее всего, невозможно добиться перехода экономики в новое качество.
Все эти размышления приводят нас к принципу, который был сформулирован Давидом Рикардо еще на заре западного капитализма и на котором базируется вся концепция западного хозяйства: «В конечном итоге та страна окажется богаче, где живет (а значит, и работает) больше людей». Наша главная операционная задача сегодня — увеличить занятость в производственном секторе, что в условиях девальвации и антисанкций несложно: рынок, уже освоенный товарными потоками, есть. Мы можем даже грубо определить необходимое количество рабочих мест в производственном секторе: по аналогии с развитыми странами их должно быть примерно 25–28% от трудоспособного населения, то есть 17–20 млн человек. Мы можем очень условно оценить и потребность в инвестициях для такой модернизации — порядка 300 трлн рублей. Цифра может показаться нереалистичной по своему масштабу, но это не так. 300 трлн рублей — это примерно четыре ВВП 2014 года. Суммарные инвестиции за предыдущий период экономического роста с 1999-го по 2008 год составили сумму, втрое превышающую ВВП 1999 года — стартового года роста. Следует также учитывать, что норма накопления в российской экономике недопустимо низка: сегодня она составляет порядка 20% ВВП, а надо бы поднять ее до 27–30% ВВП. Наконец, период модернизации будет длительным и займет 15–20 лет.
При этом с точки зрения конечной производительности произойдет настоящая революция: если сегодня средняя производительность занятого в производственном секторе составляет 2 млн рублей в год, то за счет модернизации эта величина достигнет 6–10 млн рублей (конечно, в сегодняшних ценах). Все эти цифры требуют детализации (и это можно сделать достаточно точно, с учетом уже открывшихся ниш, замещающих импорт), но и без таких расчетов очевидно, что обновление производительных сил приведет к радикальному увеличению добавленной стоимости, производимой в стране.
Если политикам и экономистам удастся договориться об этом, то надо искать внутренние ресурсы для насыщения такой политики деньгами.
Налоговый маневр
За прошлый год я взяла с десяток интервью у предпринимателей, и не было случая, чтобы не говорили о налогах. Каждый успешный бизнесмен имеет налоговые льготы: либо количественные (отсутствие НДС), либо временнЫе (отсрочка НДС). Мы регулярно слышим просьбы о налоговых льготах со стороны сырьевых компаний (на основании и без того большого вклада в бюджет с их стороны). Отсюда мы делаем вывод, что успешный и не обремененный избыточными кредитами бизнес и полная налоговая нагрузка — плохо совместимы. В знаменитом примере Россельмаша (эти выкладки якобы были направлены Владимиру Путину для объяснения того, почему производить комбайны в Канаде выгоднее, чем в России), для меня лично важен тот факт, что разница между конечной ценой канадского и русского комбайнов практически равна разнице в налоговой нагрузке (см. схему). То есть при всех нюансах стоимости занятости, ресурсов и прочего достаточно (одним росчерком пера) уравнять налоговую нагрузку — и производить комбайны в России окажется так же выгодно, как в Канаде. А если еще чуть уменьшить стоимость ресурсов естественных монополистов, то и выгоднее. По расчетам экономиста Якова Миркина, совокупная налоговая нагрузка на бизнес составляет в России 44%, тогда как в странах с хорошим ростом она находится на уровне 36%. Почти наверняка структура занятости в таких странах смещена от бюджетного сектора в сторону сектора производственного.
В России считается большим достижением установка власти не увеличивать налоги на бизнес. Впрочем, в условиях текущего кризиса эта установка постоянно подвергается атакам со стороны чиновников из правительства. На мой взгляд, стоит посмотреть на эффект, который может дать не стабилизация, а снижение налогов. Его стратегические плюсы по отношению к играм с процентными ставками таковы. 1) Снижение налогов не избирательно, все получат выигрыш, а лучшие им воспользуются. 2) Снижение налогов — это автоматический плюс к рентабельности, такой бизнес легче кредитовать. 3) Снижение налогов мгновенно пополняет ликвидность хозяйства, не требует никаких транзакционных издержек на свое обслуживание, в частности не требует армии чиновников, которые распределяют бюджетные субсидии, гарантии, кредиты и прочую помощь, которая только по видимости дешевая — ее обслуживание и со стороны государства, и со стороны получающей компании приближает реальную стоимость такой помощи к стоимости рыночного займа. Конечно, мгновенный бюджетный эффект — отрицательный, этого и боятся чиновники, не отдавая себе отчета в том, что всего несколько лет потребуется для того, чтобы с лихвой компенсировать первоначальное изъятие за счет расширения налоговой базы. Компенсировать бюджетное изъятие, естественно, надо целевыми государственными облигациями, процент по которым, как мы покажем ниже, может быть практически любым — настолько эффективным в первом приближении выглядит эта «инвестиция» в экономическое развитие.
Учитывая, что мы выбрали в качестве цели рост занятости в производственном секторе, логично выбрать в качестве «жертвы» страховые взносы. Во-первых, это зарплатный налог — его снижение будет стимулировать качественную занятость. В-вторых, он был спешно повышен осенью 2008 года (надо сказать, что из развитых стран наша была единственной, отреагировавшей на кризис повышением налогового бремени), так же спешно он может быть и снижен. В-третьих, обрабатывающий сектор и, в частности, тот, в котором сегодня сокращается импорт, принципиально более трудозатратен по сравнению с сектором сырьевым, поэтому он будет благодарен за снижение зарплатного налога. В-четвертых, эмитентом соответствующих облигаций может быть Пенсионный фонд, и рассчитываться он будет по облигациям из будущих растущих доходов, которые сформируются за счет роста зарплат и количества занятых.
Расчет таков. Пусть мы сокращаем страховой налог вдвое. Тогда единовременно высвобождается для бизнеса ликвидность в размере 2,8 трлн рублей. Предположим, все эти деньги идут в инвестиции. Нормальный уровень инвестиций в России — 20% от ВВП, примерно 14 трлн рублей. Добавляя к ним 2,8 трлн рублей, мы добавляем 19%. Согласно предыдущим соотношениям темпов роста инвестиций и ВВП (в период бурного экономического роста 1999–2008 годов), при росте инвестиций на 19% и инфляции в 10% темпы роста реального ВВП составят 5% (все цифры можно жестко раскритиковать, но нас сейчас интересуют принципиальные соотношения). Теперь смотрим соотношение изъятого из государственного бюджета за счет снижения налоговой нагрузки и того, что можно привлечь в бюджет благодаря расширению налоговой базы. Изъяли мы 2,8 трлн рублей, или 2,9%, вернули в казну (из расчета, что взяли с расширенного ВВП налог в 36%) — 3,8 трлн рублей. То есть мы отбили изъятие сразу же, в первый год. Именно поэтому развитые страны не боятся внутреннего долга — они знают его экономическую эффективность. При такой доходности проекта мы можем позволить себе в рассуждениях, что не вся, а только половина ликвидности пойдет на инвестиции, тогда доходность будет не 110%, а лишь 50%. Этого все равно достаточно.
Главный вопрос, который здесь возникает: почему бизнес вообще начнет инвестировать, а не выводить деньги? А в чем резон? Если у тебя открылась колоссальная ниша за счет девальвации, если у тебя уже есть налаженный бизнес в России, если у тебя вдруг рентабельность подскочила на 3–6% в зависимости от доли фонда оплаты труда в себестоимости продукции, то зачем выводить деньги? Вероятность того, что они будут инвестированы, огромна.
Теперь вернемся к Пенсионному фонду. Как рассчитать доходность, под которую он будет занимать у Банка России? Прямой расчет заключается в следующем. Мы можем предположить, что за счет роста ВВП, создания более производительных рабочих мест темпы роста совокупного фонда оплаты труда будут расти номинально (вместе с инфляцией) темпами не менее роста ВВП — на 15% в год. Тогда (если мы через четыре года, разогнав экономику, вернем страховые взносы к прежнему уровню) совокупный фонд оплаты труда все равно будет выше даже самого консервативного сценария в 1,6 раза. Это означает, что Пенсионный фонд может выпустить облигации под 4,5–5% годовых и расплатиться просто из собственного возросшего дохода. Ставка невелика? Да, но мы же хотим и ставки снизить, чтобы дать простор другим инструментам. Пусть эта абсолютно консервативная (зато гарантированная) ставка облигаций Пенсионного фонда и станет базовым ориентиром для финансирования экономического роста.
Деньги населения
Когда лет двадцать назад только начиналось становление финансового рынка в России, голубой мечтой всех участников процесса было, чтобы на рынке появились деньги населения. Говорили, что все развитые рынки живут за счет сбережений граждан, и это и есть настоящая основа. Тогда бились за ограничения по досрочному отзыву депозитов и даже за относительно низкие ставки по ним. Но поскольку граждане были бедны как церковные мыши, о них постепенно забыли. Однако тот ажиотаж со скупкой недвижимости и автомобилей, который случился в конце 2014 года, показывает, что деньги у населения есть, и судя по всему немалые. Действительно, депозиты населения в российских банках за последние десять лет выросли колоссально — примерно с 2 трлн рублей в 2005 году до 18 трлн в 2014-м (см. график 4).
Как бизнесу получить субсидии на работников с 1 ноября 2021 года
Правительство утвердило программу господдержки малого и среднего бизнеса из-за нового локдауна. Компании из реестра МСП смогут получить по одному МРОТ на каждого работника и не возвращать эти деньги. Господдержка положена только пострадавшим отраслям. Подать заявление можно онлайн с 1 ноября, а деньги тратить как угодно.
Вот главное об этой программе: кто и как сможет получить деньги.
Курс о больших делах
Что это за программа
Это новая программа господдержки, которая была анонсирована на недавнем совещании президента и правительства в связи с новыми ограничениями и нерабочими днями. Компании и ИП могут получить гранты в зависимости от официального количества работников в штате. Всего гранты будут выделены примерно на 3 млн работников — на выплаты пойдет в общей сложности 38,5 млрд рублей.
Такая программа уже работала в 2020 году. Это новый этап, но условия изменились. Сейчас эта господдержка называется субсидией на нерабочие дни. Есть еще на карантин — это зависит от региональных ограничений.
Кто получит деньги
Гранты положены организациям и ИП, которые соответствуют таким требованиям:
Каков размер субсидии
Субсидия на нерабочие дни считается по такой формуле:
Количество работников по отчетности за июнь 2021 года × 12 792 Р
Численность работников учитывается по данным РСВ за полугодие — при условии, что отчетность представлена вовремя. Оформить кого-то задним числом уже не получится. ИП без работников получат по 12 792 Р на себя, с работниками — еще и на весь штат.
Деньги дают один раз и без разделения на части.
Как оформить субсидию
Автоматически она не придет — нужно подать заявление. Это можно сделать онлайн или по почте:
Что с налогами и взносами
Эта субсидия освобождена от налогов. А если она идет на зарплату, то и от взносов и НДФЛ тоже.
Какие еще есть меры поддержки бизнеса
Из-за нерабочих дней до конца года еще можно будет взять льготный кредит под 3%. Но это не субсидия, деньги придется вернуть. А льготная ставка сохранится, только если 90% работников останется в штате.