за что меня сюда сослали
«Дед, за что тебя сюда сослали. «
27 января 1944 года была полностью снята блокада Ленинграда во время Великой Отечественной Войны. Но, как оказывается, для нас эта война еще не окончена.
Совсем недавно я побывала на встрече школьников Троицкой средней школы Спасского района с жителями и защитниками блокадного Ленинграда. Летела как на крыльях, ведь их осталось немного: каждый год уносит свидетелей тех трагических для нашей Родины событий. Но эта встреча закончилась для меня совершенно неожиданными впечатлениями и мыслями…
Дети в классе сельской школы стихли. Было в человеке что-то, что заставляло его слушать, не шелохнувшись, хотя он совсем не напрягал свой моложавый и четкий голос.
«Я закончил 7 классов и мечтал учиться в лесохозяйственном техникуме. Как только началась война, к нам в село, расположенное под Ленинградом, прискакал военком на лошади. За три дня в селе забрали всех мужчин. Самыми старшими, кроме стариков, остались ребята, которые закончили 8-9 классы. Вся хозяйственная работа, которую выполняли наши отцы и старшие братья, легла на наши плечи.
Уже в конце июня по решению облисполкома стали создаваться отряды по укреплению подступов к Ленинграду. Мы с моими товарищами оказались там. С нами работали все женщины, у которых не было младенцев.
Наш отряд строил аэродром на бывшем ржаном поле около села Порог. На поле трудились короткими полусветлыми ночами. Днем работать нам не давали немецкие самолеты.
Враг быстро приближался к Северной столице. Местность, где я жил, оказалась в прифронтовой полосе, и все подростки были направлены на военно-учебные курсы. И девушки, и ребята. Я учился минерно-подрывному делу. Девушки осваивали санитарное и связное дело.
О школе мы уже и не думали: там разместился военный госпиталь. Когда мы вернулись с курсов, одно крыло этого «госпиталя» уже разбомбили немцы: по чьей-то команде рядом с бывшей школой разместили зенитную батарею, которая и стала мишенью фашистов.
Осенью 1941 года, сразу после курсов нас отправили в только что отбитый у немцев город Тихвин. Нашей задачей было разминировать дороги, минные поля и населенные пункты, расположенные вдоль реки Волхов. Этим мы занимались всю зиму 41-42-х годов (от себя я добавлю, что этой зимой под Ленинградом стояли сорокаградусные морозы).
Мы работали без перчаток. Работа минера – тонкая работа. Как известно, ошибиться минер может лишь один раз…»
Нынешний полковник в отставке Анатолий Александрович Иванов не ошибся ни разу. Перед каждым выходом на задание ребят информировали о том, что происходит в блокадном Ленинграде: там сотнями тысяч умирали люди.
Перед тем, как кольцо блокады замкнулось, немцы разбомбили продуктовые склады, где хранился 5-тилетний запас продовольствия. Новый завезти не успели. Люди, лишенные еще и тепла, света и воды, как могли обороняли и защищали город. Даже малые дети помогали взрослым. Никто из них в начале не верил, что блокада – это надолго. Все верили в скорую победу и умирали, веря в нее.
В действующую армию Толя сбежал, не сумев дождаться призывного возраста. Его сердце жгла мысль о людях, которые онемевшими руками держат оборону горда и не сдаются врагу.
-А что ты умеешь? – спросил подростка командир части, в которую он добрался.
Командир молчал, нахмурясь.
-Я еще на гармошке играю, совсем упав духом, добавил Анатолий.
-Ну, если на гармошке, то это другое дело! Берем!
Тридцать два года Анатолий Александрович отдал армии Советского Союза.
— А если теперь что случиться, то я опять – готов, просто закончил свое выступление перед потрясенными школьниками полковник Иванов.
И наступила тишина. Девочка, которая должна была вручить ветерану цветы, забыла, что ей нужно делать.
— Нет, дома я принять вас не могу. Там плохо.
Ну, конечно, я в тот же день прорвалась домой к полковнику Иванову. И познакомилась с его женой, с которой Анатолий Александрович прожил в законном браке 62 года. Это ради нее этот сразу постаревший после захода в свой дом человек пишет письма властям. Ради нее хочет понять: неужели нет возможности им с женой получить жилье, в котором Тамара Серафимовна могла бы передвигаться…
Бывшее общежитие. Комнаты-малосемейки, которые сдаются гастробайтерам….В одной из таких комнат живут они – два ветерана войны. Женщина – инвалид, которая сама уже не ходит, а коляску просто негде разместить…
Ответ администрации города Рязани: «Рассмотрев ваше обращение по вопросу обеспечения жильем… В предоставлении указанной меры Вам было отказано в связи с отсутствием оснований для признания Вас нуждающимся в улучшении жилищных условий: на каждого члена Вашей семьи приходится по 15,0 кв.м общей площади (30,0 кв.м:2), что превышает учетную норму площади жилого помещения, установленную в городе Рязани…»
Такое письмо ветеранами было получено вечером 31 декабря 2016 года – подарок к новогоднему торжеству. Дальше ветерану написали, что он имеет право на дополнительную меру социальной поддержки – оказанию единовременной материальной помощи, предназначенной на ремонт жилого помещения. И было сообщено, что от этой меры поддержки «Вы отказались».
Плутая по бывшей общаге в поисках выхода, натыкаясь на доски, снятые двери, не попав в постоянно перегруженный лифт, я поняла, что русские люди выигрывали войны вопреки всему, а не благодаря…
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Маг-сыскарь. Призвание [СИ]
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
В столичном городе Итарийского королевства настала ночь. Зажглись фонарные столбы и осветили булыжные мостовые, жителей на улицах почти нет, конных экипажей и машин на магическом ходу почти не осталось. Лавочки и магазины закрылись, в домах зажглись, а потом стали гаснуть светильники — завтра будний день. Но в двухэтажном особняке свет сияет на всю округу, слышен смех, подъезжают и уезжают экипажи с молодыми магами, которые празднуют свой выпуск из академии магии. В уютном саду этого дома, то тут, то там можно встретить целующиеся парочки, а за домом двое молодых людей и одна девушка выясняют отношения.
Полуодетая, а вернее, раздетая девушка, пьяно захихикала, ее кавалер согнулся в три погибели и получил от своего визави еще три удара. Молодой парень, качаясь от выпитого вина, подул на сбитые в кровь костяшки пальцев и обратил свой взор на девушку:
— Ой-ой-ой! Какие мы сердитые, — облизала та губы и подошла к нему вплотную. — Да у нас с этим, — кивнула на поверженного кавалера, — и не было почти ничего! А ты так меня заводишь, — она обвила парня руками и прильнула к его губам.
В общем, почти все как всегда — молодые маги празднуют, а завтра им предстоит получить назначения на места службы. Они разлетятся по королевству и могут никогда не встретиться, как например и эти молодые люди.
В это же самое время я кайфовал, и мне нет никакого дела, что происходит на улице, да и в самом доме.
— Валиан, — выдохнула мне в ухо бывшая однокурсница, которая все семь лет отвергала мои ухаживания, а теперь активно целует и ласкает мою грудь, — не будь букой! Оставь эту Самлу и займись мной!
— Не могу… — прошептал в ответ, наслаждаясь ласками названной магички, с которой у нас давно сложились дружеские отношения, и время от времени случаются постельные баталии. Иногда ни у меня ни у нее не находится никого на примете, вот тогда и соединяются наши души.
— Арлита, не беспокойся, оставлю тебе немного! — не слезая с меня и продолжая раскачиваться, успокоила Самла свою бывшую однокурсницу.
Да, я наслаждался, как обществом девиц, так и тем, что семилетние мучения подошли к своему завершению. Учеба давалась не так-то и просто, хоть и запас магии у меня не мал, как и все остальное, кстати говоря, но мы же молоды! Хочется погулять, насладиться жизнью и ее пороками! А если это еще и позволяют финансы — замечательно! Мне, конечно, повезло родиться в обеспеченной семье, и пусть матушка уехала со своим новым мужем на его родину в Ирбию, а отца давно не стало, но есть дед. О! Это замечательный и отличный человек. Пусть он строг иногда бывает, но никогда и ни в чем мне не отказывает! Хочешь новинку в виде красной машины? Получи! Дом? Чтобы не жить в общаге? Выбирай! Денег на книги не хватает? Возьми в столе! А если и их мало окажется, то сообщи и к повседневным тратам добавлю еще и переведу на твой счет! Красота… Так я и прожигал жизнь, увлекшись сперва своими одногруппницами а потом и на всю академию перешел. Но имелись и внутренние ограничения, через которые никогда не переступал. Дамы-преподавательницы — табу, даже если они и намекают, что помогут сдать тот или иной предмет. Нет, ежели они молоденькие и хорошенькие, вот только таковых раз-два и обчелся, в основном: мегера на мегере и мегерой погоняют.
С первого этажа донесся грохот. Опять что-то разбили! Ничего, дед заплатит! Тем более что серьезные потрясения не грозят, так как артефакт запрещающий магию в доме и на его территории сейчас работает исправно, заранее побеспокоился. Эх! Красота-то какая! Самла отвалилась от меня и схватила шампанское, ценой в два золотых за бутылку, сделала большой глоток, смеясь, стала вливать мне в рот игристое вино, а Арлита уже пристраивается на моем животе и собирается продолжить дело своей подруги. Хм, а они меня не заездят? Мелькнула мысль, но почти тут же растворилась, девушка начала движение. Вновь грохот снизу.
— Валианьчик, там тебе домик-то не разнесут? — муркнула Самла, следя за своей подругой, которая наращивает темп.
Бумс! Дверь в наш будуар срывается с петель и грохает об пол. Самла визжит так, что закладывает уши, а Арлита продолжает скакать.
— ВАЛ. — грозный рык от двери.
— Дед? — удивленно спрашиваю я, рассматриваю тень от фигуры мужчины.
Голос узнал, да и его борода слишком приметная. Мои подруги одновременно упорхнули в ванну, и мы остались с моим родственником один на один. Тот поднял с пола покрывало и швырнул в меня:
— Деда, ты чего тут делаешь? — укутываясь в покрывало, спросил я.
— Да, вот, — развел он руками, — решил внучка проведать, да с окончанием поздравить!
— Да? Это отлично! Пойдем вниз! Вино еще остаться должно, а подругу тебе найдем! — пьяно захихикал и попытался встать, но запутался в покрывале и не смог выбраться.
— Потом поздравлю! — прошипел дед и, сплюнув на пол, чего за ним никогда не замечал, вышел из комнаты.
Эх, жаль что ушел! Могли бы и вместе повеселиться, а может и дамы мои, которые смеются под льющуюся воду, оказались бы не против. Заплетаясь, добрел до ванны, распахнул дверь и стою, наблюдаю, как девушки ласкают друг друга. Не, точно, они не стали бы отказываться. Тем более что дед еще хоть куда! Стар? Ну, всего-то под триста годков, но жены нет, богат, да еще и герцог. Вот много ли свободных герцогов, которые знаются с королями и их придворными магами? О! Я плюхнулся в ванну. Королевский дворец ждет своего мага, который получит распределение и начнет свою карьеру! В успехе своем нисколько не сомневаюсь: умен, красив и богат, а дамы так и летят в мои объятия. А во дворце много дочек и неудовлетворенных дам аристократов, которые с радостью встретят такого замечательного меня.
За что меня сюда сослали
Сохраню в янтаре реликвией, хрупкой брошью,
До счастливых времён, до радостных, до хороших…
Часть I. Самый-Лучший-Лицей
Глава 1. Веселый библиотекарь
Он снова был здесь.
Пульсирующий полумрак обволакивал мир, касался кожи и заползал в глаза. Густая, непроницаемая тишина давила на уши. Она была тревожной и напряженной. Ни ветер, ни зверь, ни птица – никто и ничто не решалось потревожить покой этого места. Только человек зачем-то пришел сюда. В который раз за последнее время он возвращался в это странное место.
Вокруг, насколько хватало глаз, стелился зеленоватый туман. Он клубился вокруг ног, растекался по ботинкам и надежно скрывал под собой землю. Только по приглушенным звукам шагов можно было догадаться, что внизу мягкий мох.
Шаги стихли. Туман расступился, открывая тропу. Несколько мгновений человек всматривался вперед, а после двинулся дальше. Окружающий мир напряженно наблюдал за незваным гостем. Кто он? Зачем пришел? Вопросы витали в воздухе и отражались в голове человека. Ответов на них он не знал.
Белое Дерево, как всегда, появилось внезапно. Вынырнуло из тумана бледным исполином. Вековая кора, потрескавшаяся от старости и усталости, также как и весь мир вокруг отсвечивала слабой зеленью. Раскидистые ветви уходили высоко вверх, теряясь в затуманенных небесах.
– Опять ты, – скрипучий голос раздался откуда-то сверху.
Человек вздрогнул. Казалось, что само дерево заговорило с ним. Но он знал, что это не так. Огромный, под стать дереву, седой ворон вальяжно расселся на одной из толстых веток. Желтые глаза лукаво посматривали на непрошеного гостя. Ворон раздумывал, стоит ли дальше разговаривать с этим человеком. Он уже не в первый раз приходил к Белому Дереву за ответом. Но так и не решался задать главный вопрос. А, может быть, не знал, что его надо задавать.
Ворон каркнул. Звук эхом отразился от пространства и затерялся где-то в вышине.
Человек огляделся. Вздохнул. Протянул руку и прикоснулся к стволу. Белое Дерево отозвалось на человеческое тепло тихим гулом и едва заметной вибрацией. Человек этогодаже не почувствовал. А ворон прищурился. Давненько у Дерева не было посетителей. Глядишь, действительно заговорит само.
– Кто же ты, пришелец неведомый? – снова каркнул ворон и слетел ниже.
– Денис, – пожал плечами человек, оказавшийся совсем молодым парнем. Он постоял какое-то время и нахально и уселся под деревом.
– Э, нет. Это там, у себя ты Денис. А тут нет. Так кто же ты?
Тонкий луч света пробился к дереву. Парень присмотрелся, потом прислушался. Тихий, едва уловимый скрип раздавался там, откуда вырвался луч.
Парень повернулся, чтобы спросить у своего странного собеседника, что это за скрип.
– Подъем! Великие дела ждут! – голос Риты раздался прямо над ухом, вырывая Дениса из цепких объятий сна.
– Рита, ну каникулы же еще, – недовольно пробормотал Денис, зарываясь лицом в подушку. Зеленоватый туман рассеивался перед глазами вместе с остатками сна.
– Ну и что? До школы три дня осталось. Пора привыкать вставать утром! – Рита была непреклонна.
Денис тяжело вздохнул и перевернулся на спину, приоткрыв один глаз.
– Ну и что мне делать целый день? Вещи ты меня вчера заставила разбирать до самой ночи, теперь выспаться не даешь!
– Сходи на улицу. С друзьями погуляй!
Тетка обвела комнату суровым взглядом, пытаясь найти признаки беспорядка и, видимо, всё же не нашла, к чему придраться.
– У меня нет друзей, ты забыла? Я позавчера сюда переехал. Я буду спать! – Денис отвернулся к стене, давая понять, что никуда выходить не собирается. – И за что меня сюда сослали, – донеслось из-под одеяла.
Рита вздохнула, покачала головой и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты.
– Я на работу. Сходишь в магазин, как проснешься. Список на холодильнике, деньги на тумбочке, – донеслось из коридора.
Входная дверь хлопнула и Денис, подождав для верности еще несколько минут, нехотя выбрался из-под одеяла.
– Ушла, – сказал в пустоту и потянулся. Сон окончательно сбежал, и смысла валяться в кровати больше не было.
Резво соскочив на пол, Денис приступил к ежеутреннему ритуалу – отжимания, пресс, наклоны, приседания.
– Гантели, – дыхание после непрерывных упражнений стало тяжелым и прерывистым. – Я же их под кровать вчера положил.
Но под кроватью было пусто. Денис нахмурился. Не мог же он положить куда-то две тяжеленные гантели и попросту забыть, где их оставил? Еще раз осмотрев спальню, приступил к поискам по всей квартире. Кухня, гостиная, даже ванная – всё было так же как и вечером. Разрозненные коробки с вещами – сувениры от родителей, которые Рита никак не разложит по местам. Кое-где свалявшаяся пыль.
– Что за ерунда? – обратился он в пустоту, когда стало ясно, что гантели попросту исчезли. Словно в ответ на вопрос в спальне раздался грохот и что-то, очень похожее на топот убегающих ног. Денис напрягся и прислушался. Схватил удачно попавшуюся под руку швабру и, крадучись, направился к своей спальне.
– Кто здесь? – держа швабру перед собой, Денис осторожно заглянул в комнату.
Всё было обычно. В воздухе витали пылинки, незаправленная кровать и куча вещей на стуле намекали, что пора бы взяться за уборку. И только одиноко выглядывающая из-под свесившегося на пол одеяла гантеля напоминала о незаконченной зарядке.
– Ничего не понимаю, – Денис провел рукой по лицу, словно смахивая невидимую паутину, и отставил ненужную швабру в сторону. – Я же всё под кроватью просмотрел.
Не найдя лучшего объяснения, чем «не заметил», выбросил странные мысли из головы и поспешил закончить зарядку. Впереди ждал целый список поручений, которыми добрая тетя решила разнообразить обычный августовский день.
Наспех позавтракав, Денис кое-как помыл за собой посуду и засобирался на улицу. Сидеть в душной маленькой квартирке не хотелось. Деньги и заветный список с холодильника скрылись в недрах потертого рюкзака. Стоптанные кроссовки верно ждали хозяина у порога.
– Утюг не включал, свет выключил, дверь сейчас закрою, – странная привычка вести подобные разговоры со
Кого и за что ссылали в Вятку: трагические истории известных людей
Своей волей эти люди вряд ли добрались бы когда-нибудь в эти края. Их сюда сослали. В какой-то момент власть оценила преимущества удаленного от центра захолустья и стала отправлять неугодных в далекую Вятскую губернию. Неугодными власти нередко становились личности яркие, талантливые, активные, так что Вятка в итоге от прибытия в город многочисленных ссыльных только выигрывала…
Василий Никитич Романов
Первым ссыльным на Вятской земле стал в далеком 1601 году дядя будущего царя Михаила Федоровича и брат Патриарха Филарета боярин Василий Романов (Романов-Захарьин-Юрьев). В 1598 году Романов поддержал кандидатуру Бориса Годунова на царский престол, но через три года Романовы попали в опалу, были арестованы и вместе с семьями и родственниками отправлены в ссылку в отдаленные места.
Василия Романова Борис Годунов сослал в крошечный уездный городок Яранск, который находился в двухстах с лишним километрах от Вятки. До Яранска Василий Никитич добирался под присмотром надзирателя Некрасова, который, вопреки государеву наказу, на время пути заковал ссыльного в цепи и приковал к телеге.
В самом Яранске Василий Романов находился недолго — всего около трех недель. У Некрасова не получилось согласовать с царскими чиновниками место для строительства двора для опального боярина и решить денежные вопросы, поэтому вскоре ему пришла царская грамота с поручением отвезти Василия Никитича еще дальше от Москвы, в Пелымский сибирский острог, и поместить его там вместе с братом Иваном Никитичем под надзором.
Дальнейшая сибирская судьба Василия Никитича, уже не связанная с Вятской землей, была трагична. Снова — цепи, тяжелый пеший путь, болезни, заточение… Скончался он в феврале 1602 года в Пелыме. Похоронен в Москве в Новоспасском монастыре.
Александр Лаврентьевич Витберг
Швед по происхождению, Александр Витберг более всего известен своим грандиозным проектом храма-памятника на Воробьевых горах в Москве. Его называют одним из основоположников романтизма в русском зодчестве. Выпускник петербургской Академии художеств, в 1814 году Витберг принял участие в конкурсе на сооружение храма Христа Спасителя, посвященного победе русского народа в Отечественной войне. Проект Витберга был довольно спорным, необычным, громоздким, и многие его критиковали. Тем не менее место для собора выбрали на высоком берегу Москвы-реки, денег на строительство не жалели — выделяли средства из государственной казны, принимали пожертвования от меценатов. Но строительство шло медленно, а потом и вовсе встало. Причиной тому одни называют ненадежность почвы на Воробьевых горах, другие — ошибку в денежных расчетах, третьи — молодость и неопытность зодчего.
Как бы то ни было, вскоре Витберга, как автора проекта, обвинили в растрате средств. Ему выставили огромный штраф, а потом и вовсе сослали в Вятку.
Конечно, появление в городе такого именитого архитектора не могло остаться незамеченным. Витбергу дали возможность продолжать творить. По его проекту на Хлебной площади был возведен Александро-Невский собор, главный храм Вятской земли. Строили на пожертвования, поэтому не торопились. В общей сложности строительство заняло четверть века.
Архитекторы отмечали схожесть вятского Александро-Невского собора с храмом Христа Спасителя. Это не случайно: Витберг взял за основу своего проекта один из нереализованных «столичных» вариантов.
До нашего времени творение Александра Витберга не дожило: после революции Александро-Невский собор взорвали и разобрали на кирпич. Сейчас на его месте стоит здание областной филармонии. Взорванный храм можно увидеть лишь на архивных фотографиях.
Флорентий Федорович Павленков
Один из крупнейших русских книгоиздателей и редакторов, просветитель Флорентий Павленков попал в Вятку за издание сочинений критика Дмитрия Писарева (1840–1868), отличавшегося революционно-демократическими взглядами.
Павленков вел издательскую деятельность в Санкт-Петербурге. У него был книжный магазин на Невском проспекте. В 1867 году Павленкова судили за издание второй части сочинений Д. И. Писарева, но оправдали. Однако в 1868 году Флорентий Федорович произнес речь на похоронах Писарева, за что его сначала заключили в Петропавловскую крепость, а потом сослали в Вятскую губернию.
В Вятке издатель прожил восемь лет. Занимался переводами, писал очерки и статьи. Здесь он разработал проект нового механического двигателя, стал автором нескольких педагогических пособий. Например, составил «Наглядную азбуку для обучения и самообучения грамоте», которая в 1873 году была удостоена почетного отзыва на Всемирной выставке в Вене и выдержала больше двадцати изданий. Всего за время ссылки Флорентий Федорович выпустил 34 книги в Петербурге и Вятке.
В январе 1876 года Павленкова перевели в уездный город Яранск. Там он прожил почти год, продолжая общественную и издательскую деятельность. В Яранске просветитель подготовил первые десять листов своего знаменитого «Энциклопедического словаря», который был напечатан лишь незадолго до смерти Флорентия Федоровича, в 1899 году.
В ноябре 1876 года Павленкова вновь перевели в Вятку. Там он собрал единомышленников и издал на местном материале три выпуска сборника «Вятская незабудка». В сборник вошли очерки, корреспонденции, сатирические статьи о жизни города и губернии. Два выпуска дошли до читателя, третий почти полностью уничтожила цензура. В фондах Кировской областной научной библиотеки им. А. И. Герцена сохранились все три выпуска «Вятской незабудки».
Скончался Павленков в январе 1900 года, похоронен в Петербурге на Волковском кладбище.
Владимир Галактионович Короленко
Вятский губернатор, рассматривая ссыльных как чрезвычайно опасных политических преступников, назначил им местом жительства захолустный городок в северо-восточном углу губернии за 200 верст от Вятки.
Несколько дней братья Короленко провели в вятской тюрьме, а затем их препроводили в далекий уездный Глазов. Короленко радовался, что в крошечном городке есть библиотека. Поселили их в доме глазовского мещанина, где уже жил ссыльный финн Карл Стольберг, а потом подселили еще двоих ссыльных. Позже Владимир переехал в отдельную квартиру.
В Глазове Короленко занимался самообразованием и просветительской работой, участвовал в жизни местной библиотеки, комплектовании фондов, устраивал читки книг вслух с обсуждением прочитанного, писал по просьбе неграмотных глазовцев письма, жалобы и обращения.
В столице между тем вышел первый, нелестный, отзыв на литературный дебют Короленко — «Эпизоды из жизни “искателя”». Молодой писатель в ссылке читал петербургскую газету «Новое время» — ее выписывала местная библиотека, — переживал, досадовал, и даже отправил для публикации из Глазова «опровержение» на критическую рецензию. Рецензия прошла несколько цензур, но в пути «затерялась». Короленко по этому поводу писал жалобы и губернатору, и на губернатора, и на цензоров, и на вятскую почту. Губернатор отреагировал резолюцией: «Перевести в Бисеровскую волость».
В квартире Короленко внезапно устраивают обыск и, хотя ничего предосудительного в бумагах не находят, тем не менее в тот же день студента отправляют в еще более глухое вятское поселение Березовские Починки — несколько рассеянных домов среди лесов и болот. Граница с Пермской губернией, край света. Летом можно добраться только верхом — телега не проедет. Курная изба, дым и холод — вот такое существование… Студент выживает, занимаясь сапожным ремеслом.
Три месяца Короленко — в Березовских Починках. Наконец, 1 февраля его вновь переводят в Вятку и… заключают в тюрьму! При этом ни в Починках, ни в Вятке никто не удосуживается сообщить молодому человеку, в чем он провинился, куда его везут и что его ждет.
Двадцать дней в тюрьме, и 20 февраля Короленко везут в Москву. Там — опять тюрьма, потом — ссылка в Сибирь, но это уже другая история. А вятская ссылка писателя продолжалась восемь с половиной месяцев, с 29 мая 1879 по 15 февраля 1880 года. Влияние ее на мировоззрение писателя было огромно. Он пишет: «Когда-то, до своей ссылки в Вятскую губернию, я мечтал вместе с братом и Григорьевым, что мы все перейдем на физический труд, чтобы жить общей жизнью с народом. Теперь, — после того, что я видел в Глазове, и особенно в Починках, — ценность этого настроения сильно нарушилась… я уже видел и пережил много такого, что сильно подточило мои недавние наивно-народнические настроения» (В. Г. Короленко «История моего современника»).
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Русский писатель, журналист, редактор журнала «Отечественные записки» провел в Вятской ссылке почти восемь лет. Тогда он еще не был Щедриным, был просто Салтыковым. Арестовали писателя в ночь с 21 на 22 апреля 1848 года за вольнодумную повесть «Запутанное дело». Николай I не мог простить ему «…вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие», — именно так государь отзывался о повестях Салтыкова.
28 апреля в сопровождении жандарма Михаила Евграфовича отправили на службу в Вятку. В Вятке Салтыков служил младшим чиновником канцелярии Губернского правления, потом — старшим чиновником особых поручений при губернаторе, дважды был правителем губернаторской канцелярии и, наконец, советником губернского правления. Но служебная деятельность радости писателю не доставляла. Его ценили за образованность, дисциплину, усердие, а Салтыков бумажной работе предпочитал командировки. Он исколесил всю Вятскую и смежные губернии, наблюдал, запоминал, анализировал… Видел и жизнь крестьян, и отношения народа с чиновниками. Все это потом стало предметом его литературного творчества.
Вятка дала писателю жену и… псевдоним. Супруга Михаила Евграфовича, Елизавета Аполлоновна Болтина, была дочерью вятского вице-губернатора. Поженились они с Салтыковым в 1856 году. А вторую часть фамилии — Щедрин — писатель взял в память о Трофиме Щедрине, пожилом казанском купце, который произвел на него большое впечатление своей мудростью и острословием во время следствия по делу раскольников, которое Салтыков проводил в Вятке.
В ноябре 1855 года, после смерти Николая I, М. Е. Салтыкову разрешили наконец покинуть Вятку. Любопытно, что поспособствовал этому супруг Натальи Николаевны Гончаровой-Пушкиной, генерал П. П. Ланской. В январе 1856 года Салтыков вернулся в Санкт-Петербург и уже в феврале был назначен чиновником особых поручений при министерстве внутренних дел.
Вятские впечатления вошли в «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина: «В одном из далеких углов России есть город, который как-то особенно говорит моему сердцу. Не то чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы-то все немощеные; но есть что-то мирное, патриархальное во всей его физиономии, что-то успокаивающее душу в тишине, которая царствует на стогнах его. Въезжая в этот город, вы как будто чувствуете, что карьера ваша здесь кончилась, что вы ничего уже не можете требовать от жизни, что вам остается только жить в прошлом и переваривать ваши воспоминания. И в самом деле, из этого города даже дороги дальше никуда нет, как будто здесь конец миру».
Князья Романовы: Иоанн, Константин, Игорь Константиновичи, князь Владимир Палей, великий князь Сергей Михайлович
Эти представители императорской фамилии погибли мученической смертью в шахте под Алапаевском в июле 1918 года. Апрель 1918-го они провели в Вятке.
В конце марта 1918 г. председатель Петроградской Чрезвычайной комиссии М. Урицкий подписал постановление о высылке членов бывшей династии Романовых в Вятскую и Пермскую губернии «с правом свободного выбора места жительства». В Вятку отправили троих младших Константиновичей: князей Иоанна, Константина и Игоря. Вместе с ними были супруга князя Иоанна Елена, урожденная принцесса Сербская, и их родственник Владимир Палей. Великий князь Сергей Михайлович Романов, племянник Александра II, также избрал Вятку местом своего пребывания.
В Вятке ссыльные жили в доме купчихи Савинцевой на главной улице города — Николаевской (ныне улица Ленина). Князь Константин Константинович младший писал: «Мы рады изгнанию. Узнали людей и жизнь». Надзор за Романовыми в Вятке был нестрогим, они могли бежать, но сочли, что связаны словом. Князья гуляли по Вятке свободно, за ними ходили вятские ребятишки и спекулянтки, причем последние, по свидетельству большевика А. С. Трубинского, явно выражали им сочувствие.
Ссыльные ходили в церкви. Чаще всего посещали Спасо-Преображенский монастырь и Трифонов монастырь, главную святыню Вятки. В Трифоновом монастыре расположен кафедральный собор Вятской и Слободской епархии — Успенский собор, здание которого является старейшей постройкой города. Разумеется, Романовы не могли не бывать на архиерейских службах. Возможно также, что они общались с епископами и во внеслужебное время.
Великий князь Сергей Михайлович писал, что из-за поклонения Константиновичей «архиереям и монашкам создалось паломничество в монастырь, где Иоанн Константинович руководил хором» (видимо, Спасо-Преображенский монастырь или Александро-Невский собор). Действительно, даже в глубоко религиозной семье Константиновичей князь Иоанн считался особо набожным.
До самой своей трагической гибели Иоанн Константинович хранил «икону в медной оправе святителей Прокопия и Трифона». Это образ местночтимых святых Вятской земли — преподобного Трифона и блаженного Прокопия Вятских.
Спасо-Преображенский монастырь
Сестры Спасо-Преображенского монастыря, в основном простые крестьянки, проявляли большую заботу о ссыльных членах царской семьи: помогали обустроиться на новом месте, приносили гостинцы. Известно, что княгиня Елена Петровна, уезжая в Екатеринбург, в благодарность за доброту монахинь подарила обители единственную оставшуюся у нее меховую шубу.
Причиной высылки Романовых из Вятки послужили волнения, связанные с Церковью, которые возникли в городе в период пребывания там членов императорской фамилии. Дело в том, что в апреле 1918 года большевики арестовали около 20 священников и мирян, в некоторых церквях стало некому проводить службу, а дело происходило на Страстной неделе. Верующие стали требовать освобождения арестованных. Большевики поняли, что необходимо срочно услать «господ» подальше, под надежную охрану рабочих штыков.
Романовых выслали в Екатеринбург, затем отправили в Алапаевск, и там убили.