за что вы шлепаете детей

Допустимо ли шлепать детей?

Полемичное мнение психолога

Сразу оговорюсь, что это полемическая статья. Я не знаю точно, можно ли шлепать детей. Старшему из моих четверых детей пока только девять лет, а объективно плоды нашего воспитания можно будет оценить после шестнадцати.

Но западное представление о том, что ни-ни, к своим детям нельзя прикасаться, усилиями известных либеральных изданий на глазах становится почти религиозно каноническим – даже в православной среде. Хотелось бы высказать несколько аргументов в пользу традиционной точки зрения на этот вопрос.

О каком возрасте идет речь

В современной западной психологии считается, что самое лучшее наказание для детей – это «естественные последствия» их ошибочных поступков. То есть родитель не настаивает на своей точке зрения, он устраняется, ребенок совершает ту ошибку, которую мечтал совершить, и расхлебывает последствия своей ошибки. Через это, по мнению многих психологов, он наилучшим образом и наиболее естественно учится жить.

Я вполне согласен с тем, что, начиная лет с семи, нет уже никакой необходимости воздействовать на детей телесно. Во-первых, в этом возрасте им можно уже все или почти все объяснить словами. А на худой конец, существует «метод естественных последствий», и в таком возрасте ребенок способен самостоятельно или с помощью родителей сделать выводы из этих самых последствий.

Поэтому в данной статье я говорю о детях в возрасте примерно до семи лет (в зависимости от развития). Когда ребенку еще не все можно объяснить словами. И сам он еще не всегда может увязать в своем сознании свои поступки и их последствия.

Мое частное мнение о допустимости шлепков

На данном этапе своего развития как родителя и педагога я считаю, что физическое воздействие на ребенка допустимо в той мере, в которой родитель любит свое чадо.

То есть если родитель психологически здоров и по-настоящему любит своего ребенка, то его шлепки не причинят ребенку душевного вреда, поскольку будут восприняты им как проявление заботы, любви, а не ненависти.

Если же ребенок не видит, не чувствует от родителя настоящей любви, то шлепки будут восприняты как очередное проявление родительской нелюбви и принесут вред.

Здесь важно заметить, что далеко не все родители любят своих детей по-настоящему.

Как известно всем православным, любовь – это вершина совершенств. Человек, душевно несовершенный, страстный, либо любит своего ребенка больной любовью (это порой в чистом виде зависимость, а не любовь), либо предметом его главной зависимости становится кто-то другой (муж, сожитель, любовник), а к ребенку родитель холоден или относится с негативом.

Разумеется, никто из нас не совершенен, каждый из нас находится где-то на этом отрезке между совершенной любовью и нелюбовью. Поэтому никто и не может сказать, что применяет шлепки всегда абсолютно соразмерно и только тогда, когда без них нельзя обойтись.

Возможно, в западном обществе, где в целом охладевает любовь, установка на недопустимость шлепков имеет свой резон. Но среди нас, православных христиан, любовь еще теплится!

Далее, стремясь избежать банальностей, сразу хочу перейти к аргументам в пользу традиционной точки зрения на эту проблему.

Цена вопроса

Понятно, что любая боль, причиненная любимому человеку, – это само по себе зло, а не добро. Но бывают ситуации, когда приходится выбирать из двух зол.

Например, малыш интересуется электрической розеткой. Словами опасность электрического тока ему не объяснишь. Все розетки не сделаешь безопасными. Да, можно создать безопасную среду в своем доме, но где-то в гостинице это порой сделать невозможно. Невозможно сделать безопасным весь окружающий ребенка мир!

Таким образом, бывают ситуации, когда возникает выбор между смертельной для ребенка опасностью и риском нанести ребенку душевную травму посредством шлепка по попе.

Какой же выбор в таком случае должен сделать любящий родитель?

И если мы в этой ситуации допускаем шлепки, то, значит, принцип «шлепать нельзя» не абсолютен? А значит, возможны и другие исключения?

Заговор продвинутых

В психологии и педагогике существует своя среда, свое «научное сообщество». И многие специалисты боятся потерять свое реноме «продвинутых», владеющих новейшими технологиями. Шлепать ребенка – это «каменный век», «домострой».

Точно так же, как в биологических кругах рискованно подвергать сомнению гипотезу Дарвина, а в западном обществе в целом – сомневаться в полноценности гомосексуальных пар и отдельных особей.

Это одна из причин того, что так редко можно увидеть профессиональные материалы в пользу допустимости шлепков. Карьера и деньги оказываются важнее. И в России в том числе.

«Британские ученые доказали…»

В статьях психологов в пользу недопустимости физических наказаний детей часто упоминается довольно массовое западное исследование. Испытуемых разделили на две группы: тех, кто бьет детей, и тех, кто не бьет, – и выяснили, что дети, которых не били, в среднем душевно благополучнее, чем те, которых били.

Казалось бы, железное доказательство! Но если вдуматься, оно ровно ничего не доказывает. И вот почему.

Дело не в том, шлепают родители детей или нет, а в том, сколько своих душевных и интеллектуальных сил они отдают ребенку

Если родители вообще не шлепают детей, то понятно, что они тратят свое время и силы на объяснения, убеждения, аргументацию. Из этого очевидно, что «не бьющие» родители в среднем гораздо более терпеливы и интеллектуально развиты, чем «бьющие», и уделяют своим детям больше времени. Ведь все эти объяснения, увещевания требуют времени и развитого словесного аппарата, а ударить можно очень быстро и не задумываясь.

Поэтому результат исследования абсолютно закономерен.

Но дело в том, что группа «бьющих» не однородна. В ней как малоразвитые, пьющие, равнодушные, агрессивные родители, так и родители любящие и психологически здоровые. Причем последних, учитывая, что исследование проводилось на Западе с его активными ювенальными службами, подавляющее меньшинство. (Большинство развитых и ответственных родителей там вынужденно в группе «не бьющих».) Вот и получилась такая «средняя температура по больнице».

Очень интересно было бы сравнить плоды воспитания психологически здоровых, ответственных, любящих родителей двух типов – шлепающих и не шлепающих. Вот это было бы точное и глубокое исследование. Правда, вряд ли такое исследование кто-то на Западе станет проводить, ведь его результаты могут не понравиться профессиональному сообществу.

Является ли шлепок самым вредным наказанием?

Думаю, даже самый прозападный психолог, работающий со взрослыми, не станет отрицать, что есть много наказаний, причиняющих куда больше вреда, чем физические.

Есть такое родительское наказание как молчание. Некоторые «нешлепающие» мамы подвергают ему своих детей, не подозревая, что это наказание гораздо мучительнее любых шлепков.

Наказание молчанием гораздо мучительнее любых шлепков, а самые больные раны – от уничижительных слов родителей

Оно мучительно даже для взрослых (когда это происходит между супругами). Что уже говорить о детях, особенно маленьких, которые само свое существование представляют не иначе, как в неразрывной связи с родителем, в лучах этого «солнышка». Они при таком наказании переживают настоящий шок! А ведь длится такое наказание гораздо дольше, чем пара шлепков.

И все-таки самые тяжелые травмы остаются от родительских слов. От ругани, от тех клейм, которые родитель ставит на своем ребенке. «Ты никудышняя», «у тебя никогда не будет друзей», «из тебя ничего не получится», «ты дрянь» – такие словесные «вразумления» определяют внутренний мир, а во многом и судьбу ребенка, ставшего взрослым.

Поэтому не шлепать – это еще не значит оберегать своего ребенка от всякого зла и повреждения.

Какой метод более совершенен?

Мы христиане и призваны быть совершенными, причем не в соответствии с канонами века сего или законодательной системой государства, а подобны Христу.

А как Христос Бог поступает с нами, Своими детьми, бьет ли Он нас?

Вот что говорит Библия:

Ну а болезненные вразумляющие события из собственной жизни известны каждому читателю. Без Бога же ничего не бывает…

Кто-то скажет, что это совсем другой случай. Но почему же другой?

А кто-то скажет, что Бог применяет по отношению к нам «метод естественных последствий». Вот это уж точно неправильно. Поскольку не кто иной, как Бог, сделал болезненные последствия естественным результатом заблуждений и страстей. Как Творец всего, Он мог бы и не устанавливать такой закономерности, но установил ее ради нашего блага.

Какой метод приблизит ребенка к Богу?

Ребенок, которого шлепали любящие родители, с пониманием отнесется к вразумляющим трагедиям в жизни

В психологии известно, что образ отца (или отчима) накладывается на образ Бога, во многом формирует его. Поэтому тем, кто не имел любящего отца, труднее поверить в любящего Бога.

Если родитель любящий и шлепающий (там, где без этого никак), он формирует у своих детей такой образ Бога, который приближен к реальному. Ребенок такого родителя с пониманием и доверием отнесется к вразумляющим трагедиям своей жизни.

А что будет с ребенком любящего, но не шлепающего родителя? Сможет ли он принять такого Бога, Который вразумляет болезненно?

Сколько вокруг богоборческих криков: «Мой близкий болеет. Если бы Бог был, то он бы этого не допустил!», «Если бы Бог был, то войн бы не было!», «Если бы Бог был, то дети бы не умирали!»

Выводы

Выводы каждый родитель пусть сделает для себя сам.

Лично я лучшим наказанием и вразумлением считаю такой традиционный способ, как стояние в углу. Побыть наедине с собой, поразмышлять – всегда полезно, даже и без вины.

Но бывают разные ситуации, разный возраст, разные дети и разные родители…

Главное, учитесь любить своих детей по-настоящему. Любовь поможет вам выбрать наиболее подходящие формы заботы о своих детях.

Источник

А вы шлёпаете своих деток? ваше мнение.

Вот! Типичный пример тугой соображалки, простите меня!
Сначала вы ее бьете, а потом удивляетесь, что она делает тоже самое. А кто ее этому научил?
Ребенок смотрит на вашу реакцию. Вы же все после укуса или щипка бурно реагируете. А дети любят бурные реакции со стороны взрослых. Возможно ей простого, человесекого внимания не хватает с вашей стороны, вот она и получает его таким образом.
А еще ребенок кусается потому, что у него режутся зубы.

Вот вы даже не разбираетесь, почему она так делаете. Вы сразу думаете, как бы ее наказать за это. Ну разве так можно?

Вот! Типичный пример тугой соображалки, простите меня!
Сначала вы ее бьете, а потом удивляетесь, что она делает тоже самое. А кто ее этому научил?
Ребенок смотрит на вашу реакцию. Вы же все после укуса или щипка бурно реагируете. А дети любят бурные реакции со стороны взрослых. Возможно ей простого, человесекого внимания не хватает с вашей стороны, вот она и получает его таким образом.
А еще ребенок кусается потому, что у него режутся зубы.

Вот вы даже не разбираетесь, почему она так делаете. Вы сразу думаете, как бы ее наказать за это. Ну разве так можно?

Согласна с Вами автор. Мамаша та психически больная и нуждается в помощи специалиста. Это если по хорошему. А вообще, когда слышишь о таких случаях, то хочется уже, чтобы ввели ЮЮ в России и родители стали более внимательными к своим действиям, раз по хорошему не получается.
Из любой ситуации можно найти выход не применяя битье.
Причем эта. Мамаша. Бьет годовалого малыша не ради воспитания, она сама же и говорит, что нервы срывает. И тут же несколько других мамаш ее поддерживают. Я лично, офигела.
Я против физического наказания. Ударить можно только того, кто может дать тебе сдачи, а бить беззащитного перед тобой ребенка неправильно.
В евр опе детей не бьют (если и бьют, то это большая редкость) и нормальные все люди. Зато у нас сплошь и рядом и смотрим на наше общество. Причем и годовалых у нас бить нормально, когда они еще и понимать то ничего не понимают и прилюдно наказывать и в детских садах даже бывают случаи, когда воспитательница считает нормой физически наказывать детей. Чего только нет. Больное общество!
Правда больным это в голову не втемяшишь. Все считают, что они все правильно делают.

Моя дочь ориентируется на мои реакции, а не на битье, слава богу! Если мама недовольна или расстраивается, значит это делать не надо. Конечно, иногда пытается выяснить ПОЧЕМУ не надо и повторяет действие. Тут моя задача донести до нее почему, а не бить. Таким образом я ращу разумного, рассуждающего человека, а не тупое быдло, которое боиться боли и ни хрена не соображает.

Согласна с Вами автор. Мамаша та психически больная и нуждается в помощи специалиста. Это если по хорошему. А вообще, когда слышишь о таких случаях, то хочется уже, чтобы ввели ЮЮ в России и родители стали более внимательными к своим действиям, раз по хорошему не получается.
Из любой ситуации можно найти выход не применяя битье.
Причем эта. Мамаша. Бьет годовалого малыша не ради воспитания, она сама же и говорит, что нервы срывает. И тут же несколько других мамаш ее поддерживают. Я лично, офигела.
Я против физического наказания. Ударить можно только того, кто может дать тебе сдачи, а бить беззащитного перед тобой ребенка неправильно.
В евр опе детей не бьют (если и бьют, то это большая редкость) и нормальные все люди. Зато у нас сплошь и рядом и смотрим на наше общество. Причем и годовалых у нас бить нормально, когда они еще и понимать то ничего не понимают и прилюдно наказывать и в детских садах даже бывают случаи, когда воспитательница считает нормой физически наказывать детей. Чего только нет. Больное общество!
Правда больным это в голову не втемяшишь. Все считают, что они все правильно делают.

Моя дочь ориентируется на мои реакции, а не на битье, слава богу! Если мама недовольна или расстраивается, значит это делать не надо. Конечно, иногда пытается выяснить ПОЧЕМУ не надо и повторяет действие. Тут моя задача донести до нее почему, а не бить. Таким образом я ращу разумного, рассуждающего человека, а не тупое быдло, которое боиться боли и ни хрена не соображает.

Источник

Как перестать шлепать детей: 5 советов для тех, у кого »руки чешутся»

Бить или не бить? Как французы относятся к телесным наказаниям

Екатерина Семина-Мак Фарлан журналистка, с мужем-французом воспитывает двух дочек

Когда малыш капризами выводит родителей из себя, шлепнуть его не считается зазорным. Но, как показывают последние обсуждения, плохое поведение школьников тоже заставляет родителей применять физические наказания. Да, ребенок уже большой, да, это непедагогично — но делать-то что? Вот что думают на тему «бить или не бить» французские психологи и родители.

В октябре 2013 года во Франции произошло событие, о котором писали и говорили все СМИ: 44-летний мужчина был приговорен к штрафу в 500 евро за то, что снял со своего 9-летнего сына штаны и выпорол. В суд подала его бывшая жена: после развода мальчик часть времени проводил с матерью, часть — с отцом.

Для Франции такой приговор — явление экстраординарное: закон наказывает жестокое обращение с несовершеннолетними, но шлепки по мягкому месту к ним не относятся. А среди французов нет общего мнения по этому вопросу: 87% из них хоть раз шлепали ребенка, четверть — давали пощечину, а 10% приходится даже использовать плетку! (По данным Союза европейских семей, 2007 год.)

Шлепать или нет?

При этом множество французских родителей думают, что шлепок по попе не может считаться телесным наказанием.

Вероника — мама двух девочек (Жюльетт, 3 года, и Валентин, 11 месяцев) — признается: «До рождения второго ребенка я была категорически против телесных наказаний. Я не бью детей, конечно, но иногда шлепаю старшую, когда она доводит до слез маленькую. С двумя детьми тяжело, я устаю, у меня не хватает времени на старшую, я чаще выхожу из себя и шлепаю девочку просто на автомате. Мне совсем это не нравится, и я хотела бы найти какой-то выход».

Но теперь мы знаем точно, что происходит в голове у этих детей. Это страх и стыд. И еще это стимулирует миндалевидную железу, которая отвечает за состояние стресса. И весь организм ребенка приходит в это состояние. И ребенок уже не знает, как ему реагировать на страх. Если его шлепают часто, он теряет чувствительность к этому наказанию. У него просто исчезает страх. „Можешь делать, что хочешь, я ничего не чувствую, мне не больно, и я не боюсь“.

Если это происходит очень редко, если родитель потом просит у ребенка прощения, объясняется с ним („ты перебежал дорогу, не посмотрев по сторонам, а там была машина, и я очень испугалась за тебя“), не страшно. Если только это не такая оплеуха, от которой потом в голове у ребенка гудит. А вот если пощечины и шлепки становятся регулярными, ребенок уже не доверяет ни своим чувствам, ни родителю, который его шлепает, и это нарушает их связь, их привязанность.

Надо избегать даже угрозы шлепка. Если кричать „ты сейчас у меня получишь“ — ребенок становится агрессивным, а родителю кажется, что ребенок его провоцирует. Он думает: ага, ты и вправду хочешь ремня, так ты его получишь. И шлепает ребенка. А ребенок даже чувствует некое облегчение — ведь ему уже больше не угрожают. »

По закону шлепать можно

Врач-терапевт Жиль Лазими координирует масштабную кампанию, направленную против телесных наказаний детей. Его возмущают французы: «У мужей больше нет права бить их жен. Хозяева предприятий не имеют права бить своих служащих. Мы не имеем права поколотить соседа. Но зато у нас есть право отлупить собственного ребенка, который только растет и не может защитить себя!».

Доктор Лазими борется за то, чтобы во Франции приняли закон, запрещающий телесные наказания детей. В 33 странах такие законы уже существуют (среди них Украина, Кения, Того, Тунис). Первой — в 1979 году — его приняла Швеция. В 2013 году такой закон появился в Гондурасе.

В 2009 году педиатр и депутат Эдвиж Антье внесла в Национальное собрание законопроект о запрещении телесных наказаний. «Кого люблю, того и бью» — ответили французы и. дружно проголосовали против (80% согласно опросу TNS Sofres, 2009 год).

Наказания: что выбрать?

Если не шлепать, то как же тогда наказывать ребенка? Поставить в угол, например, предлагает детский психиатр Фредерик Кошман. Наиболее разумное количество минут — это возраст ребенка (4 минуты в углу, если ему 4 года).

Его коллега Жиль-Мари Вале продолжает мысль: «Я не советую в качестве наказания лишать ребенка чего-то, что играет полезную роль в его развитии. Например, нельзя лишать ребенка десерта: он важен для сбалансированности обеда. Не стоит запрещать занятия спортом или хобби, особенно если он их очень любит, — это может нанести ему серьезную травму. Но если ему запретят на какое-то время электронные игры или телевизор (ни то, ни другое не играет важной роли в интеллектуальном или культурном развитии), он поймет свою ошибку и не захочет ее повторять. Наказание — это символ. Его цель — не сделать ребенку больно (физически или морально), его цель — показать, что он совершил что-то плохое, что родители не согласны с его поступком и огорчены».

Источник

Бить или не бить? Про шлепанье детей

❌ «Есть разница между шлепком и ударом».

❗️ Нет, разницы нет, они в прямом смысле одно и то же действие. Мы просто даём этому действию более мягкое название, чтобы его оправдать.

❌ «Иногда нужно шлепнуть, потому что нет времени объяснять».

❌ «Дети не понимают слов, поэтому без шлепков никуда».

❗️ Вы бы ударили инвалида? Нет, потому что это преступление. Никого нельзя бить, вне зависимости от его умственных способностей. Если кто-то не понимает слов, то как он сможет понять причины, по которым тот, кто должен его любить намеренно причиняет боль?

❌ «Я люблю своих детей, и они это знают. Мои шлепки не причиняют им вреда.»

❗️ На самом деле исследования говорят нам, что любовь родителя не нивелирует последствия шлепков. На самом деле, это может поселить в ребенке ещё большую тревогу. По словам Alfie Kohn «Что мы чувствуем по отношению к своим детям не так важно, как их переживание этих чувств и как они на самом деле воспринимают наше к ним отношение… Что на самом деле важно, так это то, какое послание от нас получают наши дети, а не то, чему мы думаем мы их учим».

❌ «Есть разница между шлепками и насилием».

❌ «Это единственное, что работает с детьми».

❗️ Нет, это не так. Есть масса других вариантов. На самом деле исследования показывают, что шлепки не лучший метод и у них нет никаких преимуществ.

❌ «Меня шлепали и все нормально».

❌ «Это личное дело каждого, каждый должен делать то, что считает правильным для своей семьи».

❗️ Нет, в этом случае есть очевидное правильное и неправильное. Дети – это люди, имеющие права. И нет никаких оправданий применения к ним насилия. Это никогда не нормально.

❌ «Орать на ребенка гораздо хуже, чем шлепнуть».

❗️ И то, и другое поведение травматично для ребенка, нам не обязательно выбирать что-то из этих двух вариантов. Давайте лучше и не орать, и не шлепать.

❌ «Детям надо учиться. Наша работа научить их, что такое хорошо, а что плохо».

❗️ Вы действительно думаете, что лучше всего человек учится, когда боится? Чему на самом деле дети научатся от шлепков, так это тому, что любовь не безусловная, что люди, которые говорят, что любят их, могут и ранить, и что в следующий раз нужно просто лучше постараться, чтобы не быть пойманными. Это всё очень плохие уроки.

❌ «Шлепать в ярости – это неправильно, но я всегда шлепаю детей, находясь в спокойном состоянии».

❗️ Это вызывает ещё больше вопросов. На самом деле, ребенку ещё сложнее понять, как так может быть, что его родитель намеренно и «спокойно» выбирает причинить ему физическую боль.

❌ «Есть исследования, которые говорят, что у шлепков есть свои преимущества. Надо учитывать аргументы обеих сторон».

❗️Исследовать вопрос, почему я имею право бить других людей? Это шутка? Вы изучаете исследования на тему преимуществ избиения своего партнера перед тем, как решаете этого не делать? Почему кто-то вообще ищет подобные исследования? Почему так упорно стараются найти хоть какую-то причину ударить ребенка? Почему для этих людей так важно бить ребенка? Вот что действительно вызывает тревогу.

Я могу продолжать и дальше. Но давайте я скажу кратко.

Нет ни одной адекватной причины.

Шлепки вредны для ребенка.

Да. Любые. По любым причинам.

Первый шаг – это перестать находить оправдания. Это не нормально. Когда вы знаете как лучше, вы стараетесь и делать лучше.

Пришло время перемен.

блог Happiness Is Here

Перевод: Юлия Лапина,

Дети и родители

5.3K постов 9.6K подписчиков

Правила сообщества

1.Соблюдать правила Пикабу

2.Не стоит выкладывать посты по типу «мы пописали» «мы поели» «это наш первый зуб»

3.Не устраивать споры и срачи по каждому не похожему на ваше мнение

4.Ставить нормальные тэги.

5.Нельзя выкладывать посты не по теме сообщества.

6. Поддерживать интересных авторов

Можете меня минусовать, но я считаю что бывают случаи, когда это допустимо. Но опять-таки не со всеми детьми и не в качестве нормальной практики.

Как мне кажется в воспитании не может быть универсальных решений, что сработает с одним ребёнком не сработает с другим, к каждому нужно искать свой подход, кто-то лучше поймёт слова и метод пряника, а кому-то нужно отведать кнута, чтобы стать нормальным человеком.

Вот вчера и сегодня есть посты про то, как детишки 10-11-12 лет насиловали и избивали 10-летнюю девочку, доведя ее до инвалидности. Их тоже шлепать не надо. Я кстати согласен. Шлепать их и правда не надо, их надо шлепнуть.

Такие розово-сопливые тексты ВСЕГДА разбиваются о суровую действительность.

Дайте-ка угадаю: у автора креатива нет детей?

Шлепать это подразумевается по заднице?

Потом вообще бить нежелательно.

«Уши мальчика на его спине.» Средневековая пословица.

Да-да онижеднти. Бить нельзя, разве что ногами.

Интересно, а как поступать, если ребенок охренел в край?

С первых строк было ясно, что этот текст из-за границы.

Если взрослый человек не может объяснить ребёнку почему нельзя что-то делать без насилия, то этот человек чмо.

Яж Отец здорового человека

Сейчас еду в поезде (сразу, дело происходит в Германии) утренний рейс народу 5 человек на вагон. 2 мужика где-то впереди, около меня молодой отец (довольно брутального рокерского вида)с ребенком лет 3. Ребенок начал просить включить ему сказку (какая-то игрушка рассказывает сказки).Отец ему говорит тогда пошли спросим у других людей не будем ли мы мешать и они пошли прошлись по всему вагону вместе и ребенок спрашивал всех немногочисленных 3х человек можно он послушает сказку, им конечно все разрешили и папа с сыном пошли и негромко включили сказку, которая даже если бы они не спрашивали никому бы не помешала.
(Если честно до последнего думал что сейчас из динамиков игрушки заиграет Rammstein или Oomph😁) самые внимательные найдут кусочек игрушки

Рецепт небольшой семейной экономии времени и денег

В основном, отцам пост. У самого 2 пацана растут. Вечно было проблемой собрать всех в кучу и съездить к парикмахеру. В будние не получается, в выходные времени жалко.

Купил машинку, выбрал профессиональный бренд по совету парикмахера. Отдал около 70$. Стрижка одного траглодита стоила 6$, двух 12$. Стричь никогда не умел, поэтому первые стрижки были простые, но веселые. Делал им ирокезы всякие, один раз мелкого даже налысо пришлось постричь. Забрился с ним из солидарности, все довольны.

В общем машинка отбилась за 4-5 месяцев. Я за это время наловчился стричь не хуже парикмахеров. Простые, стильные стрижки. Ютуб помог. И занимает на двоих около 40 минут, ехать никуда не надо, а это бенз и время. А тут всё дома, под весёлое общение.

Считаю правильным шагом и всем отцам рекомендую.

Как отговорить взрослых родителей не водить сестру-подростка к бабке-знахарке?

И тут внезапно узнаю, что они вместо детского психолога уже два раза ездили к бабке-знахарке какой-то. На все мои аргументы о том, что нужно обращаться к профильным специалистам, а не к шарлатанам был ответ о том, что врач, к которому они обратились перед знахаркой прописал сестре антидепрессанты, а «пичкать таблетками» мама ребенка не хочет. Вообще ситуация странная, потому что психолог насколько я знаю не выписывает препараты, а это делает психиатр.

О ситуации со знахаркой узнал только что, очень сильно с ними поскандалил, но все мои аргументы были разбиты об «нас в детстве так лечили и нам помогало».

Я в растерянности и беспокоюсь за психическое здоровье сестры. Как убедить их обратиться к специалисту?

Может кто-то сталкивался с подобным, буду рад вашим историям и советам.

Ребёнок согласится

Прочитал тут интересный совет для родителей.

Перед тем, как сказать что-то ребёнку, задайте себе вопрос: «Я действительно хочу, чтобы мой ребенок чувствовал себя таким?» Это относится не только к фразам вроде «ты дурак», «ты неуклюжий», «ты плохой», но и к фразам вроде «ты недостаточно стараешься».

Вы хотите, чтобы ваш ребёнок постоянно думал, что недостаточно старается? Ведь он поверит вам и будет прикладывать сверхусилия, даже если не хочет этого, а потом всю жизнь винить себя за то, что «не дотягивает».

Уважать свободу желаний ребёнка:

– Если ты захочешь, ты сможешь лучше. Давай я тебе помогу?

А что, если не захочет? Тогда подайте соответствующий пример «как правильно». Слова всегда должны поддерживать ребёнка, потому что у малыша есть удивительное свойство – верить каждому нашему слову.

Ответ на пост «Гвоздь»

Мой сын родился на месяц раньше срока. ИВЛ, отек мозга, больница, учёт у невролога с рождения.

Год,два,три- не говорит ребенок. Тарабарщина есть, картинки все показывает в книжках ( пассивный словарь большой),я даже что-то в его ответах понимала,но нормальной речью это назвать было нельзя. И поведение: возбудимость, чуть что- лопаткой по голове коллеге по песочнице.

После очередной драки в саду- очередной невролог по рекомендации. Посмотрела выписки- идите к сурдологу. Так он же вроде всё слышит?! Ну ладно, сходим.

Аудиограмма шокировала: третья степень.

Сурдолог пояснила,часть речевых звуков не слышит. Отсюда «каша» во рту, тревожность и агрессия. Но бытовые моменты знает/понимает/ слышит. Поэтому сложно было заметить.

Аппараты надели ему фактически уже в 4 года.

Во время первой примерки сидел испуганный,притихший с огромными глазами.

Речь пошла, стал спокойный,агрессия исчезла. Причем поведение поменялось в течение пары недель.

Через месяц «малышу»(172 см ростом) будет 13. Хочет быть историком. В школе отличник.

Речь детей

Мне 16 лет, я пинал балду и мало что делал до 9 класса и теперь нагоняю упущенное, паралельно записываю своим мысли в телеграм канал. https://t.me/GoreOtUma7/17

Недавно наткнулся на интервью школьников примерно моего возраста из прошлого века и заметил ощутимую разницу в постановке речи. Ощутил себя максимально тупым, потому что их речь была лучше моей раза в два или три. Если сравнивать детей 20 века и наше поколение, то наше поколение можно спокойно назвать приматами.

У себя в речи я заметил, что я очень часто говорю такие слова как “типо”, “короче”, или, когда не подбираю слово, начинаю издавать звуки “мммммм”, “нуууу”- это происходит из за того, что мой мозг не успевает построить фразу. После того, как я это заметил, я записался на фортепьяно и начал читать книги. Потому что я заметил, как я начал превращаться в примата. Конечно, мне сейчас очень тяжело переходить с видео на книги. У меня болит голова, когда я читаю, я думаю это происходит, потому что мой мозг говорит мне: «Макар, ты что дурак? Можно же просто посмотреть видео, и все также будет понятно».

Ответ на пост «Гвоздь»

С моей одногруппницей случилась беда, её на полном ходу сбил большой внедорожник. Обе ноги сломаны, обе руки сломаны, перелом позновочника в поясничном отделе, открытая черепно-мозговая травма. 3 недели в коме на гране жизни и смерти. Прогноз врачей, чуда не ждите, всю жизнь будет овощем. Девчонке 17 лет, вся жизнь впереди, и всё перечеркнуто вмиг.

В ноги и руки вставили спицы, для фиксации костей, левая нога стала короче правой. Пришла в себя, никого не помнит, себя не знает, разговаривает с трудом. Болше мычит, или экает. Хочет что-то сказать, рукой машет, и э-э-э!

Мама одногруппници не слушая врачей, которые советовали отстать от дочери, так как ей уже не помочь, мозг повреждён, и теперь она инвалид на всю жизнь, возила её по врачам, потратила кучу денег.

Сначала поставила дочь, на ноги, она начала сама ходить, сильно хромая но сама. Постепенно она начала вспоминать свою прошлую жизнь, но речь пропала полностью, ей показывали фотографии друзей, одногруппников, она показывала на человека пальцем и кивала, мол да, этого я знаю. Первыми она вспомнила нас своих подруг, меня и ещё одну девчонку с нашей группы. Как рассказывала мама одногруппници, вспомнив меня сразу начала улыбаться и смеяться, это видимо потому что, каждый раз приходя на пары, она садилась со мной, и мы всё время над чем-нибудь смеялись.

За 2 года девушка, пришла в себя, вернулась речь, в глазах появилась осмыленность, а то сидела и смотрела бесммысленным взглядом на всех. Врачи говорили, будет овощ, а она встала и ходит, врачи говорили будет дурочкой на всю жизнь, а она получила уже второе высшее образование. Сейчас, в этой красивой, уверенной себе женщине, ничто не напоминает о той аварии, кроме ортопедической обуви, ведь одна нога, короче другой. Она с огромной благодарностью вспоминает свою покойную мать, которая в буквальном смысле вытащила её, и подарила новую жизнь.

По истине материнская любовь, и молодой организм творят чудеса.

Ответ на пост «Гвоздь»

Когда-то давно в комментариях я уже писала эту историю, найти не смогла.
Работала я в саду в ясельной группе.
И был там один мальчик, который в целом, от других детей не отличался.
Чуть более капризный, чуть более избалованный, самый непослушный и почти не говорящий. Но учитывая то, что это дети до 3-х лет, то особого «разговора» от них никто не требовал.
Короче говоря, ровнялись просто на этого ребёнка и всегда держали его «в голове», как самого опекаемого.
Но, в целом, в коллектив он вписывался.
А вот его мама частенько приходила к нам проведать сына, так как работала в этом же здании.
И всегда было видно, что она оказывает ему какое-то гипервнимание.
Я тогда такой позиции не понимала и не разделяла, но, как говорится, моё какое дело.
Постепенно, в разговорах выяснилось, что мальчик этот развивался, как обычный ребёнок. А когда начал ходить, то упал на пол с кафельной плиткой с высоты своего роста и ударился головой. Казалось бы, что такого? Все дети падают. Поплакал, пошёл дальше.
Через какое-то время ситуация повторилась. Упал, поплакал, встал.
Но дальше ситуация вышла из-под контроля: Ребёнок перестал пробовать ходить и замолчал.
В силу неопытности (и подозреваю халатности врачей) родители списали всё на страх нового падения (ползать и сидеть ребёнок мог), а так же на совсем маленький возраст и пресловутое «мальчики начинают говорить позже».
Со временем ребёнок действительно стал ходить и бегать, как все.
Вместо разговора пытался произносить разные звуки, что вполне вписывалось в общую картину.
Но постепенно разница по сравнению с остальными детьми стала прослеживаться более чётко.
Ребёнок практически не развивался. Звуки оставались звуками, а с возрастом страх наказания за проступки не возрастал. Он будто бы не понимал, что его наказывают.
Различные анализы, врачи и специалисты типа логопедов и неврологов разводили руками «ждите, мамочка, ребёнок здоров».
Спустя какое-то время я уволилась из сада и не знала как продолжают расти детки из этой группы.
Но однажды, придя «в гости» я встретила ту самую маму «сложного» мальчика и её ГОВОРЯЩЕГО сына!
Конечно, времени прошло очень мало, но он больше не мычал и не агукал, а именно говорил!
Честь и хвала этой маме, что не опустила руки, не наблюдала молча за тем, как «неправильно» растёт её ребёнок, а искала, искала и нашла!
Нашла специалиста, который так же, как в истории поста предположил, что ребёнок просто не слышит!
Не могу сказать точный диагноз, но по всей вероятности, в тот момент когда малыш упал и ударился головой он каким-то образом повредил нерв или что-то, что нарушило его слух.
И вот мама стала возить ребёнка на какие-то процедуры, массажи и к нему стал возвращаться слух!
Я была так счастлива за эту семью. Я и сейчас пишу и не знаю плакать ли или улыбаться во всё лицо от того, что благодаря маме и какому-то неравнодушному человеку-доктору ребёнок живет полноценной жизнью.
С тех пор я не видела детей из «своей» группы больше пяти лет.
Надеюсь, что у всех них сейчас всё хорошо.
Happy And.

Гвоздь

или еще одна загадка человеческого мозга.

Это случилось много лет назад.

— Я обращаюсь к вам сейчас как к королеве на балу у Сатаны, — сказала женщина.

После данного вступления я, тогда еще молодой психолог, существенно напряглась. Это такой комплимент? Юмор? Издевка? Или еще что-то, мною категорически непонятое?

— Расскажите по существу, — суховато попросила я.

Женщина сидела на стуле, выпрямив спину. В кресле прямо напротив меня расположился ее сын, с явными признаками глубокой умственной отсталости или иного органического поражения головного мозга. Судя по размерам мальчика (оценить возраст по его лицу не представлялось возможным) ему было лет 10–12.

История женщины и мальчика оказалась глубоко трагической. Леша родился у молодых, совершенно здоровых родителей, абсолютно нормальным, с нетерпением ожидаемым и с любовью всеми родными принятым ребенком, и до пяти лет развивался, по словам невролога, безукоризненно, в соответствии со всеми возрастными показателями. Некоторые из них, по словам матери, он даже в своем развитии превышал, например, в пять лет уже умел считать в пределах десяти и читал простые предложения типа «мама мыла раму».

Дальше случилось несчастье. На даче у друзей трое мальчишек (Леша и двое сыновей хозяев, 5, 7 и 10 лет) тайком зашли в сарай и, поддерживая друг друга, полезли на верстак доставать с верхних полок что-то решительно им нужное для их мальчиковых созидательных игр (кажется, они собирались строить не то вигвам, не то крепость на дереве).

В какой-то момент маленький и довольно неуклюжий Леша на этом высоком верстаке не удержался (по другой версии кто-то из старших мальчиков перегрузил его уже добытыми с полок сокровищами) и навзничь упал на пол с большой высоты. Но самим этим падением трагическое невезение мальчика, увы, не исчерпалось. На полу сарая в этом месте лежала старая доска, из которой торчал кверху огромный ржавый гвоздь. И этот гвоздь воткнулся Леше прямо в голову.

Хозяйские мальчики испугались представившейся им ужасной картины до такой степени (как выяснилось потом, они почему-то сразу решили, что Леша умер и взрослые неминуемо обвинят их в его смерти), что убежали за пределы участка и спрятались в кустах в неглубоком овраге.

Только через некоторое время (никто потом так и не сумел выяснить, через какое именно) старший мальчик немного пришел в себя, выработал некий план и побежал на участок с рассказом о том, что они с братом «что-то давно Лешу не видели, а последний раз он вроде в сарай заходил».

Мобильных телефонов тогда не было, стационарного телефона в пределах поселка — тоже. Отец подхватил завернутого в одеяло Лешу на руки и все побежали к шоссе. Там они (бешено машущие руками и бросающиеся под колеса люди с ребенком на руках) почти сразу остановили машину и поехали в ближайший пригород, где по разумению остановившегося водителя была больница.

В пригородной больнице не сразу поняли, в чем дело («Упал? Головой ударился? Ничего, успокойтесь, мамаша, дети крепкие, у них, знаете, мозг в такой как бы жидкости плавает…»), а когда увидели и узнали про гвоздь, дежурный врач побледнел, велел готовить реанимацию и сразу побежал куда-то звонить.

Оперировали Лешу только спустя неделю, в Ленинграде, в больнице имени Раухфуса. Потом началось воспаление всех на свете мозговых оболочек. Потом некупируемые судороги. Потом еще одна операция… Надо ли перечислять?

В конце концов хирурги отступились и сказали: мозг существенно поврежден и на данный момент ребенок, увы, почти овощ, исключая судороги (до конца их убрать так и не удалось). Но знаете, у детского мозга есть всякие возможности восстановления… Пусть вас терапевт понаблюдает, и еще, знаете, лечебная физкультура…

Все думали, что Леша умирает. Неверующие родители от ужаса происходящего даже по чьему-то совету пригласили священника. Молодой и несколько какой-то хипповатый священник оказался умным человеком и сказал: не суетитесь, ребята, и не хороните сына прежде времени, все, однако, в руках Господа нашего, живем конкретно сегодня, благодарим и спать ложимся. А завтра будет день, и «будем делать посмотреть».

Родители и прочие родственники наставление услышали, стали делать, как им сказали, и все, как ни странно, оказались правы. Леша выжил, а компенсаторные возможности детского мозга явились налицо. Мальчик стал двигаться, концентрировать взгляд, удерживать предметы, через некоторое время сел, потом встал…

Никаких фондов и идей «поедем лечиться за границу» тогда еще не было, но была еще жива очень сильная традиция всяческой физиотерапии и той самой советской лечебной физкультуры, которая на стадионе и в стиле «сам себя за волосы из болота». Пять раз в неделю в нашей поликлинике лечебная физкультура, три раза в неделю здесь же физиотерапия и каждый день дома и во дворе по полтора часа занятий по выданной врачом схеме со сменяющими друг друга родственниками, друзьями семьи и даже случайными дворовыми знакомыми, знающими о трагедии и предлагающими помощь: вы, мамочка, посидите на лавочке, отдохните, или вот в магазин сходите, а мы тут с ним пока повисим и походим…

Ха! Что касается физической стороны, то прогресс колоссальный. Леша уверенно ходит, поднимается и спускается по лестнице, почти не держась за перила, садится, встает, может висеть на турнике и поднимать ноги, судороги почти исчезли, остался тремор одной руки, но если что-то очень надо, то Леша второй рукой его гасит. Сам ест ложкой и сам идет в туалет и штаны снимает. Надеть как следует сам может не всегда. Но верхнюю одежду, шапку, обувь надевает, как правило, сам. Ездит на велотренажере и на трехколесном велосипеде.

С менталкой, увы, все гораздо хуже. Леша ничего не говорит, иногда мычит, воркует или орет, протестуя или радуясь, похоже, что не узнает никого из родных, не откликается на свое имя, обращенную речь как будто не понимает совсем, но иногда, как собака, оборачивается на какие-то уж совсем истошные крики типа «Фу! Ко мне! Брось!» и т. д., ни на каких картинках ничего по просьбе не показывает, хотя книжки охотно берет и даже листает по много раз. Знает повторяющиеся ежедневные ритуалы и в общем-то со спокойной готовностью в них участвует. От какой-то сугубой неожиданности, напротив, может начать нервничать, орать и даже уйти и спрятаться.

Исполненная сочувствия, я все же помнила странное начало нашей встречи.

— С чем вы ко мне? Какой запрос? Упражнения для попытки запустить речь? Для понимания речи?

— Нет, не это, тут я, боюсь, мы с логопедом и врачами за эти годы уже все сделали, что можно, — вздохнула женщина. — Я только хочу, чтобы мне, так сказать, перестали приносить платок. Помните Фриду в «Мастере и Маргарите»?

Я опять напряглась:

— Понимаете, он собирает гвозди! — почти крикнула женщина и отвратительно хрустнула пальцами.

— Какие гвозди?! — я почувствовала, как по моей спине пробежали мурашки.

— Всякие. Любые. Мы с ним гуляем, и, если он видит хоть какой-нибудь гвоздь, маленький или большой, он его поднимает, откапывает, выдергивает и берет с собой. Кладет в карман «на потом» или сразу несет мне. Мычит и сует в руки. Вы представляете…?

Я представила. Гвоздей в то время в окружающей среде было много. Особенно если специально приглядываться. За одну прогулку можно, не напрягаясь, найти десяток.

— Никакого логического объяснения, — пресекла мои вопросы мать Леши. — Мы думали сто раз. Он категорически не видел того гвоздя, который превратил его в инвалида. До травмы гвоздями не интересовался. После травмы ему никто, разумеется, про гвоздь не рассказывал и уж тем паче не давал с ними играть — безумцев у нас семье не водится. Он сам.

— Гвозди Леша приносит и показывает только вам?

— Остальным членам семьи тоже, но намного реже. Что это значит — не знаю. Но отчаянно хочу, чтобы оно прекратилось. Вы можете мне помочь?

— Сразу — точно нет, — сказала я. — Но я попытаюсь об этом подумать. Приходите через неделю.

Всю неделю история с гвоздями меня не отпускала.

Я думала приблизительно так:

Это могло быть просто наблюдение: когда я показываю ей гвоздь, она ужасно нервничает и выходит из себя — вот прикольно! Но, по словам матери, нынешний Леша не особенно интересуется другими людьми, и уж тем паче — их состоянием.

Это могло бы быть тревожащее воспоминание травмированного мозга и попытка от него избавиться. Но никакого воспоминания нет и быть не может — Леша никогда не видел того гвоздя.

И наконец, третье — это может быть сигнал. Попытка что-то сообщить. Но — что? И почему таким странным способом?

Когда они пришли снова, у меня на журнальном столике были разложены гвозди и шурупы — всех форм и размеров, которые я смогла за неделю найти.

Мать побледнела и закрыла лицо руками. Леша мгновенно подошел к столу и присел на корточки. Я протянула ему самый большой гвоздь. Он взял его и показал матери. Мать отвернулась.

— Можно дать мне! — сказала я и для верности похлопала себя по груди. — Я люблю гвозди.

Леша протянул мне гвоздь, я положила его рядом с самым маленьким и пальцами показала разницу. Леша положил их крест накрест. Я сложила из гвоздей звезду.

Параллельно я говорила с матерью:

— Нам в университете психиатрию читал старый психиатр из Военмеда. Он не любил психологов и на каждой лекции нас по-всякому обзывал. Говорил, что психиатрия — это лекарства, а мы — бесполезные болтуны и никчемушки. К нему на лекции многие не ходили. Я ходила. Он говорил: даже если человек лежит в коме или бьется в бреду, и почти весь мозг, как пожаром, захвачен психической болезнью, пока человек жив, где-то в самом углу его мозгов, трясясь от происходящего ужаса, сидит его маленькое, все в синяках и кровоподтеках, но все понимающее настоящее «я», и просто обмирает еще и от того, что никто его не видит и с ним не общается — все видят болезнь и иногда пытаются с ней сражаться. Вы, никчемушки, могли бы сказать ему, этому «я», что вы — видите его, знаете о его существовании, протянуть ему вашу бессильную ручонку. Больше от вас никакого проку в психиатрии я не вижу.

От моего рассказа мать рыдала. Леша обменивался со мной гвоздями и раскладывал их в ряд по размеру, я пыталась построить из гвоздей вигвам, он все время падал, в это время где-то наверху включилась дрель (в поликлинике шел ремонт), Леша мигом перевел взгляд на потолок, потом на меня, мне почудился вопрос, я стала объяснять, у него глаза мигом стали стеклянные, и новая мысль пришла мне в голову:

— Антибиотики! — воскликнула я.

— Что? — мать перестала рыдать и шмыгнула носом, втягивая сопли (одноразовых салфеток тогда тоже не было).

— После травмы у него было много всяких воспалений. Антибиотики кололи, капали, давали?

— Да литрами, — вздохнула мать.

— Слух! — сказала я. — Антибиотики влияют. Леша почти не слышит.

— Да нет же, он всегда… — начала возражать мать, а потом задумалась.

— Часть спектра выпала. Речь точно. Он если и слышит, то: бу-бу-бу. Развитие остановилось тогда — в пять лет. Гвоздь — граница, разделившая жизнь на две части. Пока он еще слышал, тогда, когда лежал и был совсем плох — он слышал не раз: ах, если бы не этот гвоздь, этот проклятый гвоздь, все из-за того гвоздя… Мозг поставил задачу: гвоздь — что это? Для меня — что? Очень важное, критически важное, из-за него все. И как-то уже потом он ее разрешил: гвоздь — вот это! И гвоздь стал символом — ничего не понимаю, ничего не могу сказать, сначала и почти ничего не могу сделать, но я — есть! Я — есть! Там, в темном чулане мозга, все время сидел маленький пятилетний Леша. Но не просто сидел, а с какого-то момента отчаянно и упорно пытался пробиться наверх, к людям… Гвоздь — поворотный момент, значит, он же и должен помочь вернуться. Мозг, способный к построению такой абстракции… он же у вас уже тогда умел читать и считать…

— А-а-а-а… — тихонько выла мать.

— А-а-а-а? — тихонько спросил Леша, вкладывая мне в ладонь очередной гвоздь.

— Если вдруг правда, то еще какое а-а-а-а, — с сомнением ответила я, меняя гвозди.

— Что сначала? — спросила мать, взяв себя в руки.

— Слуховой аппарат, наверное, — сказала я. — Он не должен очень-то испугаться, потому что первые пять лет все слышал и мозг должен помнить…

— Поняла, — сказала она и взяла сына за руку. — Пошли, Леша.

— Гвозди возьмите, — напомнила я.

Все последующие годы я не могла рассказывать эту удивительную историю из соображений медицинской этики, потому что уж очень она характерная и заменить в ней ничего нельзя.

Но какое-то время назад в универсаме «Призма» ко мне подошла пожилая женщина и спросила, помню ли я ее. Я, конечно, не помнила. Тогда она вдруг полезла в сумочку и вынула из нее большой гвоздь. Я вздрогнула и вытаращила глаза. Да неужели?!

— Леша! — громко позвала она.

К нам подошел взрослый мужчина с аккуратной бородкой и двумя тяжелыми сумками с продуктами.

— Леша, ты не поверишь, но это тот доктор, которая когда-то сказала мне про твои гвозди и что ты нас не слышишь. Вы знаете, вы ну совершенно не изменились!

Я засмеялась. Леша выглядел почти нормальным.

— Спасибо вам, — сказал он. — Мама, убери гвоздь, ты людей пугаешь.

— Он работает! — сказала женщина. — Представляете?! В интернете. Зарабатывает в два раза больше, чем моя пенсия.

— Мама! Ну кому это интересно? — Леша явно смутился.

— Мне интересно, — уверила я и отобрала у нее гвоздь. — Отдайте мне на память. Себе другой найдете. Я пишу истории, тоже в интернете. Могу ли я рассказать вашу историю? Другим людям. Вдруг однажды кому-то поможет не отчаяться, а найти.

— Конечно, рассказывайте! Вдруг поможет! — закивала мать.

Леша помедлил и тоже кивнул. Я сунула гвоздь в карман и вышла из магазина.

(с) Катерина Мурашова, snob.ru

Ответ на пост «То ли дело мой. »

Мораль? Дайте детям быть детьми.
Да, им надо объяснить, что хорошо, а что плохо. Им нужно обеспечить всеобщее развитие. Но это делается не дрессировкой, а расширением кругозора: поездки, походы, театры, музеи, домашние эксперименты, общение.
Зачем ребенку читать Бродского, если он не умеет подтираться?

Родители года

Взято из интернетов

Ответ на пост «Ох, было же»

Именно поэтому все в нашей детсадовской группе совершенно точно знали, что лизать санки на морозе идейка не из лучших. А всё потому, что в соседней группе (конкретно никто не знал в какой), мальчик лизнул, прилип, язык оторвал и натурально помер.

Контейнирование – главный родительский инструмент.

Очень сложно им ТАК злиться, ТАК боятся, так ненавидеть. Подростковый возраст всегда связан с сильными переживаниями. Подростки могут чувствуют одиночество. И часто уязвимые чувства начинают затапливать, и человек остается один на один с ними. И этими чувствами родители часто пренебрегают, даже имея благие намерения – «ну и ничего страшного», «подумаешь…сходи погуляй», и конечно может идти речь уже о более сильном обесценивании – «не злись! не бойся! не люби! не интересуйся!»

И ребенок сохраняет в себе эти чувства, как в капсуле – носит в себе их. Это потому, что не они не смогли эти чувства нигде разместить – не увидели взрослые, обесценили.

И происходит еще одна вещь – подросток перестает принимать ту часть себя, которая страдает. Он не может выдержать свою злость, страх. Но эмоции никуда не ушли. Но подросток постоянно изолирует их от себя. И происходит трансформация чувств – в апатию, тревогу, депрессию, избегание, зависимость. Если чувств настолько много, то подросток начинает испытывать замораживание, и пустоту. И это так невыносимо, что подростки прибегают к сэлфхарму («хочу почувствовать себя живым»).

Контейнирование – процесс, который состоит в том, что родитель без оценочно переваривает и выдерживает эмоции ребенка, и возвращает их в безопасном виде. Давайте посмотрим что это, как выглядит, как работает. И исследуем нюансы. Включите свою крепкую, разумную, родительскую часть)

Представьте ситуацию – мальчик очень злится. Его лицо напряжено, кулаки сжимаются. И мама естественно, спрашивает, что случилось. В ответ на это подросток строит недоверчивую гримаску, и уходит. Мама начинает злиться и бояться. Злиться за «неуважение» и бояться за ребенка. И тоже оказывается один на один с переживаниями.

Так же и со злостью – родитель не может успокоить ребенка, если сам злится. Тогда просто начнется слепое зацикливание на эмоциях, каждый находится в своей злости. Возникает злость друг на друга. И то, что беспокоит именно ребенка уже отошло на второй план. Проблема не решается, а преобразовывается в конфликт.

1. Итак, первый этап – устойчивость. Найдите в себе крепкую родительскую часть, найдите себя взрослого. Да, ребенок влип в переживания. Но не стоит сейчас сразу решать проблему. Он не слышит Вас пока. Работает подкорка мозга, отвечающая за сильные эмоции. Просто дайте ему право эти эмоции испытывать. И скажите себе – я сейчас сильнее и взрослее. И моя задача – помочь человеку пережить эмоции. «Я – контейнер, я безопасно приму эти эмоции, и они не затопят меня, не сломают. Я сейчас здесь, чтобы помочь». Эти слова самому себе очень хорошо помогают. Поймайте спокойное состояние в себе. Помочь подростку здесь можно только спокойным тоном. Не сливаясь с эмоциями.

2. Прояснение. Тут важно считать состояние ребенка. И вернуть его. Просто, фактически, сказать о нем. Спокойно, как о чем то важном, но бытовом. Просто «вижу, ты злишься. что то происходит». Все, все, больше ничего не надо. Это не технология, чтобы разговорить ребенка и что то внушить. Это помощь в принятии себя. Если подросток кричит на вас, тоже важно отразить это. «-Да, ты злишься. Вижу, и понимаю. Успокоимся, и можем поговорить».

3. Понимание. Чувство вы назвали. А теперь- готовьтесь, пожалуйста, быть неуслышанным. Готовьтесь к игнору и недоверию. Но детская часть подростка уже вас услышала. Ребенок уже слышит, что его поняли, но не будут предпринимать никаких действий ( критиковать, советовать). Поэтому – ничего не ожидайте. Будете ожидать – контакт развалится. Проверено. Но держите контакт с чувствами. И очень классная фраза есть – «если хочешь, можем поговорить». Здесь можно связать переживание с фактом «ты злишься потому, что с учительницей непонимание»

То есть – увидели чувство, поймали устойчивость, назвали, дали право его испытывать, предложили помощь, но дали возможность эту помощь не брать. Теперь важно делать это снова и снова. И тогда подросток скажет – «Да. Случилось такое.. И начнет рассказывать. Это будет прорыв. И если это случилось – похвалите себя, пожалуйста)

Подростку важно, чтобы родители были сильными и устойчивыми! Вот что написала одна девочка, в качестве своего желания:

Детские травмы

«Как слова человека, даже чужого, сказанные в детстве, могут влиять на дальнейшую жизнь?»

Я очень часто вспоминаю свои детские ситуации. Ищу зависимости, строю догадки и нахожу ответы на вопросы.
Вчера в гостях у меня был брат и во время разговора я вспомнила одну из ситуаций, которая повлияла.

С тех пор, я начала переживать из-за своих больших ног. Выбирала обувь поменьше, говорила, что как раз. Ногам было тесно, но я не думала об этом.

К старшим классам у меня началась незначительная деформация кончиков пальцев, мозоли, усталость. Жила я не с родителями, поэтому они ничего не знали. Покупать себе вещи сама я начала рано. Впереди меня ждало многочасовое разнашивание тесной обуви дома в шерстяных носках, возвраты, кучи продаж. А после лет 24 начала появляться та самая косточка около пальцев. Стопы прям болели, так как было еще плоскостопие.

Надеюсь вы меня простите за такие подробности, но без них история не будет законченной.

После той боли в стопах, подходящую обувь было найти еще сложнее. То стелька слишком твердая, то задник, то носок узкий. Стала большой придирой к обуви.

Именно в те моменты я поняла в чем дело и смогла принять свой размер и наконец начала покупать обувь правильно. Это было счастье. А мой размер всего-то 38)

Понимаю, что всё вы знаете про детские комплексы. Но я была тогда в шоке, как я мучилась с этой обувью большую часть жизни из-за одной фразы какой-то тётеньки.

Хочу, чтобы вы осторожничали с вашими детьми. Но конечно не все такие впечатлительные. Но у меня подобных историй не одна, да и не только у меня. Также влияет есть ли такое правило в семье, что старшие всегда правы.Ну или вдруг после прочтения, вы вспомните у себя какие-то подобные истории и найдете последствия.

Как мы становимся теми, кем мы есть

В этой серии постов буду рассказывать о том, как воспитание (и не только) влияет на то, какими мы в итоге становимся и, каким в итоге будет качество на нашей жизни. Начать хочу с наиболее полной на мой взгляд теории, которая объясняет почему некоторые люди становятся враждебными к другим, безинициативными или же постоянно сомневающимися в своих действиях.

Эпигенетическая теория Эрика Эриксона

Соответсвенно «эпигенетической» теория названа, потому что Эриксон рассматривает развитие личности человека, как восхождение вверх, где каждая ступенька имеет свои особенности и план (по-простому, Эриксон выделяет восемь этапов развития).

Переход с одного этапа на другой называется кризисом.

В процессе решения конфликтов на каждом этапе формируются (или не формируются) определенные качества. Если же на одном этапе качество не сформировалось, то последующие этапы также не будут пройдены полноценно.

В этот период сферой социальных связей становится мама (или же человек, который ее заменяет).

В этом возрасте возникает конфликт доверия или недоверия к миру: когда ребенок плачет, он нуждается в том, чтобы удовлетворили его базовые потребности, если же мама приходит всегда и показывает, что она рядом, то развитие происходит нормально; если же мама не приходит на плач и/или не удовлетворяет потребности ребенка, то он понимает, что мир враждебен и доверять никому нельзя. В последствии, ребенок при нужде может переставать плакать, потому что формируется убеждение, что на плач никто не прийдет.

В будущем люди, которые не прошли этот этап как нужно, будут недоверчивы к другим; они будут заранее враждебно настроены на других людей; будут постоянно ждать угрозы со стороны окружающих.

При этом, люди, которых слишком сильно опекали в этот период и все разрешали, будут наивными и очень доверчивыми; про таких людей говорят «смотрят на мир через розовые очки».

Родителям стоит быть достаточно внимательными и удовлетворять базовые потребности детей, но при этом не забывать и о воспитательных моментах.

При успешном прохождении кризиса формируется такое качество, как надежда.

В этот период сферой социальных связей становятся родители.

В этом возрасте возникает конфликт между автономией или стыдом, сомнениями. В этот период у ребенка развивается самостоятельность. Он хочет исследовать окружающий мир, учится лазить, открывать, толкать, держать, отпускать. Дети все хотят делать сами (открывать бутылочки, разворачивать конфеты и тд). И очень важно давать ребенку эту самостоятельность.

Дети, которым давали возможность делать что-то самим, вырастут самостоятельными и автономными.

Дети, которым всегда говорили: «Дай, сама открою, ты тут полчаса возиться с этой бутылкой будешь», вырастают стыдливыми людьми, которые постоянно сомневаются, насчет своих действий.

При успешном прохождении кризиса формируется такое качество, как воля.

В этот период сферой социальных связей являются родители, братья, сестры.

Конфликт между инициативностью и виной/пассивностью. На этом этапе дети начинают задавать очень много вопросов, а также они начинают придумывать сами себе занятия (их времяпрепровождение теперь не просто ответ на действия родителей, а отдельное, придуманное занятие).

Тут важно дать понять ребенку, что его вопросы значимы, и дать ему возможность играть без вашего участия (если он этого не просит).

Если же родители давали ребенку ощущение этой значимости, то в будущем он будет инициативным и не будет бояться проявлять себя.

Если родители постоянно хотели быть с ребенком и не давали ему возможно поиграть или сделать что-то самому // либо же они не отвечали на его вопросы и говорили, что вопросы глупые, то ребенок в будущем будет чувствовать вину даже за то, что его не касается и будет безинициативным.

При успешном прохождении кризиса формируется такое качество, как цель.

В этот период сферой социальных связей является школа, соседи.

Если родители его хвалят, поощряют, то у ребенка вырабатывается умение и желание к техническому творчеству. При адекватном воспитании формируется компетентность и уверенность.

И наоборот, если же родители не одобряют деятельность, то они способствуют формированию неполноценности ребенка. Такие люди, в будущем будут начинать много дел, не доводить их до конца.

При этом очень важным есть выбор учителя, так как значимость с родителей сдвигается на него. Даже если родители дома поощряют ребенка и хвалят, но при этом в школе учитель не относится к ребенку так, возможно даже принижает его значимость, то даже отношение родителей тут не поможет.

Очень важно, чтобы ребенок чем-то занимался помимо школы. Это может повысить его значимость среди ровесников.

При успешном прохождении кризиса формируется такое качество, как уверенность.

В этот период сферой социальных связей становятся ровесники.

Конфликт между идентификацией личности и непризнанием. В этом возрасте подросток начинает идентифицировать себя, его задача собрать представления о себе, как о школьнике, сыне, друге и тд. И все эти роли ему нужно осмыслить, связать с прошлым и спроецировать в будущее.

Если он успешно справился с этой задачей, то он начинает понимать, кто он есть, где находится и куда идет.

При успешном прохождении кризиса формируется такое качество, как верность.

В этот период сферой социальных связей становятся друзья или любимые люди.

Конфликт между близостью и одиночеством. Под близостью Эриксон подразумевает не только физическую близость, но и способность заботиться о другом, делиться с ним без страха своими тайнами и сокровенными вещами. Здесь успешность зависит от прохождения предыдущих стадий.

При успешном прохождении кризиса формируется умение любить.

Сфера социальных интересов: профессия, родной дом, семья.

Конфликт между продуктивностью и застоем. Происходит первый анализ своей жизни, чего вы достигли (или не достигли) в разных сферах.

Также появляется интерес к жизни других людей, желание позаботиться о следующих поколениях (проявляется независимо от того, есть ли у вас свои дети).

Если же человек причастности к другим людям не проявляет и живет только удовлетворяя свои собственные потребности, то у него происходит период застоя.

При успешном прохождении кризиса формируется забота.

Сфера социальных интересов: человечество, близкие люди.

Конфликт между целостостью и безнадежностью.

Ощущение целостности возникает у людей, которые оглядываясь на жизнь чувствуют удовлетворенность.

Люди же, которые не могут такого сказать о своей жизни чувствуют безнадежность, так изменить уже ничего не могут.

При успешном прохождении кризиса формируется мудрость.

P.S. по Эриксону главное в жизни человека жить с согласии с собой и при этом еще и развиваться.

Делай, что хочешь

Как-то на консультации девушка поделилась интересной историей своего воспитания:

– Когда я была маленькой, у моей мамы была одна привычка. Вот хочу я что-то сделать, например, купить мороженого, но мама против, тогда я говорю: «Но я хочу», а мама отвечает: «Делай, что хочешь, я тебе своё мнение высказала». После этого я мороженое не покупала.

Проблемный механизм здесь следующий – мама давала ребёнку право поступать, как он хочет, но при этом своим тоном подчёркивала: «Если ты так сделаешь, мама будет недовольна». Я думаю, это самый вредный способ укрепить тревогу.

Когда ребёнку просто отказывают, у него формируется убеждение: «Есть вещи, которые мне нельзя». Когда ребёнку дают псевдоразрешение, у него укрепляется убеждение: «Твоими желаниями кто-то будет недоволен». В первом случае запрет с возрастом можно рационально осознать, например, мама заботилась о моём здоровье. Во втором убеждение станет тревогой, при которой уже каждое своё желание человек будет ставить под сомнение.

Другими словами, лучше иногда сказать честное «нет», чем прятать за «да» ядовитое чувство вины. И да, это относится не только к отношению с детьми.

Свобода любить безусловно

Сложно любить безусловно. Сложно безусловно любить других, и ещё сложнее любить себя. При этом я готов утверждать, что почти каждый из нас достаточно долго испытывал на себе безусловную любовь в детстве будучи младенцем.

Для начала вспомним термины. Безусловная любовь — это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви, и принятие его свободы выбирать направление этого развития.

С первой частью должно быть понято – вы безусловно любите, когда являетесь частью жизни другого человека, помогая эту жизнь развивать. Проблемы обычно начинаются со второй частью, а именно с тем, что люди не признают свободы других людей (или даже своей свободы) жить так, как они хотят.

Когда речь идёт про условную любовь к другим, мы начинаем требовать, чтобы люди делали так, как мы хотим. Если люди не соглашаются, мы давим на чувство вины и манипулируем ими. Условная любовь к себе означает, что мы насильно заставляем себя делать то, чего на самом деле не хотим, но должны (!) из-за завышенных ожиданий, которыми нас наградили в детстве. Мы не можем принять себя такими, какие мы есть.

Возвращаясь к младенцам. Почему младенца проще любить безусловно?

Потому что ему невозможно предъявить осознанных требований и заставить соответствовать ожиданиям. Родитель быстро понимает, что не может просто кричать крохе: «Не какай!», «Не кричи!», «Не плачь!», потому что, скорее всего, после этого кроха будет только сильнее какать, кричать и плакать.

Единственный способ успокоить младенца – взять его на ручки и позаботиться о нём. Активная заинтересованность + свобода = безусловная любовь, как она есть. Да, бывают и исключения в виде детей, которых бросают кричащими умирать от голода, но мы оставим это в криминальной хронике.

Обратите внимание, по каким «правилам» младенец получает безусловную любовь:

– Ему ничего не объясняют (потому что он не поймёт).

– Его ограждают от явных опасностей (вроде открытых розеток или ножей), но позволяют ошибаться, например, падать, когда он учится ходить.

– Его не ругают за ошибки (опять же, он не поймёт), но помогают справиться с ошибками, например, поднимают, когда он падает.

С небольшими поправками эти правила подходят для воспитания безусловной любви во взрослых детях, в себе и в других людях:

– Я ничего не объясняю, если не спрашивают, но являюсь примером лучшего поведения.

– Я ограждаю объект любви от явных опасностей, но позволяю ему ошибаться.

– Я не ругаю за ошибки, но помогаю разобраться, как не допустить их в будущем.

Это неидеальный набор. Но это – основа основ. Пока мы пытаемся насильно запихнуть свою «правду» в человека, пока ограждаем его любых ошибок, пока мы не поддерживаем его в трудные моменты, мы учим его условной любви. Мы учим его подчинению. Мы учим зависимости. Мы учим слабости.

Безусловная любовь начинается с признания свободы. Свободы действовать без указаний, свободы ошибаться и свободы в любой момент получить поддержку.

И главное – все эти свободы одинаково важны.

Ответ на пост «Я- подростковый психолог»

Работаю детским психиатром.

И проблемы в этих отношениях создают или ухудшают оставшиеся две трети обращений за помощью.

Основных причин всего 3.

1. Упущение в воспитании.
2. Гиперопека/сверхконтроль
3. Обесценивание чувств/непонимание.

На каждую есть реальный случай.

1. Два шаловливых брата (СДВГ, гиперактивность). В свои 6 лет вьют верёвки из родителей. На приёме громко смотрят видео на планшете, играют в догонялки. На мои замечания не реагируют, мать скромно говорит «Ну не надо ребят» и продолжает неловко смотреть в пол. Дети воспринимают это как разрешение и продолжают уже ломать кабинет (опрокидывать стулья, шатать батареи, пинать дверь). Мать разводит руками, «Не могу запретить, они будут кричать и бить меня» (напомню, дети 6-7 лет). Пропадают с радаров.
Появляются, когда сорванцам 10 лет: «Ужас! Посылают матом, воруют деньги из карманов и у одноклассников, директор выгоняет в спец школу, т.к. срывают уроки. Помогите!» А я что, могу только назначить лекарства тупо для снижения активности и торможения. Но смысл от сонных и озлобленных детей?! В ответ на такое предложение дети посылают нас с м/с на 3 буквы, плюют на стену и выходят орать в коридор. Мать также сидит и смотрит в пол. «Что мне делать, может в больницу их положить?».

А что он(а) лежит без дела?
А вот мы в своё время!
Такого диагноза раньше не было (нет)!
Это всё современная молодёжь/гаджеты/игры/влияние США (и такое говорили).

Из запоминающегося: ребёнка с полным упадком сил вывезли в выходной с утра за город кататься на лыжах. Ведь спорт-это жизнь! А что он недовольный, мы ради него турбазу сняли, свои планы отменили (А его спросили, он хотел?!)
***
Друной случай: назначенное лечение помогает, подросток поправляется и чувствует радость, проходят плохие мысли, как вдруг приходит на приём «убитый», как в первый раз. Родители решили, что хватит лечиться, и так уже хорошо и. выкинули все таблетки, не смотря на просьбы ребёнка (а вдруг привыкнет к ним). Хотя курс лечения минимум 6 месяцев. Начинаем с начала, читаем маме лекцию.
****
Девочка учится хорошо, пытается подработать, учась в школе и на фоне этого ловит депрессняк от постоянного напряжения и стресса. Но вместо помощи, отчим и мать пьют, упрекают, что не сидит с младшим ребёнком. Как итог, не дают деньги на лечение, продают её смартфон ради алкоголя, по итогу, детей забирает ПДН.
***
Многие думают, что придя к врачу/логопеду/девектологу сразу получают улучшение и решение проблем. Но категорически забывают и отказываются работать над собой, выполнять рекомендации, домашние задания, настраивать взаимоотношения, веря в волшебную таблетку или метод.

Как ломается самооценка и откуда берутся «неполноценные»

Уверен, многие из вас знакомы с вопросом «как воспитать ребенка с заниженной самооценкой?» примерно на уровне «если постоянно ребенка критиковать и всячески смешивать его с дерьмом, то мы получим ребенка с ЗС» (Заниженной Самооценкой), и это, безусловно, верный ответ, однако это далеко не вся истина. Многие менее очевидные её аспекты от большинства продолжают ускользать. Давайте же попробуем пролить на них свет.

Для начала разберемся, из чего складывается самооценка ребенка, из каких конкретно деталей и моментов его жизни. Здесь, на первый взгляд, всё просто: из того, как его одобряют родители и одобряют ли они его вообще, как они реагируют на его успехи и неудачи. В целом это верно и рождает в нашем сознании интуитивно понятную «накопительную» модель – вот есть некий сосуд, и чего мы в него больше накидаем (позитивных поощрений или негативных отзывов), такой «раствор» мы на выходе и получим, такой и сложится самооценка ребенка. Если больше ругали, чем хвалили – получим «неполноценного». Но здесь вмешивается некая неочевидность функционирования человеческой психики, и особенно – психики детской (из-за того, что работает она несколько иначе, чем психика взрослого).

В чем же эта неочевидность заключается? Почему просто периодически говорить ребенку, какой он молодец пусть и важно, но часто недостаточно? Почему «словесный метод» не обязательно предотвращает формирование заниженной самооценки?

Чтобы это понять, нужно в первую очередь знать о стремлениях ребенка. Тех самых, о которых мы к своему взрослому состоянию надежно и благополучно забываем, из-за чего утрачиваем важный мостик к пониманию не только других детей, но даже и самих себя в детстве, своего внутреннего «Ребенка» (но об этом в другой раз). С самого рождения и до раннего подросткового возраста – 11-12 лет – главное стремление ребенка, являющееся его своеобразной глобальной сверхзадачей – это получение уверенности, что он в этом мире любим и нужен и, собственно, получение ощущения любви, одобрения и принятия от родителей. Это очень важная и базовая опора полноценной личности, без которой её развитие идет с большими трудностями и через пень-колоду. Для изыскания подтверждений того, что он со своей сверхзадачей справляется, ребенок применяет все доступные его возрасту пути и средства, всё его существо чутко настроено на восприятие малейших колебаний и изменений интересующей его материи – родительского отношения. Родительские слова здесь выступают далеко не настолько же выразительным сигналом, как родительское поведение, даже различные невербальные его детали и мелочи (которые взрослые редко за собой в полной мере замечают, в отличие от ребенка – он замечает всё).

При этом важно понимать, что ребенка интересует не только то, как к нему относятся, но и то, какую роль он в семье играет. Например, если ребенок будет лицезреть мучения своих родителей (а особенно если это мать\отец-одиночка), которые, не щадя себя, гробят здоровье для обеспечения его, ребенка, нужд (вкалывая на двух-трех работах, например), то он вполне может решить, что он виноват, что он – обуза, из-за которой страдают самые близкие ему люди.

Схожий эффект может сложиться в неблагополучной семье, в которой дело идет к распаду брака, усугублению разлада между родителями, частыми их конфликтами и прочими сопутствующими «прелестями». Из-за такого свойства детской психики как «генерализация» ребенок вполне может решить, что родители ссорятся из-за него, что он –главная причина конфликтов или, как минимум, лишняя причина усугубления ситуации, мешающая родителям свободно разойтись, создающая лишний повод для постоянных конфликтов. Отчасти это оказывается правдой, но ребенок-то воспринимает это «генерализованно», сразу делает глобальные обобщающие выводы, выводя все стрелки на себя. Например – «я обуза», «из-за меня только проблемы», «всем было бы лучше, если бы меня не было». И это пусть ещё не заниженная самооценка как таковая, но жирный пролог к ней. И к более серьезным проблемам тоже.

Однако, семье даже не обязательно быть в каком-то серьезном кризисе, чтобы детская самооценка могла пострадать. Сильно влияют на неё и такие моменты, которые большинство даже не воспринимает как угрожающие для психики их чада. Классический пример – порядок рождения. При обращении человека с проблемами самооценки можно практически наверняка угадать, что он был не единственным ребенком в семье. Наличие более, чем одного ребенка автоматически создаёт риски для самооценки как минимум одного из детей, а часто и всех сразу.

Сценарий «от младшего к старшему» работает немного иначе и актуализируется у младшего ребенка только в таком возрасте, когда он становится способен сравнивать себя с окружающими. Разумеется, он сразу обнаруживает, что перед успешным выполнением его Сверхзадачи часто возникает препятствие – старший ребенок в семье. Который уже более развит, больше всего умеет, который выше, сильнее, умнее (просто в силу старшинства). На этом этапе младший ребенок уже постепенно теряет своё исключительно право на внимание родителей, потому что он уже перестал быть младенцем. Он начинает изыскивать иные способы удерживать внимание родителей и получать их одобрение. А в этих способах у него слишком часто оказывается уже более умелый старший конкурент.

Оба этих сценария с довольно большой вероятностью могут стать прологом к проблемам с самооценкой. Серьезность этих проблем прямо зависит от того, насколько успешен был ребенок в конкуренции за родительское внимание и одобрение. Осмелюсь заявить – хотя бы один из двух конкурентов с большой вероятностью получает как минимум скрытую ЗС. Разница будет только в том, что старший ребенок чаще получает скрытую неконкурентную ЗС, с обостренным чувством долга, самоотверженностью, трудолюбием, пренебрежением своим здоровьем (при хотя бы относительно успешном конкурировании, при срыве конкуренции все может быть намного печальнее), а младший ребенок имеет больше шансов получить конкурентную, «ущемленную» заниженную самооценку, часто на всю жизнь сохраняя в себе обостренное стремление конкурировать и кому-то что-то доказывать (см. предыдущий пост). Но это лишь усредненное и вероятностное описание наиболее частых типажей.

Впрочем, сценарии такого рода я отношу к наиболее общеизвестным. Про влияние порядка рождения известно очень давно и много где можно столкнуться с описанием этого механизма (по этой же причине не будем подробно в тему углубляться и охватывать семьи с 3+ детьми). Перейдем же к менее очевидным аспектам.

Здесь наиболее интуитивным является сценарий родительских амбиций. Когда ребенка используют как средство самоутверждения, как витрину родительских достижений и «галерею славы» для родительского эго. Вред такого подхода для самооценки наиболее нагляден. Однако намного чаще (особенно в нашей многострадальной стране) встречается сценарий «кризисной компенсации», который уже не так очевиден. Попросту его можно описать как «родители пережили некоторое дерьмо и очень не хотят, чтобы их дети пережили подобное». На первый взгляд, в таком родительском желании нет ничего плохого, и даже напротив – оно очень даже хорошее. Однако, поскольку родителей в этом стремлении подгоняют иррациональные страхи, тревоги и опасения, то такое «благое намерение» часто получает чрезмерную, неадекватную реализацию. Например: откуда у нас берутся «синдромы отличника», тревоги и депрессии по поводу учебы (вплоть до суицидальных импульсов из-за плохой успеваемости или угрозы отчисления)? Правильно – потому что родители с детства нам внушали, что получение образования – самая важная наша задача, от которой зависит всё наше будущее. Из-за этого у нас часто складывается впечатление, что наша успеваемость – главный критерий оценки нашей успешности\полноценности. А почему же наши родители так делали? Потому что они о нас очень беспокоились, они хотели нам благополучия и финансовой самодостаточности в будущем, и ради этого, сами того не замечая, часто делали нас неблагополучными и несчастными в нашем детском, подростковом (а иногда даже и юношеском) настоящем. Создавали точку опасного напряжения и «крена» в здании нашей самооценки. У многих именно на этапе учебной самореализации взрывается загодя заложенная родителями в фундамент нашей самооценки «бомба». Вскрываясь «букетом» психологических проблем.

Впрочем, сценарий с учебой не единственный, относящийся к данному типу сценариев. Есть ряд оных, связанных с вопросами пола. Например, часто ждут ребенка одного пола, а появляется другой. Классическое «хотели мальчика, а получили девочку». И ребенку, поверьте, очень рано станет об этом известно по поведению родителей. Он будет расти с ощущением, что он изначально «неправильный», ущербный, что он уже по факту своего рождения расстраивает родителей и ему в этом мире не вполне рады (даже если на словах его убеждают в обратном). Это может стать прологом для довольно тяжелого внутреннего конфликта, направленного на отторжение собственного тела и пола. И это, не считая собственно ЗС.

Ещё одна «гендерная» вариация сценария – связана с представлениями о «мужественности» и «женственности» у родителей. Бывают ситуации, когда отношение родителей к таким темам может быть обострено собственным травматичным опытом. От мальчика с повышенной настойчивостью могут требовать быть «сильным и мужественным», а от девочки – «красивой и женственной». И, опять же, далеко не всегда ребенок может справиться с такой ролью. Он будет чувствовать, что он нужен и любим только в той мере, в которой он исполняет требуемую роль. Что его-настоящего не принимают и не любят. Отторжение в ребенке родителями одних черт и качеств (реальных) ради других (желаемых) создает и во внутреннем мире ребенка подобный же конфликт, заниженную самооценку, вкупе с неприятием, отторжением себя. Особенно сильно это проявляется, если особенности ребенка резко контрастируют с желаемым для родителей его образом. Например, если мальчик ранимый, субтильный и чувствительный, а не сильный\смелый\«умеющий за себя постоять», если девочка не соответствует требуемым стандартам красоты, если она не грациозна и больше любит «мальчишеские» увлечения и занятия, а не «игру» в женственность, кокетство и тщательный уход за своей внешностью. Сценарий с созданием конфликта между реальным и желаемым в ребенке далеко не ограничивается «гендерными» моделями и может проявляться великим множеством путей, я выбрал этот вариант лишь из-за наглядности иллюстрации.

Ситуацию в таких сценариях не спасает даже то, что у родителей есть какое-то благое оправдание их завышенной требовательности – чаще всего это забота о будущем ребенка, опасение, что он не будет справляться с какими-то жизненными трудностями. Однако, таким путем мы слишком часто получаем лишь создание неблагополучия у ребенка здесь и сейчас ради потенциального предотвращения некоего мнимого его неблагополучия в будущем. Особенно это свойственно «тревожным» родителям. В каком-то смысле, благие родительские оправдания их требований и беспокойств даже играют здесь злую шутку – ведь ребенок косвенно лишается права хоть как-то отстаивать свои границы и интересы, протестовать против тех или иных требований. Ему всегда на это возразят, что «это же ради твоего блага», «я же за тебя беспокоюсь», и прямо или косвенно пристыдят, навяжут чувство вины, что он «не ценит родительской любви и заботы», что он «проявляет жестокость и черствость, раня родительское сердце». По итогу, это лишь создаст привычку у ребенка (даже во взрослом состоянии) держать свои протесты при себе, подавлять в себе стремление отстаивать свои границы и интересы, считать их чем-то неуместным и стыдным. Такой ребенок пронесет в себе через всю жизнь подсознательное чувство вины.

Это подводит нас к другому важному аспекту, который очень часто упускают даже в благополучных на первый взгляд семьях. Самооценка ребенка строится в первую очередь на родительском принятии. Однако принимать нужно не только пол, внешность, способности и достижения ребенка, но и его внутренний мир тоже. Залог здоровой самооценки – в том, чтобы с ребенком велся диалог, в котором он мог бы честно делиться своими мыслями, переживаниями, живыми эмоциями и реакциями на происходящие вокруг него вещи, получать живую же родительскую «обратную связь». Важно проговаривать с ребенком то, что, почему и зачем делают в отношении ребенка родители, почему в семье возникают те или иные кризисы, что нужно сделать, чтобы их преодолеть. Потому что иначе ребенок все равно сделает для себя выводы, но с присущей ему генерализацией и «катастрофизацией». Семьи, в которых выражение своих чувств и переживаний находится под прямым или косвенным запретом уже создают для самооценки ребенка достаточно шаткую опору. Одна из моих клиенток предложила хороший критерий определения, есть ли в семье такой запрет – «Можешь ли ты позволить себе расплакаться перед родителями».

Фактически, можно заключить, что главные причины нарушения самооценки в детстве – это прямое или косвенное непринятие ребенка или каких-то его сторон\особенностей родителями, либо проигрыш в конкуренции за родительское внимание\одобрение. Даже каждый из описанных факторов\сценариев в отдельности может сыграть свою разрушительную роль, что уж говорить о тех случаях, когда в одном ребенке сочетаются сразу несколько из них (это, к сожалению, очень даже возможно). Подростковые и более поздние комплексы неполноценности – это всегда прямое или косвенное продолжение проблематики самооценки из семьи, из детства.

Конечно же, это далеко не все факторы и сценарии, влияющие на самооценку. Но остальные из них либо слишком специфичные (например – фактор травм), либо вторичны и сами по себе не наносят ущерб самооценке, служа лишь подспорьем для других факторов. Разумеется, я мог что-то упустить и буду рад дополнениям в комментариях (я набросал не просто перечень, но обрисовал модель, которую можно применять к различным ситуациям). Также некоторые факторы – наподобие «систематического сравнения ребенка с другими детьми» мне кажутся слишком очевидными, чтобы подробно их разбирать.

Спасибо за внимание, берегите самооценку своих детей и «Ребенка» в себе, до свидания.)

Источник