за что посадили параджанова на самом деле

Как фабриковали уголовные дела против знаменитого режиссера Параджанова

Опасные связи

В Тифлисе до революции жил очень состоятельный армянин Овсеп Параджанян. Он был известен тем, что занимался антиквариатом и содержал элитный бордель. Естественно, после прихода к власти большевиков Овсеп потерял все свое состояние, но он не брезговал заниматься скупкой и продажей старинных, в том числе и краденных, вещей. У антиквара подрастали две дочки. Но какой мужчина не мечтает о сыне? Радостное событие случилось 9 января 1924 года. Мальчика назвали Саркисом. Пока он рос, отец пять раз отбывал в места не столь отдаленные, но каждый раз освобождался досрочно. Не избежал сумы и тюрьмы и его сын, которого по установившейся в СССР «традиции» всё русифицировать, стали называть Сергеем Параджановым.

Впервые студента режиссерского факультета ВГИКа осудили в октябре 1948 года. Ему и еще шестерым молодым людям предъявили обвинения в однополых связях и приговорили к пяти годам тюрьмы. Сегодня многие историки предполагают, что дело было чисто политическое: основным фигурантом проходил грузинский писатель, полковник НКГБ (Народный комиссариат государственной безопасности) Николай Микава, который занимался еще культурными международными связями Грузии с Западом. Говорят, что именно эту общественную организацию (ГОКС – Грузинское общество культурных связей с заграницей) и хотели развалить под «благовидным» предлогом. Микаву военный трибунал войск МВД Грузинской ССР посадил на восемь лет. Параджанову и остальным сначала 5-летние сроки по амнистии уменьшили, а после подачи кассационной жалобы заменили на условные. Параджанов даже не предполагал, что через 25 лет эта судимость вновь всплывет в его судьбе.

По семейным обстоятельствам

Семейного счастья Сергей Параджанов за свою 66-летнюю жизнь так и не испытал. На последних курсах ВГИКа, в январе 1951 года, будущий режиссер женился на красивой татарской девушке Нигяр. Он познакомился с ней в Центральном универмаге, где она работала в парфюмерном отделе. У Нигяр была ортодоксальная семья, поэтому молодые люди сначала поженились, а потом рискнули сообщить об этом родственникам. Узнав, что дочь вышла замуж не за татарина, те устроили грандиозный скандал. Начали угрожать и требовать, чтобы она развелась с армянином.

Говорят, что родители Нигяр на тот момент договорились с богатым женихом, который даже успел выплатить им щедрый калым. Но влюбленная Нигяр отказалась уходить от мужа. Позднее Параджанов рассказывал друзьям, что братья девушки убили ее, толкнув под электричку.

По рассказам знакомых семьи и воспоминаниям супруги, Параджанов оказался довольно деспотичным мужем. При этом все деньги мог потратить на друзей или купить на последние копейки на барахолке какую-то безделушку вместо хлеба и молока. В их дом могло заявиться чуть ли не 40 гостей за раз. Они смотрели запрещенные фильмы, обсуждали их и не стеснялись критиковать советскую власть. Говорят, что именно в это время на Параджанова обратил внимание КГБ. В 1961 году, не выдержав такой жизни, Светлана ушла от Сергея вместе с 3-летним сыном.

Темная история

Сергея Параджанова, автора фильмов «Тени забытых предков» и «Легенда о Сурамской крепости», очень ценили и любили на Западе. Его имя ставили в один ряд с Федерико Феллини. Параджанов был неудобен советской власти, которую он сравнивал с фашисткой. Неудивительно, что на него пытались найти управу. И нашли прекрасный повод отправить за решетку человека, который любил как женщин, так и мужчин.

В начале декабря 1973 года по доносу некоего Петриченко, личность которого следствию установить не удалось, на Параджанова завели дело по обвинению в мужеложестве и изнасиловании. И 17 декабря режиссер вновь оказался в тюрьме. Говорят, на суде люди смеялись, когда увидели «жертву» – здоровенного мужика, выше на голову самого Параджанова. И «доказательства»: несколько игральных карт с изображенными на них голыми девицами и авторучку в виде женского бюста. Все понимали, что это была расправа над свободомыслящим режиссером. На суде присутствовали еще «жертвы»-свидетели, показания которых были нелепы и неправдоподобны. Но Параджанова приговорили к 5 годам колонии строгого режима с конфискацией имущества.

Кстати: Одним из свидетелей, давших показания против режиссера, был архитектор Михаил Сенин, который являлся приемным сыном Ивана Семеновича Сенина, занимавшего на Украине высокие посты. Когда шло следствие по Параджанову, всесильный Сенин был уже на пенсии, но свой вес в украинской власти все-таки имел. Через два дня после допроса об однополых связях сына Сенина нашли в ванной с перерезанными венами. Что на самом деле там случилось, никто толком не знал, все только шептались о загадочном предсмертном письме, которое никто не видел, кроме убитого горем отца.

Сергей Параджанов во время ареста. wikimedia

Еще одна попытка

Параджанов отсидел четыре года из пяти. В тюрьме его пытали, над ним издевались. Там Параджанов заболел сахарным диабетом. Он вышел на свободу после личного вмешательства Леонида Брежнева. Дело в том, что за границей творческая интеллигенция собирала деньги и писала письма советскому правительству с мольбой об освобождении Параджанова. Во Франции был создан целый международный комитет. И как-то во время приезда французской делегации, которую по традиции повели в Большой театр, известный поэт Луи Арагон подошел к Брежневу и попросил освободить талантливого Параджанова, восхищавшего весь культурный мир.

К удивлению француза, генсек даже не знал о ком идет речь. Тем не менее в последние дни 1977 года режиссер вышел на свободу. Без прописки, без возможности снимать кино Параджанов жил в Тбилиси до тех пор, пока не рискнул отправить телеграмму в Кремль с требованием отпустить его из СССР в Иран, где он станет работать. После этого государственная махина завертелась и ему позволили работать. Но не долго.

В феврале 1982 года его снова арестовали. Теперь его обвиняли в спекуляции, фарцовке и подкупе должностного лица. У Параджанова был племянник Георгий, который учился на 4-м курсе театрального института. Вдруг в милиции заинтересовались его вступительным сочинением, которое отправили на перепроверку, нашли в нем якобы 63 ошибки. Таким образом Параджанова начали обвинять, что он дал взятку председателю приемной комиссии, чтобы его племянник без проблем поступил в институт. При этом следователь намекнул, что дело можно замять за соответствующую сумму. В результате режиссера арестовали при передаче милиционеру 500 рублей и тут же поместили в тюрьму, в которой он провел почти год. Но на этот раз суда не было, так как дело развалилось и «нужных свидетелей» найти не удалось.

В 80-х фильмы Параджанова удостоились нескольких престижных международных наград. В июне 1989 года Сергей Иосифович приступил к съемкам автобиографической картины «Исповедь». Первый же съемочный день стал последним – у Параджанова открылось кровотечение из легких. Диагноз врачей был суров: рак легких. Опухоль дала метастазы. Меньше чем через два месяца режиссер скончался в больнице Еревана. В последний путь его провожала многотысячная толпа.

Сергея Параджанова сравнивали с Сальвадором Дали за любовь к историям, которые он любил сочинять о себе. Но что пришлось пережить этому талантливому человеку на самом деле, уже не узнает никто.

Памятник Сергею Параджанову в Киеве. wikimedia

Источник

Как я посадил Параджанова

СЕРГЕЙ ПАРАДЖАНОВ ОТПРАВИЛ ПЛЕМЯННИКУ ГЕОРГИЮ В ТБИЛИСИ В 1974 ГОДУ ПИСЬМО ИЗ ЛАГЕРЯ:

«. Часто пухну от голода. Лиля Брик прислала мне колбасу салями, конфеты французские. Все съели начальник зоны и начальник режима, я же нюхал обертки.

Работаю уборщиком в цехе. Недавно кто-то специально залил водой цех. Всю ночь, стоя в ледяной воде, ведрами выгребал воду. Харкаю кровью. Неужели это мой конец? Я скучаю по свободе. Где я – это страшно!

Пиши подробнее. Каждое письмо, которое я получаю, это кислородная подушка для меня.

Береги жизнь, родителей и честь. Не делай глупостей. Все наказуемо. »

Георгию, Гарику, было четырнадцать.

Спустя восемь лет, выступая в качестве главного свидетеля по последнему, тбилисскому делу Параджанова, он вспомнит это письмо. Вспомнит и заплачет – прямо перед судьей, перед дядей, сидевшим за барьером, перед публикой, пришедшей поглазеть на унижение великого человека. Все вышло наоборот, не так, как напутствовал Параджанов в давнем письме. И глупостей наделал, и чести не сберег. И наказание жестокое: за долгие двенадцать месяцев, проведенных Параджановым в следственном изоляторе, Георгий впервые не получил от дяди ни строчки. Параджанов вообще не хотел его знать. И сейчас, сидя перед судом в ожидании приговора (суд по иронии судьбы проходил в Доме искусств), ни разу не взглянул на племянника.

ИНСТИТУТСКИЕ МЗДОИМЦЫ

Попал Сергей Иосифович в тбилисский следственный изолятор потому, что Георгий на вступительных экзаменах в театральный институт (сочинение о Павке Корчагине) допустил в тексте 63 грамматические ошибки! Дяде пришлось разорить сестру Анну, мать Гарика, и поднести председателю приемной комиссии фамильное кольцо с бриллиантом. Оболтусу поставили «четыре» и, усмехнувшись, зачислили на первый курс.

Органам стало известно о взятке, тем более что Параджанов не делал из этого секрета и кричал об институтских мздоимцах на каждом углу. Георгия пригласили «куда надо», крепко прислонили к стенке и предложили «раскалываться».

Годы на дворе стояли серьезные: после восьми часов непрерывного допроса мальчишка струсил и признался, что да, кольцо было, Параджанов собирался его кому-то дарить, но кому – неизвестно. Проще всего пойти к Сергею и спросить у него. Параджанова дома не оказалось. Потоптавшись в передней и поцокав языками по поводу антикварной обстановки жилища, милиционеры удалились, взяв с Георгия подписку о неразглашении. «Дяде ни слова, мы его сами пригласим».

На другой день ничего не подозревавшему Параджанову предъявили протоколы допроса племянника. Он растерялся, вспыхнул, а успокоившись, предложил следователю отступного. Тот подозрительно легко согласился, объясняя желание подзаработать болезнью детей и на редкость неудавшейся личной жизнью. Следователя устраивала сумма в десять тысяч рублей, но у Параджанова, недавно вышедшего из тюрьмы, таких денег не было. Сошлись на пяти сотнях.

Обвести Сергея вокруг пальца – все равно что ребенка. Когда в тайне от всех, кроме милиции, он понес конверт со взяткой (передача денег следователю должна была состояться у аптеки, вблизи тбилисского Александровского сада), он и не предполагал, что через минуту будто из-под земли вырастут накаченные парни в штатском – брать его с поличным.

Вскоре после ареста, согласно разработанному плану, в дом нагрянула опергруппа – проводить обыск и описывать имущество. В комнате, которую Параджанов называл «пещерой Али-Бабы», простукали каждый сантиметр стен и пола, перещупали все безделушки, но золота – вот незадача! – не нашли.

Георгию смотреть на все это было невмоготу, он сидел как каменный.

Тбилисские обыватели прокляли неблагодарного племянника, отступника, сдавшего дядю милиции. Недавние товарищи перестали с ним здороваться, опускали глаза при встрече, а то и плевали вслед.

Но, читатель, – здесь главное! – Гарик хоть и струсил, был ни в чем не виноват.

В жизни Параджанова – богемной, нескладной, несладкой, как и в его пронзительных фильмах, – всегда был заложен тайный смысл, глубинное подводное течение. Так теплый Гольфстрим, проходящий близ Норвегии, согрел и преобразил ледяную страну

История последнего ареста – не исключение. И здесь – изощренная коллизия, спектакль, поставленный им самим совместно с другим, мрачным режиссером – нашим государством. Наивно считать, что всемирно известного художника посадили за то, что порадел за родственника. Слишком мелок этот сюжет для Параджанова. Конечно, мальчишка был лишь орудием в руках системы, которая решила загнать режиссера насмерть.

. Было так. Незадолго до описываемых событий в Тбилиси получили тайное указание из Москвы – «разобраться» с Параджановым. В инструкции содержался намек: достаточно подловить племянника, к которому дядя привязан. Это нетрудно: дом Параджановых – богемный клуб, где полно подозрительных личностей – опальные поэты, режиссеры. Обязательно кто-то наболтает лишнего. Но, к радости оперативников, Георгий оказался не в ладах с русским языком.

Фабрикацию дела затеяли вот почему.

В 1982 году Юрий Любимов закончил спектакль о Высоцком. Премьера и обсуждение затянулись на Таганке (не путать с тюрьмой) до четырех утра. Последним слово взял Параджанов и произнес монолог о советском фашизме, уничтожающем лучших сынов Отечества, о «пыжиковых шапках» с Лубянки, которые и сегодня, как ночные разбойники, пробрались в зал, где поминают поэта. Мало Володе, что ли, от них досталось в жизни, чтобы и сегодня грязнить театр своим присутствием?

«Пыжиковые шапки», побледнев, удалились.

Притихли и зрители, сидевшие в зале, друзья Параджанова: Окуджава, Ахмадулина, Мессерер и другие. Сергея только что выпустили на свободу. Но, похоже, загрустили друзья, ненадолго.

И как в воду глядели.

Наутро раздался звонок с площади Дзержинского и вежливый голос пригласил Параджанова «в гости».

– Вот стенограмма вашего выступления, – протянул ему машинописные листки один из давешних «театралов». – Надо бы вычеркнуть острые места, это пойдет наверх.

– Слава Богу, что не вниз, – усмехнулся Параджанов.

Офицер укоризненно покачал головой:

– Вычеркивайте, Сергей Иосифович, вычеркивайте.

– Дайте карандаш. – И Параджанов подчеркнул сказанное вчера.

Вместо новых фильмов – новая тюрьма. И Параджанов в ожидании приговора день за днем начал разменивать последнюю дюжину тюремных месяцев.

Помогла ему выбраться на свободу старуха Лиля Брик, Муза Маяковского.

Давняя поклонница параджановского таланта, она обратилась за помощью в Париж к своей сестре – известной писательнице Эльзе Триоле, жене Луи Арагона, большого друга Советского Союза. Та подняла скандал на весь мир. Затем и сам Арагон прибыл в Москву – на вручение ордена Дружбы народов. И там, на приеме в Большом Кремлевском дворце, после торжественных речей и объятий вдруг взял за локоть Леонида Ильича, отвел в сторону и стал умолять о прощении.

– Кто это такой, Параджанов? – удивился Брежнев. – Я его не знаю.

– Художник, – ответил Арагон. – Великий режиссер.

Генсек подозвал помощника.

– Тут у товарища Арагона есть просьба.

– Не у меня, Леонид Ильич. У всей мировой общественности.

Грозный поначалу суд, получив новое указание из столицы, в одночасье изменил тон. Прокурор в перерыве между заседаниями подошел к Параджанову и на ухо сообщил, что срока не будет. «Только, пожалуйста, Сергей, не устраивайте публичного спектакля». Но тот не послушал.

Перед объявлением оправдательного приговора Параджанов вдруг потребовал слова и заявил, что милиционер, охраняющий его, разительно похож на Наполеона. «Ну-ка, сделай голову так, а теперь руки. Наполеон!» Судья обиделся. «Почему обо мне ничего не говорите?» «Принесите килограмм лаврового листа, – потребовал Параджанов. – И белую простыню». «Зачем?» – «Вы вылитый Нерон». По залу пронесся смешок. Покончив с Нероном и Наполеоном, этот обличитель «советского фашизма» вдруг заговорил о том, что он – настоящий ленинец и единственный режиссер, который может снять достойный фильм о вожде, великом мученике.

Затем началось несусветное. Слово взяла мать Гарика, Анна Параджанова, и потребовала объяснить ей, зачем у брата в комнате произвели обыск. Ведь он недавно освободился, приехал из лагеря в кирзе и бушлате, денег ни гроша. Пятьсот рублей, которые фигурировали в деле, дала ему она. «Он – нищий. У него даже белья собственного нет. Сережа носит фланелевые трусы покойной нашей матери Сиран. »

Источник

«Сергей Иосифович Параджанов родился в Тбилиси 9 января 1924 года в армянской семье Иосифа Параджанова и Сиран Бежановой (настоящие имя и фамилия режиссера — Саркис Ховсепи Праджанян). В 1942—1945 годах он учился на строительном факультете Тбилисского института инженеров железнодорожного транспорта, потом на вокальном отделении Тбилисской консерватории» и «в это же время брал уроки танца при Тбилисском оперном театре имени Палиашвили.»

«В середине 50-х, бу­дучи в Киеве, Параджанов женился на украинке, два года прожившей в Канаде, — Светлане Щербатюк. Эле­гантная, красивая, она вполне могла быть фотомо­делью. У них родился сын, которого назвали Суре-ном. Белокурый, как и его мать, мальчик внешне мало что взял от своего отца, который его обожал. Но жить в семье с Параджановым было сложно. Он был человеком непредсказуемым, странным, и мно­гие его причуды воспринимались людьми как без­умие. Соседи Параджанова по Тбилиси, когда он чудил, обычно говорили: «Сумасшедший на свобо­де». Свою жену Параджанов заставлял принимать участие в его мистификациях и причудах. Он наста­ивал, чтобы она чистила яблоки каким-то необык­новенным образом, ставила чашку на стол не так, а эдак, котлеты укладывала на блюдо особенным об­разом.

Судя по всему, Светлана Щербатюк так и не сумела приспособиться к причудам своего мужа и в 1961 году, взяв с собой сына, покинула его дом.»

«На момент развода Параджанов успел снять в Киеве два фильма: «Первый парень» (1959) и «Украинская рапсодия» (1961).

Третий фильм Параджанова вышел на широкий экран в 1962 году. Он назывался «Цветок на кам­не».

«Цветок на камне» вызвал серьезные нарекания со стороны руководителей украинского кинемато­графа, и его прокат был ограниченным — отпечата­ли всего лишь 158 копий фильма. Его посмотрели всегр 5.миллионов зрителей.»

«О первом аресте (Сергея Параджанова zoiya_) обмолвилась на допросе бывшая жена режиссера Светлана Щербатюк. Она припомнила, как Параджанов рассказывал, что был судим в Тбилиси. Но за какие провинности? Этого жена не знала. Поскольку Параджанов отличался буйной фантазией, она вообще не отнеслась к его словам серьезно.
А вот следователи серьезно отнеслись.

Подробности выяснились быстро. Режиссер понимал, что запираться бесполезно. Государственной организации достаточно поднять архивы.

В середине сороковых годов Параджанов стал студентом Тбилисской консерватории. Протежировал ему в поступлении майор КГБ Николай Микава.
Дальше дадим слово самому режиссеру.

«После того как я устроился в консерваторию, Микава в кабинете у себя поцеловал меня. Примерно через неделю после этого я случайно встретил Микава на улице, и он попросил меня зайти к нему. В тот же день, часов в десять вечера, я зашел к нему в партком. Я имел с ним половой акт, причем совершил я его по просьбе Микава»

Микава чем-то кому-то не угодил и загремел на скамью подсудимых. Вместе с ним на скамью сели сексуальные партнеры, в количестве 7 штук. В том числе, Параджанов.
8 сентября 1948 года Микаву приговорили к 8 годам заключения. Остальные получили по пять лет каждый.
К этому времени Параджанов уже покинул Тбилиси, учился во ВГИКе и старался забыть Микаву, как страшный сон. Представляете его шок?
В тот раз, однако, будущему режиссеру повезло. Сперва по амнистии пятилетний срок ему «споловинили», а потом Параджанов подал кассацию, и ее удовлетворили. Решили не ломать парню жизнь. Уже в начале декабря 1948 он оказался на свободе.

И все бы ничего… Вот только Микава разбудил в парне сексуального демона. До него Параджанов не подозревал о своих наклонностях. А после безуспешно пытался с ними бороться, корежа психику.
Вот что он говорил следователям:

«Я прекрасно понимал и понимаю неправильность и гнусность своего поведения при достижении удовлетворения своей половой страсти в сношениях с мужчинами. Как мог, я боролся с этим ненормальным чувством, женился.

» Что ж, как там в Библии, про соблазнение малых сих?
Самое страшное, когда первоисточником зла становитесь вы.
Как Николай Микава…»,- справедливо замечает блогер ygashae_zvezdu.

«В 1952 году Сергей Параджанов окончил режиссерский факультет ВГИКа. Работал в основном в Киеве, на студии им. Довженко, хотя время от времени также трудился в Тбилиси и Ереване. Дебютом режиссера в кино стал фильм «Андриеш», затем, помимо нескольких художественных картин, он снял ряд документальных и научно-популярных картин: «Наталия Ужвий», «Думка», «Золотые руки».

» В 1964 году по мотивам произведений М. Коцюбинского Сергей Параджанов поставил фильм «Тени забытых предков» о жизни гуцула Ивана. «

«Обращение Параджанова к теме молдавского фольклора было не случайным, это перекликалось с его личной судьбой. Дело в том, что во время учебы во ВГИКе Сергей влюбился в Нигяр, девуш­ку-татарку, которая была родом из Молдавии. Их знакомство произошло случайно. Зайдя в ЦУМ, Сергей в парфюмерном отделе вдруг увидел де­вушку, которая произвела на него сильное впечат­ление. Чуть ли не в тот же день Сергей пригласил ее на свидание. Их роман длился несколько меся­цев и закончился браком. Однако их счастье дли­лось недолго. Нигяр происходила из патриархаль­ной семьи, в которой царили весьма суровые нра­вы. Когда в Москву приехали братья девушки и узнали, что она без ведома родственников вышла замуж, они потребовали у Параджанова крупный выкуп. У студента Параджанова таких денег не бы­ло, но он пообещал достать их, надеясь на помощь отца. В тот же день Иосифу Параджанову в Тбили­си полетело письмо, в котором сын буквально умо­лял дать ему требуемую сумму, обещая со време­нем обязательно ее вернуть. Но Иосиф был слишком обижен на сына за то, что тот изменил семейной традиции, не пошел по его профессиональным стопам, и в просьбе отказал. Финал этой истории был трагичен: родственники потребовали от де­вушки, чтобы она бросила нищего мужа и вернулась с ними на родину. Но та отказалась. И тогда родственники поступили с ней согласно своим пат­риархальным нравам — сбросили ее под электричку.»

«На многих международных кинофестивалях фильм за два года проката удостоился 28 премий, наград и дипломов (например, премия Британской киноакадемии в 1966 году).»

«Между тем в 1966 году Параджанов приступает к новой работе — по собственному сценарию он снимает фильм «Киевские фрески», посвященный событиям Великой Отечественной войны. Стоит отметить, что руководители украинского отделе­ния Госкино отнеслись к желанию Параджанова снять фильм о войне с большой настороженнос­тью. Они прекрасно понимали, что художник вре­мен «Первого парня» и «Украинской рапсодии» в Параджанове навсегда умер и на свет родилось нечто новое и совершенно для них непонятное. И такой Параджанов им уже был не нужен. В итоге после первых проб «Киевских фресок» чиновники обвинили режиссера в химерном и мистически-субъективном отношении к событиям Великой Отечественной войны и дальнейшие съемки запре­тили.»

«Именно тогда Параджанов окончательно осоз­нал, что в Киеве ему работать больше не дадут. И он переехал в Ереван, где на студии «Армен-фильм» ему пообещали создать все условия для работы. Там он снимает документальную одночас-тевку «Акоп Овнатанян», а в 1968 году приступает к съемкам художественного фильма «Цвет граната» («Саят-Нова»). «

«Фильм Параджанова был весьма скептически воспринят руководителями Госкино. Они не поняли новаторских идей режиссера, однако вслух в этом не признались. Они скрыли свое непонимание под расхожей формулировкой «народу такое кино не нужно». И фильм почти четыре года лежал на пол­ке. И только в 1973 году его выпустили в прокат, однако Параджанов к этому уже не имел никакого отношения. Он отказался монтировать картину, и за него это сделал другой режиссер — Сергей Ют­кевич. Таким образом, на сегодняшний день суще­ствуют две версии фильма: авторский, который почти никто не видел и который находится в запас­никах «Арменфильма», и фильм Юткевича, кото­рый вышел в прокат. Однако и этот вариант чинов­ники побоялись выпускать широко и отпечатали всего лишь 143 копии. Его посмотрели чуть больше миллиона зрителей.»

««Цвет граната» продержался в прокате всего лишь несколько месяцев, после чего был снят. По­вод был серьезный — в декабре 1973 года Парад­жанова арестовали. За что? Ему инкриминировали гомосексуализм. «

«Главный период творчества Сергея Параджанова связан с киевской киностудией художественных фильмов имени А. Довженко.

Увы, многим людям мастер запомнился не только своим искусством, но и скандальным судебным процессом 1974 года (хотя суд и был закрытым, но шила в мешке не утаишь). Судили режиссера по «позорной» 122-й статье УК УССР — за мужеложство.

Цитирование и краткий пересказ настоящих документов, имеющих в уголовном деле №21-258.

«Начальнику милиции уголовного розыска от Петриченко Семена Петровича, проживающего.

Товарищ начальник! Мой гражданский долг заставляет меня обратиться к вам по поводу развратника и педераста Параджанова Сергея. Он на протяжении многих лет занимается развратом несовершеннолетних и молодых юношей и мужчин. Свой дом он превратил в притон разврата. Прошу Вас положить конец этим развратным действиям.

С уважением (подпись).

Заявление было зарегистрировано в милиции 9.12.73. Виза: «Тов. Артеменко, проверить, при подтверждении возбудить дело».

Инспектор столичного угрозыска младший лейтенант Артеменко дело откладывать не стал. Вот докладная:

«Замначальнику УУР УВД Киева.

Докладываю, что при проверке заявления гр. Петриченко Семена Петровича заявителя установить не представилось возможным. Однако факты, изложенные в заявлении, подтвердились. Установлено, что Параджанов С.И., проживающий. на протяжении длительного времени занимался гомосексуализмом. Используя славу кинорежиссера, Параджанов склонял к совершению актов мужеложства многих мужчин. На основании изложенного прошу Вашего разрешения возбудить уголовное дело в отношении Параджанова С.И.

Инспектор УУР Артеменко.

Нашли и допросили также 21-летнего Феликса Десятника, еще одного знакомого Параджанова. «Сегодня (13 декабря 1973 г. — Авт.) после долгого перерыва опять я пришел к нему». И не устоял перед обещаниям сняться в картине Параджанова (а раньше, мол, тот не раз уговаривал предаться гомосексуальным забавам, но Десятник отказывался). «. И позволил ему совершить с собой акт мужеложства, о чем сожалею».

Тогда же, 13 декабря, написал заявление и научный сотрудник одного из НИИ Михаил Сенин (которому, как оказалось, уготована скорая трагическая судьба, очевидно, из-за этого дела).

«Я познакомился на квартире Параджанова с Владимиром Кондратьевым. Вскоре после знакомства мы встретились у меня дома и между нами имел место акт мужеложства. Мне известно со слов Кондратьева, что акты мужеложства он совершал с Параджановым» (Кондратьев позже и сам это подтвердил. — Авт.). Признался в совершении актов мужеложства с Параджановым и некий Иван Писковой, а также львовянин-студент Валентин Паращук. Когда он стал студентом, выяснилось, что ему негде в Киеве жить. Параджанов предложил свою квартиру, Паращук согласился и они стали там жить вдвоем, с сентября 1973 года. Но, дескать, Валентин отказывал режиссеру в интиме, пока тот не выставил его за дверь. Паращук запросился обратно и Параджанов якобы поставил условие — оказываешь интимные услуги, тогда живешь у меня. Иначе – вон! «И тогда я, вопреки своей совести, вынужден был согласиться».

17 декабря, в день возвращения Параджанова из Москвы. На другой день он был допрошен в милиции. Цитируем:

Пошли очные ставки, на которых «жертвы» режиссера говорили слово в слово, как и на допросах, то есть обвиняли его в мужеложстве. А Параджанов утверждал, что все было лишь «между ног», что законом не карается.

20 декабря Параджанова арестовали. Дескать, режиссер под видом подыскания актеров для своих фильмов знакомился с мужчинами, приводил их домой и вступал в половые отношения. В тот же день был обыск на квартире Параджанова — безрезультатный. Ничего предосудительного не нашли и не изъяли.

21 декабря Параджанов был допрошен, как обвиняемый. Там есть такой момент: «Я встал на путь такого неестественного удовлетворения своей половой страсти после развода со своей женой, когда стал жить один. В 1964 году я болел венерической болезнью и лечился в Октябрьской больнице в Киеве. Я тяжело переживал заболевание сифилисом. «

В конце декабря — новый допрос Валентина Паращука. Он вспомнил о знакомстве Параджанова и Владимира Высоцкого в Москве.

«При мне к Параджанову приходил в гости Высоцкий. Сам Высоцкий не выпил и капли спиртного, а Параджанов, как никогда, напился до скотского состояния. Утром, придя в себя, Параджанов сказал мне, что я не настоящий мужчина, так как имел возможность употребить его в задний проход и не воспользовался такой возможностью».

Была допрошена и экс-жена Параджанова Светлана Щербатюк. Они развелись в 1962 году (а поженились в 1955-м). Она охарактеризовала бывшего мужа, как деспотичного и неуравновешенного человека. Дескать, очень ревнив, хотя ее не бил. Был щедрым к друзьям до расточительства, что ей не нравилось. Светлана припомнила: Параджанов ей когда-то рассказывал, что ранее был уже судим в Тбилиси, но когда именно, она не помнит, а за что и какой получил срок — не знает. О его гомосексуальных наклонностях она не подозревала, их супружеская интимная жизнь протекала нормально.»

«Параджанову «впаяли» пять лет и отправили сначала в одну из зон под Ворошиловградом, за­тем под Винницей. Однако права переписки его не лишили. И он писал из колонии своим родным, друзьям, знакомым. Приведу два отрывка из его писем 14-летнему племяннику (сыну его сестры Анны) Георгию Хачатурову, датированные 1974 го­дом:

«В Тбилиси жара, а тут уже дожди! Сыро. Кожа на ногах в плесени и волдырях. В лагере полторы тысячи человек, у всех не менее трех судимостей. Меня окружают кровавые судьбы, многие потеряли человеческий облик. Меня бросили к ним созна­тельно, чтобы они меня уничтожили. Блатного язы­ка я не знаю, чифирь не пью, наколок нет. Они меня презирали, думали — я подсадная утка, изучаю жизнь зоны, чтобы снять фильм. Но, слава богу, по­верили. Многие исповедуются.

Работаю уборщиком в цехе. Недавно кто-то специально залил водой цех. Всю ночь, стоя в ледяной воде, ведрами выгребал воду. Харкаю кровью. Неужели это мой конец? Я скучаю по свободе. Где я — это страшно!

Пиши подробнее. Каждое письмо, которое я получаю, это кислородная подушка для меня.

Береги жизнь, родителей и честь. Не делай глупостей. Все наказуемо. »

По словам очевидцев, первое время в неволе Параджанов был раздавлен, сломлен и унижен-. Над ним издевались все:-и начальство колонии, и некоторые из заключенных. Вдобавок ко всему у Параджанова было плохо со здоровьем: болело сердце, мучил диабет. В колонии ему сделали операцию на легком. Но, даже пребывая в этих нечеловеческих условиях, Параджанов оставался верен себе. Невзирая на насмешки других заключенных, он собирал на тюремном дворе выброшенные кем-то цветы, делал из них гербарии и отсылал в пись­мах друзьям. Однажды он подобрал крышку от ке­фира и гвоздем выдавил на ней портретик Пушкина. Зэки, обнаружив у него этот «медальон», похабно пошутили на этот счет, но вещицу не отобрали. Спустя десятилетие этот «медальон» попал к режиссеру Федерико Феллини, и он отлил из него серебряную медаль, которой с тех пор награждают лучший фильм на фестивале в Римини.»

26 декабря Параджанов был опять допрошен в СИЗО. Тема — судимость в Тбилиси. Оказалось, что он и впрямь был там судим Военным трибуналом в сентябре 1948-го. Привлекались Параджанов и другие в связи с уголовным делом за мужеложство в отношении майора КГБ Николая Микава.

Рассказывает сам Параджанов, в середине 40-х поступивший в тбилисскую консерваторию с помощью Микавы: «После того как я устроился в консерваторию, Микава в кабинете у себя поцеловал меня. Примерно через неделю после этого я случайно встретил Микава на улице и он попросил меня зайти к нему. В тот же день, часов в десять вечера, я зашел к нему в партком. Я имел с ним половой акт, причем совершил я его по просьбе Микава. Это был первый и последний раз. (в суде фигурировало больше. — Авт.). Это относится к декабрю 1944 года».

8 октября 1948 года в закрытом судебном заседании Военным трибуналом Войск МВД ГССР Микава был приговорен к 8 годам заключения, Параджанов и другие (всего 7 человек) — к 5 годам каждый. Но Параджанову, в соответствии с Указом Президиума ВС СССР от 7 июля 1945 года об амнистии, срок сразу был сокращен вполовину. По касационной жалобе в ноябре Военная коллегия Верховного суда СССР пересмотрела этот приговор и в итоге от отбытия наказания будущий режиссер (он в это время был студентом ВГИКа) был освобожден. В начале декабря 1948-го Параджанов был освобожден из тбилисской тюрьмы.

«Выйдя на волю, Параджанов долгое время си­дел без работы. В кинематограф его не звали, хотя за годы своего бездействия он написал несколько сценариев (всего с 1968 по 1982 год— 17). Однако ни один из них так и не был востребован.

Изредка Параджанов ездил в Киев навещать своего взрослого сына Сурена (тот учился на строительном факультете архитектурного института).»

«Прошло всего несколько лет после освобождения, а Параджанов вновь начал шокировать публи­ку своими смелыми речами. В 1980 году он дал ин­тервью французской газете «Монд», текст интер­вью гласил:

» Вернуться в Киев режиссеру не позволили, и он уехал в Тбилиси (киевскую квартиру у него забрали). «

Зная характер Параджанова, его друзья пони­мали, что рано или поздно что-то обязательно должно произойти. Либо ему наконец дадут рабо­ту, либо он сотворит что-то из ряда вон выходя­щее. Подтвердилось последнее.

В октябре 1981 года Параджанов оказался в Москве у своих знакомых. Несмотря на то что те обставили приезд Параджанова всеми необходи­мыми мерами предосторожности, старались дер­жать его в секрете, это не помогло. Вскоре о том, что Параджанов гостит в столице, стало известно многим, в том числе главному режиссеру Театра на Таганке Юрию Любимову. И он пригласил Парад­жанова к себе в театр, на генеральный прогон спектакля «Владимир Высоцкий». Так как с покой­ным поэтом и артистом Параджанова при его жизни связывали дружеские отношения, отказаться от этого приглашения он посчитал неэтичным.

На этом прогоне присутствовали многие деяте­ли литературы и искусства, а также представители Министерства культуры и органов КГБ. Когда спек­такль закончился, началось его бурное обсужде­ние, в которое свою лепту внес и Параджанов. Выйдя на сцену, он весьма толково разобрал все сильные и слабые стороны постановки, дал режис­серу несколько дельных советов. Однако в конце выступления не сдержался. «Юрий Петрович,—об­ратился он к Любимову, — вы сильно не расстра­ивайтесь. Если вас за этот спектакль выгонят с ра­боты, то вы не пропадете. К примеру, я уже не­сколько лет сижу без работы и — ничего. Живу, как видите. Правда, мне помогает сам папа римский, который посылает мне алмазы, а я их продаю. »

После этих слов в зале возникло оживление, ко­торое вдохновило Параджанова на еще более сме­лые заявления. Короче, он разошелся не на шутку и принялся костерить на чем свет стоит советскую власть, называя ее фашистской. Мол, лучшие люди отечества гниют в тюрьмах и лагерях, а «пыжико­вые шапки с Лубянки» никак не могут успокоить­ся — даже сюда, в театр, заявились. Естественно, что после такого выступления пребывание Парад­жанова на свободе вновь оказалось под вопросом.

Москва потребовала от Тбилиси «разобраться» с Параджановым. Грузинские власти отреагирова­ли на это весьма оперативно. На режиссера вновь завели уголовное дело — теперь его обвиняли в даче взятки. Причем повод к этому обвинению он вновь дал сам. Его племянник Георгий не сумел сдать экзамены в театральный институт (в сочине­нии о Павке Корчагине допустил аж 63 граммати­ческие ошибки), и Параджанову пришлось искать возможность пропихнуть родственника в вуз по другим каналам. В итоге он подарил председателю приемной комиссии фамильное кольцо с брилли­антом, и парня зачислили в институт. Но Параджа­нов допустил непростительную глупость: стал чуть ли не на всех углах склонять институтских мздоим­цев. Естественно, вскоре об этом стало известно органам, и они проверили информацию. Так всплы­ло дело о взятке. А затем была проведена успеш­ная операция по выведению Параджанова на чис­тую воду. Сначала милиционеры сняли показания с Георгия, а затем показали протокол этого допроса Параджанову. При этом следователь намекнул ре­жиссеру, что может замять дело всего лишь за 500 рублей. Параджанов не почувствовал в этом пред­ложении никакого подвоха и согласился заплатить отступного. 11 февраля 1982 года он запечатал день­ги в конверт и отправился к аптеке возле Александ­ровского сада, где у него была назначена встреча со следователем. Там его и арестовали. В тот же день в его доме был произведен обыск, во время которого милиционеры перевернули все вверх дном — искали мифические драгоценности. Прав­да, неизвестно какие: то ли отца Параджанова, то ли папы римского: Естественно, ничего они не на­шли. Но суд над Параджановым состоялся. Он про­ходил в тбилисском Доме искусств через год после ареста Параджанова (все это время тот сидел в следственном изоляторе). Режиссеру дали пять лет тюрьмы, но условно. На смягчение приговора подействовало то, что за подсудимого заступились его Друзья, в частности поэтесса Белла Ахмадулина. Она была в хороших отношениях с руководите­лем Грузии Эдуардом Шеварднадзе и написала ему письмо с просьбой посодействовать смягче­нию наказания для Параджанова. Мол, второго срока в лагере он не переживет. И письмо возыме­ло действие.

Рассказывает Д. Шевченко: «Грозный поначалу суд, получив новое указание из столицы, в одноча­сье изменил тон. Прокурор в перерыве между заседаниями подошел к Параджанову и на ухо сообщил, что срока не будет. «Только, пожалуйста, Сер­гей, не устраивайте публичного спектакля». Но тот не послушал.

Перед объявлением оправдательного пригово­ра Параджанов вдруг потребовал слова и заявил, что милиционер, охраняющий его, разительно по­хож на Наполеона. «Ну-ка, сделай голову так, а те­перь руки. Наполеон!» Судья обиделся. «Принеси­те килограмм лаврового листа, — потребовал Па­раджанов. — И белую простыню». — «Зачем?» — «Вы вылитый Нерон». По залу прошелся смешок. Покончив с Нероном и Наполеоном, этот обличи­тель «советского фашизма» вдруг заговорил о том, что он — настоящий ленинец и единственный ре­жиссер, который может снять достойный фильм о вожде, великом мученике.

Затем началось несусветное. Слово взяла мать Гарика, Анна Параджанова, и потребовала объяс­нить ей, зачем у брата в комнате произвели обыск. Ведь он недавно освободился, приехал из лагеря в кирзе и бушлате, денег ни гроша. Пятьсот рублей, которые фигурировали в деле, дала ему она. «Он — нищий. У него даже белья собственного нет. Сере­жа носит фланелевые трусы покойной нашей мате­ри Сиран. »

«Что ты несешь, — взорвался Параджанов, — ведь в зале женщина, за которой я ухаживаю. »

И лишь несколько близких людей, в том числе сидящая вся в слезах Софико Чиаурели, поняли, что с Параджановым неладно, что-то надломилось в Сергее.

Гарик не видел, как дядю освобождали в зале суда. Он убежал из города и вернулся, только когда Сергей немного успокоился.

— До конца дней Сергей не мог забыть мне моей подлости, — признался в разговоре со мной Георгий. — Попрекал, что посадил его в тюрьму. Со временем, конечно, он простил меня. Но часто, осо­бенно когда мы ссорились, говорил: «Когда умру— не смей подходить к моему гробу. »

О «ДРАГОЦЕННОСТЯХ» ПАРАДЖАНОВА

Следствие вскоре от милиции перешло к следователю по особо важным делам при прокуроре УССР Евгению Макашову. При нем следствие всячески пыталось обвинить Параджанова еще и в спекуляции ценностями и валютой, но ничего из этого не вышло.

Макашов интересовался, на какие средства жил режиссер (подразумевая — не от спекуляции ли?). Параджанов отвечал, мол, только на законные. Например, за постановку фильма «Тени забытых предков» он получил 6 тысяч рублей (в те времена «Жигули» стоили 5,5 тысяч). Через год-полтора такую же сумму киевская студия Довженко выплатила ему за сценарий фильма «Киевские фрески». За сценарий и постановку фильма «Саят-Нова» армянская киностудия выплатила ему соответственно 6 и 3 тысячи рублей. Там же заплатили 2250 рублей, как соавтору фильма «Чудо в Оденсе». Сценарий «Интермеццо» был принят киевской студией, которая выплатила 4 тысячи рублей. Регулярной зарплаты он не получал, жил на эти гонорары.

Рассказывает художник по костюмам Лидия Байкова: «Разговоры об «исключительных» ценностях в распоряжении Параджанова базировались только на безудержных фантазиях. К примеру, все знакомые Параджанова десятки раз слышали о перстне, который ему якобы подарил сам католикос Армении. На самом же деле перстень этот появился у Сергея много лет тому назад, а сердцевину (бледно-голубой камень, окруженный мелкими алмазиками) он купил за 45 рублей у нашей общей знакомой. «.

Самое удивительное, что спустя каких-нибудь два года Параджанову разрешили вернуться в кинематограф. И произошло это в той же Грузии. Стоит отметить, что незадолго до этого Параджа­нов обратился к первому секретарю ЦК КП Арме­нии Демирчяну с просьбой разрешить ему снять в Армении народный эпос «Давид Сасунский», но тот ему в просьбе отказал. Вот тогда руку помощи режиссеру протянули со студии «Грузия-фильм». В итоге вместе с известным актером Додо Аба­шидзе Параджанов снял свой третий шедевр — фильм «Легенда о Сурамской крепости».

«В 1984 году Сергей Параджанов поставил по грузинской народной легенде фильм «Легенда о Сурамской крепости», а в 1988 году вышла его последняя законченная картина — «Ашик-кериб», снятая по мотивам одноименной поэмы Михаила Лермонтова. Параджанов также писал сценарии и был художником нескольких спектаклей. В 1989 году Параджанов начал снимать автобиографический фильм «Исповедь» на «Арменфильме», но начатая работа была вскоре прервана из-за прогрессирующей болезни режиссера. По приглашению правительства Франции он прибыл для лечения в Париж. К несчастью, болезнь была уже неизлечима. 21 июля 1990 года Параджанов скончался в Ереване и был похоронен в Пантеоне столицы Армении, рядом с Арамом Хачатуряном, Вильямом Сарояном другими деятелями искусства.»

Опубликованный текст является дословной компиляцией из открытых источников.

Гениальный режиссер. Обожаю его творчество. Если бы не криминальные события в его жизни, он бы наснимал еще много фильмов и прожил бы гораздо дольше. ******* этот Микава. ( zoiya_

Источник