за что посадили домбровского
Одесский блогер порезал себе горло после того, как суд отправил его в СИЗО. Говорит, что дело против него сфабриковали
Как сообщили в полиции Одесской области, услышав решение Приморского райсуда человек лезвием поранил себе шею. Его госпитализировали.
В самом суде отмечают, что Домбровского подозревают в хулиганстве. 20 июля поздно вечером возле кафе «Виват» в Одессе блогер ударил мужчину, который является участником боевых действий. Тот упал на землю и потерял сознание, пишет пресс-служба суда. Также там добавляют, что Домбровский угрожал применить слезоточивый газ. Это событие было зафиксировано на видео.
31 июля полиция объявила блогеру о подозрении в хулиганстве (ч. 2 ст. 296 УК Украины). Еще в суде говорят, что Домбровского подозревают в другом уголовном производстве «по обвинению в совершении уголовных преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 130, ч. 2 ст. 345-1 УК Украины, в котором потерпевшим является известный журналист и эко-активист».
В то же время сам блогер утверждает, что ударил человека, поскольку заступался за своего товарища Евгения Гавриленко, которого «били у дома семеро за то, что он неправильно курил сигарету».
Он называет дело против него сфабрикованным. Объясняет это тем, что недавно записал видео с критикой президента Владимира Зеленского. На нем блогер обсуждает гибель под Зайцевым на Донбассе украинского военного и в нецензурной форме осуждает действия президента. Также блогер обвинил спецслужбы в том, что они срежиссировал захват заложников в Луцке, чтобы поднять рейтинги президента.
На видео, которое блогер опубликовал перед судом, он также отмечает, что у него есть трое детей.
В суде говорят, что отправили подозреваемого в СИЗО, поскольку на свободе он может давить на потерпевшего и свидетелей.
Станислав Домбровский — одесский активист, поэт, актер и блогер. Ранее у него было 7 судимостей за кражи, мошенничество и грабеж. Недавно заявил, что будет баллотироваться на кресло городского головы Одессы.
Бритвой по горлу. Как в Одессе борются за кресло мэра
В пятницу, 31 июля, блогер, журналист и активист Станислав Домбровский вскрыл себе горло во время суда.
«Вот сюда. Так нормально? Давайте так в тюрьму. Я сегодня сдохну. Я не был виноват. Мне не..й делать в тюрьме! Ты выполняешь заказ СБУ», — прокричал Домбровский судье после того, как провел лезвием по своему горлу.
Перед этим судья зачитал решение, согласно которому Домбровского арестовали до 28 сентября. Его обвиняют в хулиганстве.
Сам же Домбровский уверен: с ним расправляются за его непримиримую позицию по отношению к президенту Украины Владимиру Зеленскому и проводимой им политике.
Враг Зеленского
Уголовное производство, из-за которого Домбровского поместили под арест, касается бытовой ссоры.
Однако те, кто наблюдает за каналом Домбровского в YouTube, видели запись конфликта. На ней видно, как Домбровский спорил к группой людей. Во время спора к группе подошел молодой мужчина.
«Ты бил человека?» — спросил Домбровский, и, получив утвердительный ответ, ударил подошедшего.
«Вот и всё. В чём проблема, братва? Еще е***о (лицо. — Ред.) могу залить. Всё расход краями, по-пацанячьи», — ответил Домбровский собравшимся.
Его противник, чуть оклемавшийся, даже попытался продолжить конфликт.
«Иди сюда!» — заявил он Домбровскому, но тот еще раз спросил у группы людей, всё ли нормально и исчерпан ли конфликт. И получил утвердительный ответ.
Этот ролик был у него на YouTube-канале, однако позже блогер удалил его. Впрочем, ролик остался в Telegram-канале Домбровского.
Но со своего канала блогер удалил не только это видео. Так, Домбровский удалил и видео, где жестко проходится по президенту и его семье, критикуя Зеленского за сдачу национальных интересов и предрекая ему и его семье печальную участь.
«Мне позвонили через человека и сказали: «СБУ просят, чтобы ты удалил это видео иначе будут проблемы. Я не удалил, но закрыл это видео. У меня трое детей, я, как и все, боюсь. Ну закрыл и думаю: «Ну, ладно». А знаете, что сделало СБУ вместо этого. Они нашли того типа, который всемером напал на Женю и начал бить его и которого я ударил, когда он на меня пошел Так вот, они нашли его и заставили написать заявление на меня», — пояснил Домбровский.
Он заявил, что откроет видео, которое его попросили удалить, и сказал, чтобы СБУ на него не рассчитывала. В этом видео одесский блогер ругает президента за устроенный в Луцке «спектакль» (речь о случае с захватом заложников, вызвавшем у многих вопросы). Кроме того, Домбровский обращает внимание Зеленского на обострение в Донбассе и гибель там украинского военнослужащего.
Чуть позже Домбровский заявил, что примет участие в выборах мэра Одессы. Однако теперь критику президента ближайшие два месяца придется провести за решеткой. Несмотря на то что этого блогера сложно назвать первой величиной местной политики, его арест многим выгоден.
…И кандидатов в мэры
Среди прочего Домбровский известен и как противник бывшего мэра Одессы Эдуарда Гурвица. На его канале есть видео, записанное за несколько дней до драки, которая и привела Домбровского за решетку.
На этом видео блогер показывает проведение агитации в пользу Гурвица.
«Листовки Гурвица на аэродром привезла лично его дочь. Фото этой машины нам прислал подписчик и рассказал, что именно из неё выгружали мешки с агитационными листовками за Гурвица. Мы проверили, кому принадлежит HUMMER 2008 года с госномером АА3001АН и установили, что его владелица — родная дочь Гурвица Евгения Эдуардовна Замчинская», — гласит подпись под видео.
Гурвиц мешает и другому человеку — бывшему главе Одесской областной государственной администрации, а ныне — нардепу Игорю Палице, который 23 июля представил новую политсилу — партию «За будущее». В тот же день Палица обвинил Гурвица в трагедии 2 мая 2014 года.
«Когда после 2-го мая мы разбирались, что произошло в Доме профсоюзов, мы разбирались публично. Полиция занималась своим, прокуратура своим. Создали комиссию из экспертов, общественности, помогали этой комиссии финансово и определили, что там не было никакого российского следа, там даже среди погибших не было никого с паспортом другой области. Это была катастрофа, когда были мэрские выборы. Я тогда говорил и сейчас говорю, что в этом был заинтересован только Гурвиц, который соревновался тогда с Трухановым. И то, что Долженков, который тогда возглавлял колонну, как мы их называли на тот момент сепаратистов, повязан с Гурвицем родственными. Это все было для того сделано, чтобы показать, какой Труханов не молодец», — заявил Палица.
Впрочем, это не означает, что Палица вдруг решил найти настоящих виновников трагедии шестилетней давности.
«Выборы в Одессе невозможно выиграть, если ты не заигрываешь с пророссийским электоратом. На лозунге «2 мая — это день победы Украины» ты даже в горсовет не изберешься. Поэтому они перед выборами начинают апеллировать к реальному большинству», — пояснил редактор рубрики «История» издания Украина.ру, одессит Александр Васильев.
Он напомнил, как Палица в бытность губернатором Одесской области неоднократно говорил о «руке Кремля» и как при нем преследовались пророссийские активисты.
Таким образом, сегодня в Одессе антимайдановскую риторику начинают использовать те, кто раньше вовсю твердил о «российском следе» и тому подобном.
Если рассматривать арест Домбровского под этим углом, то он тоже выгоден власти. Домбровский — яркий сторонник Майдана, друг одного из тех, кто убивал одесситов 2 мая — Сергея Ходияка. Именно от рук Ходияка погиб активист Куликова поля Евгений Лосинский и были ранены два милиционера. При этом сторонники антимайдана утверждали, что Ходияк ответственен и за гибель Николая Яворского, Геннадия Петрова и Александра Жулькова. В их телах была обнаружена та же дробь, что и в теле Лосинского. Ответственности за содеянное Ходияк не понес. Дитя Майдана Ходияк. Как участник событий 2 мая 2014 года и убийца попал в ТОП-100 влиятельных одесситов
В то же время Домбровский в последнее время сблизился с Нацкорпусом, а также активно выступал против «Партии Шария» и ее лидера — блогера и медиаэксперта Анатолия Шария.
В общем, его арест выгоден нынешней власти, которая таким образом может продемонстрировать противникам Майдана свою близость. Впрочем, ей вряд ли поверят. Гуманитарная политика Зеленского говорит сама за себя. Да и Домбровский — не Ходияк, которого вряд ли тронут из-за боязни проблем с радикалами.
В Одессе порезавшего себе горло блогера Домбровского подозревают в избиении участника ООС
В данном случае от действий Домбровского пострадал лидер общественной экологической организации «Зеленый лист» Владислав Балинский.
Одесский блогер Стас Домбровский, который сегодня в Приморском районном суде города порезал себе горло, подозревается в избиении участника операции Объединенных сил.
Об этом УНИАН сообщили в пресс-службе суда.
Отмечается, что 31 июля следственным судьей было рассмотрено и удовлетворено ходатайство полиции о применении меры пресечения в виде содержания под стражей в отношении вышеназванного гражданина.
По данным следствия, Домбровский вел себя дерзко по отношению к другим людям, грубо нарушал общественный порядок, громко матерился и угрожал применением физического насилия.
Кроме того, в настоящее время в отношении Домбровского в Приморском райсуде рассматривается дело по обвинению по ч.1 ст.130, ч.2 ст.345-1 УК Украины.
В данном случае от действий Домбровского пострадал лидер общественной экологической организации «Зеленый лист» Владислав Балинский.
Поэтому, как подчеркнули в пресс-службе, избирая сегодня подозреваемому меру пресечения (содержание в СИЗО), суд учел ряд факторов.
Как сообщал УНИАН, в августе 2019 года в Одессе полиция начала расследование по факту драки на митинге возле Одесской областной государственной администрации, во время которой блогер Стас Домбровский укусил за нос лидера общественной организации «Зеленый лист» Владислава Балинского.
Инцидент произошел, когда Балинский вел видеофиксацию митинга, на котором активисты протестовали против избрания главой облсовета Виталия Саутенкова и увольнения директора художественного музея Александра Ройтбурда. Домбровский подошел к Балинскому что-то сказал и укусил его за нос, после чего произошла вышеназванная драка.
Сегодня Домбровский в Приморском районном суде Одессы порезал себе горло, когда суд постановил отправить его в СИЗО. Из здания суда Домбровского доставили в больницу.
«Он Ленина на *** послал!»
Неизвестное уголовное дело Юрия Домбровского.
Автор романов о 1937-м, по праву занимающий место среди великих писателей-лагерников — Солженицына и Шаламова, Юрий Домбровский до сих пор остается самым малоизученным и малопрочитанным среди них. Совсем недавно были открыты ранее неизвестные материалы третьего уголовного дела 1939 года, включая редкое тюремное фото. Публикация из готовящейся первой книги биографии.
Открыв пухлые папки с уголовными делами, найденные в архиве Департамента полиции города Алматы, словно продолжаешь читать этот знаменитый роман. Домбровский автобиографичен, он документален, ему не пришлось ничего выдумывать, естественно, с поправкой на диффузию реальности и вымысла: «Смотрите, граждане, и оценивайте. Я даже фамилии оставил подлинными», — писал он в послесловии к «Факультету ненужных вещей», говоря о следователях, прокурорах и стукачах, имея в виду и других персонажей с реальными прототипами. Домбровский хотел, чтобы его книга была рассмотрена как материал истории, вот и послесловие называется «К историку». Вернее, две книги, ведь роман был написан в двух томах, просто он не успел объединить их под одним заглавием, а потому эти же слова относятся и к первому тому — к «Хранителю древностей».
В «Жалобе Генеральному Прокурору СССР», написанной много лет спустя, уже после того, как Домбровского посадят в четвертый раз (подшита к делу 1949 года), он начнет рассказ о подоплеке третьего ареста с того, как в 1936-м его судили за организацию незаконных платных курсов по подготовке в вузы и техникумы:
«…и Суд меня оправдал; но МГБ Казахстана эту свою неудачу (задета честь мундира!) уже не могло позабыть. Я переехал в Москву, но за мной вдогонку следует докладная записка Алма-Атинского Обл. Отдела НКВД арест по настоянию Алма-Атинских органов ничем нельзя было бы объяснить, если бы не то, что еще в 1936 г., тотчас после Суда и моего оправдания, я не стал объектом шантажа преподаватель русского языка в Школе для взрослых, где я был директором, предложил мне стать секретным сотрудником НКВД Казахстана. Это предложение было мне преподнесено с такой угрозой: «Имей в виду — это для тебя жизненно важно — сейчас ты случайно сорвался, но они тебя не оставили, ты висишь на крючке. Иного выхода у тебя нет»».
В романе момент с шантажом, судя по всему, отразился в сюжетной линии с персонажем Корниловым, у которого с автором много общего и который один из очевидных его альтер эго — тоже ученый и археолог, тоже выслан из Москвы в Алма-Ату, тоже устроился работать в Центральный музей. Только там под давлением НКВД Корнилов становится невольным осведомителем по кличке Овод.
Это еще не вся подоплека. Домбровский умалчивает о том, что в конце 1936 года, спустя всего несколько месяцев после суда и после отказа сотрудничать с «госужасом», репрессии коснулись семьи его первой жены Галины Жиляевой-Шуевой, с которой он жил вместе в квартире ее родителей. 1937-й показал себя еще накануне — началось громкое групповое дело о троцкистах на Турксибе (Туркестано-Сибирская железная дорога). Прямо перед Новым годом забирают тестя, он работал старшим инженером паровозной службы. Его обвинят как троцкиста-диверсанта и приговорят к расстрелу. Вслед за тестем арестовали тещу — якобы знала, но скрывала.
Не было тогда более страшных слов, чем Троцкий и троцкизм, а Алма-Ата как известное место ссылки опального наркома перед его выдворением из страны, теперь должна была окончательно очиститься от его невидимых следов. Лейбу находили даже на спичечных коробках — его профиль с бородкой якобы можно было увидеть в нарисованном на этикетке пламени. И понятно, что ждало директора такой спичечной фабрики. Один историк сказал, что троцкисты для Сталина были, как евреи для Гитлера, и Домбровский понимал, чем это может кончиться, несмотря на то, что судьба тестя так и осталась ему неизвестной, брак его распался, а семья узнает о расстреле только на заре «оттепели».
Но Домбровского в 1937 году не тронули, хотя литературоведы в погонах уже давно плели для него цепь из доносов — копилась, набухала его папочка. Доносы эти крайне увлекательны. Они охватывают период с 19 августа 1934 года — он уже был в Алма-Ате, и оставался еще год высылки — и по 25 мая 1939-го — до третьего ареста считанные месяцы.
Открываем дело № 0072 (№ 03504 — архивный), самое важное дело, потому что именно оно и посадка 1939 года послужили основной для большого романа. Читаем оперативные клички осведомителей: Цицикарец, Лермонтов, Иванов, Нероид, Рикминский, Розов, Гарин, Рахманов, Шалом, Искра. Вот один из доносов, появившихся как раз в год ареста, где источник ведет себя как явный провокатор, подталкивая писателя к опасным разговорам:
«Осведомит.
«Рикминский»
7/1−1939г.
Проходя по парку Федерации мимо витрин, где выставлены портреты тов. СТАЛИНА и героев Арктики: т. т. ПАПАНИНА, КРЕНКЕЛЯ, ШИРШОВА и ФЕДОРОВА, ДОМБРОВСКИЙ, увидев портрет тов. СТАЛИНА, спросил у источника: «А этот-то герой, как сюда попал».
Источник завел разговор о расстрелянных и арестованных органами НКВД троцкистах и шпионах. На вопрос источника — правильно-ли поступила партия в этом вопросе, ДОМБРОВСКИЙ ответил: «Партия и правительство поступили очень несправедливо, пересажав столько людей; главных, как БУХАРИНА, можно было-бы посадить, что касается остальных, то это несправедливо».
Затем ДОМБРОВСКИЙ стал расспрашивать источника о том, как можно попасть в Дом Правительства, сколько там часовых и есть-ли постовой в Верхнем Совете».
Еще одна ниточка к троцкизму (и шпионажу!), помимо тестя, ведь речь о процессе, известном как «Третий московский процесс» или «Процесс «право-троцкистского блока»», в который помимо Бухарина угодили такие видные деятели и члены партии как Рыков или бывший главный чекист Ягода.
Так почему же Домбровского не арестовали тогда, когда с ним еще можно было сотворить все что угодно? Берегли для другого масштабного процесса, скажем, о троцкистах-шпионах-литераторах?
Но пока Домбровский на свободе, ему 30 лет, он успешный молодой писатель, по крайне мере, в Казахстане его литературная судьба начала складываться: был издан первый роман «Державин», послуживший билетом в Союз писателей, печатают стихи, статьи и рецензии. Домбровский встречается с читателями и выступает вместе с известными писателями на публичных чтениях, на которых обсуждают его творчество. Вдобавок есть постоянная работа — в Центральном музее, который он опишет в романе. Здесь же будет работать и главный герой — тридцатилетний историк Георгий Зыбин, а также уже упоминавшийся Корнилов, ссыльный археолог из Москвы; между этими двумя он разделит свою биографию.
Домбровскому хватает денег, чтобы снимать комнату поблизости от музея, он живет вполне обустроенно и даже уютно. Появилась у него и новая любовь — имя этой женщины пока остается неизвестным, однако в той же «Жалобе Прокурору» он вспоминает о ней, указывая время их отношений, которые будут прерваны арестом (1937−1939 годы). Молодой писатель строит планы на будущее и, возможно, даже обдумывает с возлюбленной переезд и возвращение в Москву. Или побег?
На самом деле, обстановка душила, нервы были все время на пределе. Начнем с того, что он не приживался в музее. В романе мало что говорится о склоках и о недовольстве его работой «хранителем», не считая нескольких эпизодов, а ведь претензии начались вскоре после его прихода в музей, в конце 1938 года. Представления об этом дают частично уцелевшие и приобщенные к следственному делу протоколы профсоюзных заседаний.
«ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА
общего собрания членов Союза Музея гор. Алма-Ата.
от 29 ноября 1938 года.
ПРЕНИЯ: 1. Тов. КУДРЯВЦЕВ — я хочу сказать о безобразном отношении ДОМБРОВСКОГО с книгами, социалистическому имуществу. Он набирает очень много книг в библиотеке и относится к ним очень небрежно рвет их. Я прошу вынести решение ремонт книг, которые он порвал отнести за его счет…
6. ЧУРИЕВ — здесь больше разговаривали о БРЕУСОВОЙ, Но говорить прежде всего нужно о ДОМБРОВСКОМ. Он больше всех пьянствует, он безобразно относится к социалистической собственности, он потрепал «Тускииз» музея. ДОМБРОВСКИЙ разлагает наш коллектив, он втягивает в пьянку наших технических работников.
7. СМИРНОВА — Я сознательно не касалась вопроса о ДОМБРОВСКОМ. Надо выяснить вопрос о том, что из себя представляет научный работник ДОМБРОВСКИЙ. ПРОНИН (директор музея. — И. Д.) сказал, что ДОМБРОВСКИЙ крупный работник, что мы его не понимаем. ПРОНИН говорит, что ДОМБРОВСКИЙ организовал комнату нумизматики, а на самом деле она не организована и до сих пор. Он уходит и приходит на работу когда ему вздумается. Никто не знает, где он бывает и что он делает.
12. 12. ЧУРИЕВ — Я о ДОМБРОВСКОМ был прежде такого же мнения, как и ПРОНИН, но сегодня я другого мнения. ДОМБРОВСКИЙ начал лгать с археологическими раскопками. Он создал очень много в музее лишних расходов. Он действует разлагающе на коллектив. Он окружает себя нездоровыми людьми».
Ничего не пишет в романе Домбровский и об эпилепсии, из-за которой он редко появлялся на работе, что также вызывало недовольство коллег.
Весной 1939 года в музее снова неприятности — Домбровскому сначала делают выговор, а затем увольняют за прогул. Посмотрим приказ об увольнении, подшитый к делу:
«9 апреля 1939 года
Приказ по Центральному музею Казахстана г. Алма-Ата № 26
Научного работника товарища Домбровского за допущенный прогул 7 апреля, обман о договоренности с товарищем Дублицким о поездке 7 апреля на место предполагаемых раскопок и игнорирование моего приказа об отметке при уходе в рабочее время, товарища Домбровского уволить с работы. Бухгалтерии произвести расчет.
Директор музея Пронин»
Спустя несколько дней, правда, его восстановят, и он снова будет клеить горшки и писать карточки. Все-таки директор, ставший еще одним прототипом, — «высокий, крепкий мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, в военной гимнастерке с расстегнутым воротом», — и в жизни, как и в романе, относился к писателю по-доброму и играл роль буфера между ним и коллективом.
Понятно, что все эти события никак не способствовали выздоровлению — эпилепсия усиливается, и летом Домбровский добивается длительного отпуска, в заявлении указав, что собирается поехать в один из домов отдыха или курортов Казахстана. Вместо этого, однако, едет в Москву, откуда был выслан еще студентом в 1932 году. Здесь жила его семья — мать, сестра, отчим
О причинах поездки потом он будет писать по-разному. Например, в заявлении о восстановлении в Союзе писателей в 1944 году, сразу после возвращения из лагеря, напишет, что был вызван для переговоров с издательством. А спустя десять лет, накануне освобождения из другого лагеря, в той самой «Жалобе Прокурору» скажет, что переехал. Что правда?
А правда то, что Алма-Ата не собиралась его отпускать. 27 августа 1939 года за ним пришли по старому московскому адресу, только Мертвый переулок теперь назывался переулком Николая Островского, который, кстати, жил и писал «Как закалялась сталь» в соседнем с Домбровскими доме. Постановление на арест будет подписано довольно высоким начальством: комиссаром госбезопасности 3-го ранга Б. Кобуловым, человеком из ближайшего окружения Берии, впоследствии вместе с ним расстрелянным.
Третий арест точь-в-точь походил на первый, будто повторяющийся кошмар, — снова квартира родителей, поздний вечер, стук в дверь, тот же понятой — дворник, обыск, глаза матери. Но в этот раз следствие будет проходить в Казахстане, Домбровского сажают в «столыпина» (вагон для зэков) и этапируют в Алма-Ату. Наконец он встретится с еще одним героем романа — следователем Хрипушиным. Читаем в уголовном деле: младший лейтенант Хрипушин: «Был этот Хрипушин статным мужчиной лет сорока, с тупой военной выправкой, с большим плоским лбом и мощными, похожими на рога жука-оленя бровями» («Факультет…»).
10 октября предъявили обвинения по статье 58 пункт 10 — это была «специальная» статья для интеллигентов. Как сегодня, например, сажают за лайки, репосты и посты в Фейсбуке, а тогда были анекдоты. Все четыре ареста Домбровского по этой статье — антисоветская агитация.
Так в чем же конкретно заключались его преступления? Быть может, это анекдотическая история с одним из доносов? Сексот угрожает писателю своими связями с НКВД, если тот не заставит жениться на нем их общую знакомую, которая, возможно, сама на тот момент влюблена в Домбровского и поэтому приходит к нему за советом, выходить ей за сексота или нет.
Из «Жалобы Прокурору»:
«…Ко мне подослали артиста Розова (по просьбе родственников вместо реального имени агентурная кличка. — И. Д.), который был достаточно откровенен для того, чтобы без труда уяснить его намерения и намерения его вдохновителей [в НКВД].
Я был знаком с некоей В. Л. Вязовской, женой моего умершего товарища, редактора Казахского Отдела ТАСС. О моей дружбе с Вязовской знал Розов.
После смерти Вязовского, Розов сделал предложение его вдове. Розов был известен как пьяница, все пропивавший, безвольный, хныкающий человек. Вязовская сперва не дала ему ответа, сказав, что посоветуется со мной; на ее вопрос я только пожал плечами; Вязовская отказала Розову.
Розов, вечно пьяный, откровенно говоривший, что он «завербованный» что от него вымогают сведения, — «А что я на тебя могу дать?», — решил использовать свои связи с органами НКВД и, явившись ко мне, стал угрожать: «Я знаю: это — твое влияние, не вставай мне на пути; я просто посажу тебя. Помни, что на тебе аркан; одного моего слова достаточно!»
Выгнанный мною, он ночью опять пришел, еще более пьяный, и предлагал мне кончить дело миром (?) — «Имей в виду, мне доверяют играть Ленина; я буду народным!»
Я был очень зол и крикнул: «Иди на х…, кого бы ты не играл!»
Розов закричал на всю квартиру: «Он Ленина на х… послал!»».
А так выглядел донос Розова — сопоставим с рассказом Домбровского:
«Осведомит.
«РОЗОВ» —
7/1−1939г.
ДОМБРОВСКИЙ Ю. О. — писатель и научный работник Исторического музея. В разговоре с ним о моей работе над ролью В. И. ЛЕНИНА в пьесе «Человек с ружьем», ДОМБРОВСКИЙ выразился: «Черт с ним, с вашим ЛЕНИНЫМ». Ведет себя антисоветски, зачастую проявляет антисемитизм, говоря: «Бей жидов, спасай Россию»».
Артист и исполнитель роли вождя революции в известной пьесе Н. Погодина почему-то постеснялся повторить бранное словечко, и поэтому в доносе Домбровский посылает Ленина вполне интеллигентно — «к черту».
Надо сказать и про жидов, так как писателю в уголовных делах постоянно ставят в вину этот самый антисемитизм. Автор биографической повести о Домбровском Николай Кузьмин, знавший его в годы своей работы в казахстанском журнале «Простор», объясняет это так: «Просто проскакивала в его невоздержанном лексиконе эта старорежимная чисто русская терминология, которой, кстати, придерживались Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Чехов, Толстой и Достоевский. Это в наши дни коротенькой хлесткое словечко стало восприниматься в бранном, оскорбляющем достоинство смысле, в те же времена оно никак не задевало ничьего уха, в том числе и еврейского».
И все-таки посадили Домбровского вовсе не из-за Ленина.
Первое время на допросах будет неясность, в чем конкретно его обвиняют, пока наконец Хрипушин не спросит об экскурсии:
«Протокол допроса от 11 октября 1939 года
Вопрос: Следствием установлено, что вы, будучи экскурсоводом группы антирелигиозных агитаторов, при объяснении этой группы (так в тексте. — И. Д.) проводили «Расовую теорию» о происхождении человека?
Ответ: Нет, я это отрицаю».
1939 год — время надвигающейся немецкой угрозы, тем не менее ни в «Хранителя…», ни в «Факультет…» история с расовой теорией не попала, впрочем, как и экскурсия. Расовая теория отразится в книге «Обезьяна приходит за своим черепом», сюжет которой — история вокруг антрополога, вступившего в конфликт с нацистами в связи со своими открытиями в области эволюции человека и обезьяны. Работа над этим антифашистским романом начнется в сороковые.
Зато в романы о 1937-м попала Массовичка — заведующая массовым отделом музея или ответственная за идеологическую работу. Эту 41-летнюю женщину (исходя из даты рождения в уголовном деле писателя) Домбровский описывает как женщину с лицом-клизмой: «Была она толстая, с одутловатым лицом, вытянутым настолько, что мне все время хотелось зажать его в ладонь, как клизму, да и подавить» («Хранитель…»).
Именно Массовичка еще в музее первой забила тревогу по поводу расовой теории и повторила это же на допросе. Кстати, ее имя в романе тоже настоящее, автор заменил (забыл?) только отчество.
«19 октября 1939 года
Протокол допроса Смирновой Зои Александровны
В октябре месяце 1938 года в музей пришла группа слушателей антирелигиозных курсов. Я попросила научного работника музея Домбровского [провести экскурсию] Домбровский также обошел молчанием в третичном периоде появление человека. Когда он дошел до того, что прямо показывает на первобытного человека и говорит: «Не думайте, что это и мы с вами родные братья, это вот родные Гималайцам». Все он это подводил к «Рассовой теории». Притом на протяжении всего объяснения экскурсантам выхолащивал учение Энгельса о происхождении человека, что человека создал труд».
И вот интересный момент — слова Массовички из допроса — за исключением расовой теории — повторяются в доносе агента по кличке Искра. Этот донос от 25 мая 1939 года последний в копилке прегрешений. Могла ли Массовичка быть этой Искрой?
«Источник
«ИСКРА»
25/V-39г.
На вопрос источника ДОМБРОВСКОМУ, почему не хотите назвать общего предка человека — человекообразную обезьяну, как это говорит ЭНГЕЛЬС. ДОМБРОВСКИЙ ответил, что человек произошел не от обезьяны, а от предка, который еще не выяснен. «Мало ли что говорит ЭНГЕЛЬС, он жил в одну эпоху, а мы в другую и его учение устарело».
«ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА
Обвиняемого МЕДВЕДЕВА Степана Григорьевича
от 9/VI-1938 года.
Вопрос: Вам пред’явлено обвинение в том, что Вы являетесь агентом латвийской разведки и одновременно состоите участником антисоветской право-троцкистской организации существовавшей на Турксибир. ж. д.».
Медведев полностью признавал вину, рассказав, как был завербован, а также о своих знакомствах, в том числе с Домбровским, с которым они «устраивали банкеты и систематически рассказывали контрреволюционные анекдоты». Естественно, по части шпионажа и троцкизма это были лож и самооговор, и в сороковых Медведева реабилитируют, однако можно представить шок Домбровского: «…если влепят вам КРТД — контрреволюционная троцкистская деятельность или ПШ — подозрение в шпионаже, то все» («Факультет…»). Правда, теперь был не 1937 год, а 1939-й, и сказано было только про пьянки и анекдоты — ничего больше. Все то же самое, за что ему уже давали СОЭ — эта литера переводится как социально-опасный элемент.
31 марта 1940 года Особое Совещание выносит приговор — «заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на восемь лет». Своей вины Домбровский не признает. Его отправят в Севвостлаг — на Колыму, где он чуть не погибнет: «…то на земле, то на нарах, то на больничной койке я провалялся год. Умирал, умирал и не умер» (из письма Л. Варпаховскому).
Но Домбровский выживет, вернется в Алма-Ату и узнает о смерти возлюбленной: «Женщина, с которой я жил в 1937−39 гг., погибла во время моего пребывания на Колыме» (из той же «Жалобы»). Она останется лишь одной из женщин, причем безымянной, в его судьбе, однако именно к ней он обращается в малоизвестном стихотворении — Домбровский был еще и поэт, — в котором поразительный «детгизовский» или какой-то хармсовский контраст настроения и «детских» картинок на фоне мирового ужаса. В уголовное дело 1949 года попадут записные книжки с лагерными стихами и этот текст оттуда. Странно, но его не нашлось ни в известных сборниках, ни в собрании сочинений. Возможно, он публикуется впервые.
В зоологическом саду
Спит облезлый какаду,
Словно столб от телеграфа,
Спит печальная жирафа.
На трапецию похожий,
Спит бразильский муравьед,
У него на глупой роже
Хобот бабочки одет.
И как стол на сто персон,
задремал индийский слон.
А тебе моя родная
И подавно спать пора…
Спи — к чему такая грусть.
Рано ль, поздно ль, я вернусь.
Хоть не знаю и того,
Для чего и для кого,
Но приходит бумеранго
К отпустившему его.
Добрый сон тебе желая,
Я зубрю тебя с утра,
А тебе моя родная
И подавно спать пора.
Владивосток, 1940 г. Весна.
Из допроса в деле 1949 года — литературоведы в погонах выискивают тайные смыслы и шифры: «Объясните следствию, что вы хотели сказать: «В зоологическом саду спит облезлый какаду». — Я описал переживания человека, думающего о девушке, живущей в другом городе». Погибла ли она на войне, или в оккупации, или по другой причине, но именно ей поэт поет свою прощальную колыбельную.
Автор — директор журнала «Вопросы литературы»