за что выслали чеченцев и ингушей в 1944 году

Депортация. За что Сталин переселил чеченцев, ингушей и крымских татар

Почему то все эти либерасты умалчивают такой факт как например депортирование японцев в США — насильственное перемещение в специальные лагеря около 120 тысяч чел. (из которых 62% имели американское гражданство) с западного побережья США во время Второй мировой войны. Около 10 тысяч смогли переехать в другие районы страны, остальные 110 тысяч были заключены в лагеря, официально называвшимися «военными центрами перемещения». Во многих публикациях данные лагеря называют концентрационными.

СЕВЕРОКАВКАЗСКИЙ ЛЕГИОН
Несколько слов следует сказать о чеченцах и ингушах, выселенных советской властью в 1944 году. Горцы встретили германские войска с радостью, преподнесли Гитлеру золотую сбрую – «Аллах над нами – Гитлер с нами».
При приближении немцев к Чечено-Ингушской АССР эти народы стали откровенно предательски себя вести – началось массовое дезертирство из Красной Армии, уклонение от призыва – Всего же за три года войны из рядов РККА дезертировало 49 362 чеченца и ингуша, ещё 13 389 отважных сынов гор уклонились от призыва, что в сумме составляет 62 751 человек.

К тому времени старые «кадры» абреков и местных религиозных авторитетов стараниями ОГПУ, а затем НКВД, были в основном выбиты. На смену им пришла молодая бандитская поросль — воспитанные Советской властью, учившиеся в советских вузах комсомольцы и коммунисты, наглядно показавшие справедливость пословицы «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит»

Особо тепло чеченцы и ингуши относились к немецким диверсантам. Взятый в плен со своей группой командир диверсантов эмигрант аварец по национальности Осман (Сайднуров) Губе на допросе рассказал:
«Среди чеченцев и ингушей я без труда находил нужных людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им. Меня удивляло: чем недовольны эти люди? Чеченцы и ингуши при Советской власти жили зажиточно, в достатке, гораздо лучше, чем в дореволюционное время, в чём я лично убедился после четырёх месяцев с лишним нахождения на территории Чечено-Ингушетии… Я не находил иного объяснения, кроме того, что этими людьми из чеченцев и ингушей, настроениями изменческими в отношении своей Родины, руководили шкурнические соображения, желание при немцах сохранить хотя бы остатки своего благополучия, оказать услугу, в возмещение которых оккупанты им оставили хотя бы часть имеющегося скота и продуктов, землю и жилища».

К счастью, немцы не оккупировали Чечено-Ингушскую АССР. В противном случае, из чеченцев и ингушей, настроенных ярко антисоветски и антирусски, можно было бы создать много антисоветских подразделений. Малое их количество в «восточных» батальонов объясняется тем, что они просто дезертировали из Красной Армии в родные места и ждали немцев. Советским войскам приходилось отражать атаки немцев на Кавказе и ещё разбираться у себя в тылу против этих горцев. Руководством страны такое отношение горцев к войне было воспринято как однозначное предательство, потребительствое отношение к остальным народам СССР, поэтому и было принято решение о депортации. Выселение было вынужденное и обоснованное.

23 февраля началось переселение кавказских народностей. Операция”Чечевица” была хорошо подготовлена и прошла успешно. К ее началу до всего населения были доведены мотивы выселения – предательство. Руководящие работники, религиозные деятели Чечни, Ингушетии и др. народностей приняли личное участие в разъяснении причин переселения. Агитация достигла цели. Из 873000 чел выселенных, оказало сопротивление и было арестовано лишь 842 человека, были убиты при сопротивления или попытке сбежать лишь 50 человек.
Никакого реального сопротивления, «воинственные горцы»не оказали.Стоило Москве продемонстрировать свою силу и твердость, как горцы послушно отправились на сборные пункты, они знали свою Вину.

КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ НА СЛУЖБЕ ВЕРМАХТА
Они действительно служили врагу верой и правдой.
На территории оккупированного многонационального Крыма немецкое руководство решило опереться на крымских татар настроенных антибольшевистски и исторически антирусски. Крымские татары при стремительном приближении фронта стали дезертировать массовым порядком из Красной Армии и партизанских отрядов, выражать антирусские настроения. “… Все призванные в Красную Армию составляли 90 тыс. чел., в том числе 20 тыс. крымских татар … 20 тыс. крымских татар дезертировали в 1941 году из 51-й армии при отступлении ее из Крыма …” Таким образом, дезертирство крымских татар из Красной Армии было практически поголовным.

Татары стремились выслужиться перед оккупантами, показать свою лояльность, поскорее занять денежные места в новом оккупированном Крыме. Самыми бесправными на полуострове стали русские (49,6 % от населения Крыма), а хозяевами крымские татары (19,8 %). Последним отдавались лучшие дома, колхозные участки и инвентарь, для них были открыты спецмагазины, налаживалась религиозная жизнь, было разрешено некоторое самоуправление. Постоянно подчёркивалось, что они избранные. Правда, после войны Крым должен был быть полностью германизирован (фюрер об этом провозгласил уже 16 июля 1941 года), вот об этом татар не известили.
Но пока Крым оставался в качестве близкого тылового района действующей армии, а после зоной боевых действий, немцам временно нужен был порядок на данной территории и опора на часть местного населения. С переселением решили обождать.

Крымские татары с лёгкостью шли на контакт с немцами, и уже в октябре-ноябре 1941 года немцы сформировали первые отряды коллаборационистов из крымских татар. И это были не только татары – хиви из военнопленных в действующей армии, коих насчитывалось 9 тыс. человек. Это были полицейские отряды самообороны для охраны деревень от партизан, проведения немецкой политики и поддержания порядка на местах. Такие отряды насчитывали 50 – 170 бойцов и руководились немецкими офицерами. Личный состав был из татар-дезертиров из Красной Армии и из крестьян. О том, что татары пользовались особым расположением, говорит то, что 1/3 полицейских самообороны носила немецкую военную форму (правда, без знаков различия) и даже каски. В тоже время белорусские полицейские части самообороны (статус славян был самым низким) ходили во рванье – гражданской разномастной одежде или советской форме, прошедшей лагеря.
Крымский татары приняли деятельное участие в антисоветской борьбе. По немецким данным в германских вооруженных силах и полиции прошло службу от 15 до 20 тысяч крымских татар, что составляет около 6-9 % от общего количества крымских татар (за 1939 год). В тоже время в РККА на 1941 год было лишь 10 тыс. татар, многие из которых дезертировали и позднее служили немцам. Также около 1,2 тыс. крымских татар были красными партизанами и подпольщиками (177 дезертировали из партизанских отрядов)

Рвение татар служить новым хозяевам отметил сам фюрер. Татарам были оказаны мелкие приятные услуги – бесплатное питание в спецстоловых для семей, ежемесячные или единовременные пособия и др. Надо сказать, что в татарских полицейских подразделениях велась активная национальная антирусская пропаганда.
Крымские татары-пособники немцев не просто воевали и служили немцам – они, почему-то были особенно жестоки к своим противникам. Возможно, плохое отношение к врагу у большинства татар и чрезвычайная жестокость.
Так, в Судакском районе в 1942 году татары уничтожили разведывательный десант Красной армии. Они захватили двенадцать наших парашютистов и сожгли их живьём.

4 февраля 1943 года татарские добровольцы из селений Бешуй и Коуш взяли в плен четырёх партизан. Все они были зверски убиты: исколоты штыками, а затем ещё живые уложены на костры и сожжены. Особенно обезображенным оказался труп партизана Хасана Киямова, казанского татарина, которого каратели, видимо, приняли за своего земляка.
Не менее зверским было отношение и к мирному населению. На протяжении всей оккупации на территории совхоза Красный, где проживали крымские татары, действовал концентрационный лагерь смерти, в котором было зверски замучено и убито не менее восьми тысяч граждан Крыма, заподозренных в сочувствии к партизанам. Лагерь охранялся татарами из 152-го батальона вспомогательной полиции. По воспоминаниям очевидцев, начальник лагеря обершарфюрер СС Шпекман привлекал охранников для выполнения самой грязной работы.
Дело доходило до того, что, спасаясь от татарской расправы, местное русское и украинские население вынуждено было обращаться за защитой… к немецким властям! И нередко германские солдаты и офицеры, потрясённые действиями своих «союзников», оказывали русским такую помощь…

Опьянённые властью пронемецки настроенные руководители Бахчисарайского и Алуштинского мусульманских комитетов (создание таких органов – очередная немецкая поблажка) в порядке личной инициативы предложили немцам попросту уничтожить всех русских в Крыму (до войны русских было 49,6% от всех жителей Крыма). Такие этнические чистки были проведены в двух деревнях Бахчисарайского района силами татарской самообороны. Однако немцы не поддержали инициативу – война ещё не окончилась, да и русских было слишком много.

ГЕНОЦИД?
Можно найти много историй, как солдаты фронтовики – крымские татары и кавказцы имеющие много советских наград, оказались репрессированными вместе со всеми. Такова была расплата для одних за предательство других.

Выселение эти народы заслужили полностью. Тем не менее, невзирая на факты, нынешние радетели «репрессированных народов» продолжают твердить о том, как бесчеловечно было карать всю нацию за преступления её «отдельных представителей». Один из излюбленных аргументов этой публики — ссылка на незаконность подобного коллективного наказания.

Строго говоря, это действительно так: никакими советскими законами массовое выселение чеченцев,ингушей и татар не предусматривалось. Однако давайте посмотрим, что бы вышло, вздумай власти действовать в 1944 году по закону.

Получается, что обличители сталинского произвола, по сути, сожалеют о том, что несколько десятков тысяч мужчин не были на законных основаниях поставлены к стенке! Впрочем, скорее всего, они просто полагают, что закон писан только для русских и прочих граждан «низшего сорта», а на гордых жителей Кавказа и Крыма он не распространяется. Судя по нынешним амнистиям для чеченских боевиков, так оно и есть.

Итак, с точки зрения формальной законности кара, постигшая в 1944 году чеченцев, ингушей и крымских татар, была гораздо мягче той, что полагалась им согласно Уголовному Кодексу. Поскольку в этом случае почти всё взрослое население следовало расстрелять или отправить в лагеря.

Источник

Депортация чеченцев и ингушей глазами свидетелей

23 февраля 1944 года началось насильственное выселение почти полумиллиона чеченцев и ингушей в Казахстан и Киргизию. Как проходила тайная операция под кодовым названием «Чечевица», в результате которой погибли десятки тысяч людей? Рассказываем через воспоминания жертв и официальные документы

В результате спецоперации десятки тысяч людей погибли — не только и не столько в пути, сколько из-за тяжелых условий жизни на спецпо­селе­нии (отсутствие жилья, недостаток продоволь­ствия, медицинской помощи, одежды и предметов первой необходимости).

После выселения жителей Чечено-Ингушская АССР была упразднена — ее территории отошли к вновь созданной Грозненской области, Дагестан­ской и Северо-Осетинской АССР и Грузинской ССР.

В январе 1957 года Чечено-Ингушская СССР была воссоздана, хотя и в несколько измененных границах. В 1957–1961 годах подавляющее большинство вайнахов вернулись на родину

Кадр из фильма «Холод». Режиссер Хусейн Эркенов. 1991 год © Киностудия «Эрхус»

«В Старых Атагах объявили, что чеченцев по приказу Сталина выселяют. Всех собрали, начали увозить из села. К нам пришли трое военных и спросили, есть ли взрослые. Я сказала, что жду маму и брата, они работают в Грозном на военном заводе. Военные сказали, что их не стоит ждать, они не придут, и начали мне помогать собирать кое-что, предложили взять с собой продукты, теплые вещи. Из продуктов оказалась кукурузная мука, из теплых вещей — мамино пальто и старая отцовская фуфайка. Я настояла и взяла швейную машину „Зингер“, она дала возможность выжить в Казахстане.
Приехали на подводе в Грозный. Я так надеялась здесь встретить своих — маму, брата. По 10–15 семей сажали в товарный вагон, а в каждой чеченской семье было по 6–7 детей».

«Совершенно секретно

Государственный Комитет Обороны ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Поручить НКВД СССР направить в феврале-марте с. г. для расселения в Казахскую ССР спецпереселенцев до 400 тысяч человек и Киргизскую ССР до 90 тысяч человек.
Обязать СНК Казахской ССР и Киргизской ССР обеспечить прием, разме­щение и трудовое устройство прибывающих спецпереселенцев.
2. Расселение прибывающих спецпереселенцев производить с учетом трудоиспользования их в первую очередь в сельском хозяйстве и животно­водстве (совхозы, подсобные хозяйства, колхозы), рабочих и служащих в предприятиях районов вселения с использованием по специальности.
Расселение спецпереселенцев производить в первую очередь в пустующих зданиях колхозов, совхозов и предприятий, а также путем уплотнения.
Обязать НКВД СССР сообщать заблаговременно Совнаркомам Казахской ССР и Киргизской ССР сроки прибытия эшелонов спецпереселенцев.
3. Обязать Совнаркомы Казахской ССР и Киргизской ССР обеспечить быстрейшее вовлечение прибывающих спецпереселенцев в члены сельско­хозяйственных и промысловых артелей и наделение приусадебными участками в соответствии с уставом сельскохозяйственной артели, а также оказать содей­ствие по строительству собственных домов переселяемым путем предостав­ления местных и получаемых для этой цели по фондам стройматериалов, леса, гвоздей, стекла.

7. Для обеспечения питания прибывающих в Казахскую ССР и Киргизскую ССР 490 000 спецпереселенцев обязать Наркомзаг СССР выделить в распоря­жение СНК Казахской ССР до нового урожая на 4 месяца 4800 тонн муки и 2400 тонн крупы и СНК Киргизской ССР 1200 тонн муки и 600 тонн крупы, равными частями ежемесячно, обратив на покрытие этих фондов зерно и другие продукты, получаемые от спецпереселенцев из мест по обменным квитанциям.

9. Обязать Наркомзаг, Наркомзем, Наркоммясомолпром и Наркомсовхозов в течение 1944 года (а по лошадям в течение 1944–1945 гг.) провести расчет натурой со спецпереселенцами Казахской ССР и Киргизской ССР по обменным квитанциям за сданные ими скот и сельскохозяйственные продукты, за выче­том из общего числа расхода, предусмотренного пунктом 7 настоящего поста­новления. СНК Казахской ССР провести проверку и наблюдение за своевремен­ным проведением обменных операций».

«1. Рядовой, сержантский и офицерский состав… Орджоникидзевской дивизии с поставленными задачами знаком и мобилизован на подготовку и усиленное проведение маневров в горных условиях зимой.

3. Взаимоотношения военнослужащих с местными органами власти и насе­лением нормальные. Местное население проявляет большую любознательность о целях прибытия в их населенные пункты войсковых частей. С прибытием подразделений 10 мсп в станицу Ищерскую, где проживает русское население, некоторые жители прямо утверждали, что части Красной армии прибыли сюда выселять чеченцев. В местах расквартирования 132 сп местные жители чечен­цы заявляли: „Если нас будут выселять в Сибирь, не поедут. Пусть отправляют их в Турцию“.

В целях успокоения местного населения части провели и проводят тактичес­кие учения с боевыми стрельбами (о чем населению оповещалось заблаговре­мен­но через местные власти); некоторые части оказывают помощь колхозам в переброске семенного фонда, организуют киносеансы и концерты для насе­ления своих гарнизонов».

«22 февраля население готовилось к празднованию 23 февраля 1944 года двадцатишестилетия Советской армии. В связи с этим праздником воинские части получали от населения подарки в виде угощения: бараны, куры, гуси, индейки. Во всех частях было обилие мясопродуктов. В ночь на 23 февраля были усилены караулы воинских частей. На улицах, кварталах и на каждом дворе находилась охрана, обеспечивая, таким образом, успех предстоящей операции.

В 7 часов утра 23 февраля начали выводить все мужское население на ми­тинг, посвященный Дню Красной армии. На площади у школы собралось все мужское население. Митингующих со всех сторон окружили плотным кольцом солдатами, выставили в окнах школ пулеметы. Я с подполковником Гуковым подошел к собравшимся на митинг и, поднявшись на кузов автома­шины, объявил о выселении. Я сообщил о решении партии и правительства переселить всех чеченцев и ингушей в другие районы Советского Союза. Для выполнения операции по переселению сосредоточено во всех населенных пунктах большое количество войск и всякое сопротивление может привести к бессмысленному кровопролитию безоружного народа. Я сказал им, указав в сторону кладбища, что я предпочел бы лежать там, чем объявлять вам эту страшную весть.

Всех мужчин с митинга под прицелом, в кольце воинских частей, отвели на железнодорожный разъезд консервного завода, что находится в 3 кило­ме­трах от с. Базоркино, не дав возможность главам семей обратно зайти к своим семьям. Накануне ночью выпал как никогда глубокий снег. Ударили морозы. Предупрежденные о переселении семьи начали уходить на соединение с гла­вами семей на железнодорожный разъезд, куда ранее были доставлены все мужчины. Женщины и дети, старики и больные сплошным потоком, со скуд­ным скарбом на плечах, поползли по заснеженным дорогам в сторону переезда консервного завода. Чуть прикрытые, босые дети, растерянные женщины и матери, влача ревущих детей, больных и стариков, шли к переезду. Это была страшная картина, которую трудно описать человеческим языком без слез, глубоко волнующих душу».

«Подготовка операции по выселению чеченцев и ингушей заканчивается. После уточнения взято на учет подлежащих переселению 459 486 человек, включая проживающих в районах Дагестана, граничащих с Чечено-Ингуше­тией и в г. Владикавказе. На месте мною проверяется состояние дел по подго­товке переселения и принимаются необходимые меры.
Учитывая масштабы операции и особенности горных районов, решено выселение провести (включая посадку людей в эшелоны) в течение 8 дней, в пределах которых в первые три дня будет закончена операция по всем низменным и предгорным районам и частично по некоторым поселениям горных районов, с охватом свыше 300 тыс. человек. В остальные четыре дня будут проведены выселения всем горным районам с охватом оставшихся 150 тыс. человек.
В период проведения операции в низменных районах, т. е. первые 3 дня, все населенные пункты горных районов, где выселение начнется на 3 дня позже, будут блокированы уже заблаговременно введенными туда войсковыми командами под начальством чекистов.
Среди чеченцев и ингушей отмечается много высказываний, в особенности связанных с появлением войск. Часть населения реагирует на появление войск в соответствии с официальной версией, согласно которой якобы проводятся учебные маневры частей Красной армии в горных условиях. Другая часть населения высказывает предположение о выселении чеченцев и ингушей. Некоторые считают, что будут выселять бандитов, немецких пособников и другой антисоветский элемент.

В ближайшие дни подготовка будет полностью закончена, и выселение намечено начать 22 или 23 февраля».

«В нашем доме несколько месяцев жили четыре офицера. Им выделили комнатку. Вечером бабушка специально готовила для них горячий ужин. Она говорила: „Это воины, несчастные мужчины, оторвались от дома“. Позже оказалось, это были офицеры, планировавшие наше выселение. Я маленький часто с ними играл, мне интересно было. Они мне кусочек сахара или печенье давали. В тот день один из них взял меня на руки. А я дал ему пощечину и плюнул. Это была реакция на то, что тетя, мачеха, бабушка плакали. Потом офицер спрашивал у моего отца: „Аюб, за что он меня?“ А отец отвечал: „У тебя не хватает ума понять, за что? Что вы с нашим народом делаете?“ Потом в Казахстане дед говорил так: „Ни один из наших мужчин не оказал сопротивление чужеземцам. Единственный внук мой сделал, больше никто ничего не сделал“».

«Для успешного проведения операции по выселению чеченцев и ингушей после Ваших указаний в дополнение к чекистско-войсковым мероприятиям проде­лано следующее:
1. Мной был вызван председатель Совнаркома МОЛЛАЕВ, которому сообщил решение правительства о чеченцах и ингушах и мотивах, которые легли в осно­ву этого решения. МОЛЛАЕВ после моего сообщения прослезился, но взял себя в руки и обещал выполнить все задания, которые ему будут даны в связи с вы­селением. Затем в Грозном вместе с ним были намечены и созваны 9 руково­дящих работников из чеченцев и ингушей, которым было объявлено о ходе выселения чеченцев и ингушей и причинах их выселения. Им было предло­жено принять активное участие в доведении до населения решения правитель­ства о выселении, порядок выселения, условия устройства в местах нового расселения, а также были поставлены задачи:
Во избежание эксцессов призывать население к неуклонному выполнению распоряжений работников, возглавляющих выселение.
Присутствовавшие работники выразили готовность приложить свои усилия для выполнения предлагаемых мер и уже практически приступили к работе. 40 республиканских партийных и советских работников из чеченцев и ингушей нами прикреплены к 24 районам с задачей подобрать из местного актива по каждому населенному пункту 2–3 человек, которые должны будут в день выселения до начала операции на специально собранных нашими работниками сходах мужчин выступить с соответствующим разъяснением решения прави­тельства о выселении.
Кроме того, мною проведена беседа с наиболее влиятельными в Чечено-Ингушетии высшими духовными лицами АРСАНОВЫМ Баудином, ЯНДАРО­ВЫМ Абдул-Гамидом и ГАЙСУМОВЫМ Аббасом, которым также было объяв­лено о решении правительства и после соответствующей обработки предложе­но провести необходимую работу среди населения через связанных с ними мулл и других местных „авторитетов“.
Перечисленные духовные лица в сопровождении наших работников уже приступили к работе с муллами и мюридами, обязывая их призывать населе­ние к подчинению распоряжениям власти. Как партийно-советским работни­кам, так и духовным лицам, используемым нами, обещаны некоторые льготы по переселению (несколько будет увеличена норма разрешенных к вывозу вещей). Необходимые для проведения выселения войска, оперработники и транспорт стянуты непосредственно в места операции, командно-оператив­ный состав соответственно проинструктирован и готов к проведению опера­ции. Выселение начинаем с рассвета 23 февраля. С двух часов ночи на 23 фев­раля все населенные пункты будут оцеплены, заранее намеченные места засад и дозоров будут заняты опергруппами с задачей воспрепятствовать выходу населения за территорию населенных пунктов. На рассвете мужчины будут созваны нашими оперработниками на сходы, где им на родном языке будет объявлено решение правительства о выселении чеченцев и ингушей. В высо­когорных районах сходы созываться не будут в силу большой разбросанности населенных пунктов.
После этих сходов будет предложено выделить 10–15 человек для объяв­ления семьям собравшихся о сборе вещей, а остальная часть схода будет разоружена и доставлена к местам погрузки в эшелоны. Изъятие намеченных к аресту антисоветских элементов в основном закончено. Считаю, что опера­ция по выселению чеченцев и ингушей будет проведена успешно».

«Выселяемых поделили на категории, нетранспортабельных приказано было оставить дома — якобы потом придет специальная санитарная команда и их повезут на поезде с врачами в хороших условиях. Некоторые с радостью оставляли таких людей. Приходила команда солдат, стариков и больных отвозили, клали на возвышенное место и с другого кургана расстреливали».

«В нашей машине было человек двадцать из нашего двора. Никто не пытался бежать. Конвой, автоматчики — что можно сделать? По всей дороге стояли пулеметные расчеты. До поезда везли часа четыре. Дорога была забита маши­нами — представьте, весь народ выселяют! Ходили слухи, что нас посадят на корабли и бросят в море. Отец успокаивал людей, говорил, что это решение Бога и нам нужно ему покориться, сохранить семьи, веру во все хорошее, что у нас есть. Я помню, что женщины плакали — с родиной расстаются, а дед на них накричал: не надо, говорит, чтобы они видели наши слезы. Я даже не знаю, было ли мне страшно, но я чувствовал такое, чего никогда не было, очень плохое. Мне шел шестой год».

«Нас переселили всей семьей, но отца с того времени мы не видели. Его увели 23 февраля, вытащили из дома полураздетого; спустя время нам сообщили, что его расстреляли. В конце 1943 года к нам в село стали съезжаться представители НКВД, солдаты ходили в форме. По селу прошел слух о том, что готовится процесс депортации ингушей. Хотя все прекрасно знали, что в 1943 году депортировали карачаевцев, но все верили в лучшее и думали о том, что наш народ эта участь не постигнет. Но вот наступило 23 февраля 1944 года. Нам сказали собираться, что дают 24 часа на сборы. Мы начали плакать. Мама спрашивала, куда мы поедем. Ей очень грубо ответили, толкнули. Сказали, что поедете умирать с голоду, если доберетесь, конечно. Сопротивления никто не оказывал: все боялись, что убьют. Мама нам так и сказала, чтоб как мыши себя вели. Мы видели, как женщина одна хотела убежать, ее мужчина в форме ударил, прям по лицу, она и упала на землю. На момент переселения нас было 7 человек в семье. …Самому младшему брату было всего 3 месяца… он умер в дороге от голоду. Помню, как мама плакала. Мама в дороге ничего не ела, у нее молоко и пропало. И умер малыш. Пришли конвойные, обыскали вагон и выкинули его на обочину. Это не было редкостью тогда, с нами обращались как с животными».

«В связи с тем, что в период Отечественной войны, особенно во время действий немецко-фашистских войск на Кавказе, многие чеченцы и ингуши изменили Родине, переходили на сторону фашистских оккупантов, вступали в ряды диверсантов и разведчиков, забрасываемых немцами в тылы Красной армии, создавали по указке немцев вооруженные банды для борьбы против советской власти, а также учитывая, что многие чеченцы и ингуши на протя­жении ряда лет участвовали в вооруженных выступлениях против советской власти и в течение продолжительного времени, будучи не заняты честным трудом, совершают бандитские налеты на колхозы соседних областей, грабят и убивают советских людей, — Президиум Верховного Совета СССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Всех чеченцев и ингушей, проживающих на территории Чечено-Ингушской АССР, а также в прилегающих к ней районах, переселить в другие районы СССР, а Чечено-Ингушскую АССР ликвидировать.
Совнаркому СССР наделить чеченцев и ингушей в новых местах поселения землей и оказать необходимую государственную помощь по хозяйственному устройству».

«Стояла страшная духота. Было душно и холодно одновременно. Дедушка усмотрел в вагоне дырочку, расширил ее шилом, и я прикладывался к ней ртом. Вкус этого сладкого воздуха я помню по сей день».

«Докладываю, что к погрузке переселяемых чеченцев и ингушей было приступлено в 5.00 23.2.44 г. Всего принято для конвоирования и отправлено 180 эшелонов по 65 вагонов в каждом, с общим количеством переселяемых 493 269 человек. В среднем по 2740 человек на эшелон.
Отправка эшелонов в пункты назначения началась 23.2.44 г. и закончена 20 марта с. г. Срок пребывания эшелонов в пути составлял от 9 до 23 суток, а в среднем 16 суток.
Сдано в пунктах назначения 180 эшелонов — 491 748 человек.
В пути следования народилось 56 человек, сдано в лечебные заведения на излечение 285 человек, умерло 1272 человека, что составляет 2,6 человека на 1000 перевезенных.
По справке Статистического управления РСФСР смертность по Чечено-Ингушской АССР за 1943 год составляла на 1000 жителей 13,2 человека.
Причинами смертности в пути являются:
1. Преклонный и ранний возраст переселяемых, вследствие чего отсут­ствовала необходимая сопротивляемость их организма изменившимся атмосферным и бытовым факторам.
2. Наличие среди переселяемых больных хроническими заболеваниями (пороки сердца с явлениями декомпенсации, склероз мозговых сосудов, туберкулез, язвенная болезнь желудка и др.).
3. Наличие физически слабых от рождения или перенесших разные изнуряющие болезни.
Происшествия в пути:
Заболевание переселяемых сыпным тифом, вследствие чего от 35 эшелонов было отцеплено 70 вагонов (2896 человек) для изъятия заболевших и прове­дения санитарной обработки. После чего эти вагоны были прицеплены к другим проходящим эшелонам».

«Везли нас в неизвестность в битком набитых товарных вагонах восемнадцать дней.
Человек же живой, у него есть естественные надобности — для этого в углу каждого вагона пробивали отверстие, делали крышечку и завешивали ширмой. У нас очень стыдливые женщины, а в то время они в два-три раза стыдливее были. Я ребенок, меня можно было в туалет отвести, а женщин очень много погибло от разрыва мочевого пузыря. Стеснялись люди, стыд тогда еще был в законе».

«После выселения чеченцев и ингушей в Галанчожский район прибыли части в[оенно]-учебного стрелкового полка — майора САЙГАКОВА, для помощи государственной комиссии по сбору скота и имущества, дислоцируясь подраз­делениями на хуторах Галанчожского района, допустили ряд безобразных фактов нарушения революционной законности, самочинных расстрелов над оставшимися после переселения чеченками-старухами, больными, калеками, которые не могли следовать.
22 марта на хуторе Геличи Галанчожского района курсант СИНИЦА по приказанию мл. лейтенанта СТРУЕВА и сержанта СИДОРОВА расстреляли больного ГАЙСУЛТАНОВА Изнаура, ДЖАБАСКА Демилхана — калеку, ГАЙСУЛТАНОВА Умара — восьмилетнего мальчика. Из них старик и мальчик были заколоты штыками.
19 апреля 1944 г. этой же группой в районе хутора Геличи были расстреляны еще два неизвестных чечена.
В хуторе Амки Галанчожского района оставалось после переселения пять женщин-старух, которые по состоянию здоровья не могли следовать на пункты сбора.
Бойцами этого же полка подразделения дислоцированных в Амки, Ялхороевский с/совет, через трубу в топящую печь бросали боепатроны, которые рвались и убивали находящихся в избах жильцов.
По неуточненным данным, курсанты этого же подразделения, находившиеся в Начхоевском с/совете Галанчожского района, произвели самочинный рас­стрел больных и калек до 60 человек».

«Дорога была трагической. В соседнем вагоне старушка умирала. И у нее был единственный сын. Она была, наверное, в беспамятстве и твердила, что хочет молока. На одной из остановок ее сын взял солдатский котелок и побежал на станцию. он купил это молоко. Я хорошо помню тот котелок, сейчас военные котелки вроде сплющенные, а тогда они были круглые, алюминиевые, белые. Мужчина был в полушубке, в левой руке у него был котелок. Поезд уже двинулся, и он бежал. Очень он старался догнать наш вагон. Дверцы вагона еще не были закрыты, в них стоял солдат, и я сквозь него видел, как этот человек бежит. И когда солдат понял, что мужчина нас уже не догонит, он выстрелил. Я помню, как плеснуло молоко, — очень часто мне это снится. И он растянулся на снегу. Это был рядовой случай.
Бывали случаи смерти. Особенно много умирало людей, выселенных с гор. Это абсолютно вольные люди, их затолкали, как мух, в коробочку, и они не выдерживали. Медицинской помощи нам не оказывали, не было ни одного врача ни в одном вагоне. Но в отчетах НКВД санитарный час обозначался.
На каждой станции, когда поезд на 15–20 минут останавливался, входили солдаты и проверяли, нет ли умерших. Люди скрывали, потому что надеялись предать тела земле там, куда прибудут. У одного мужчины умерла мать, он положил ее к стенке, прикрыл одеялом, а сам лег к ней спиной — надеялся, что ее не найдут. Солдаты отобрали у него тело матери и выбросили в снег. Если сопротивлялся и не отдавал умершего, разда­вались автоматные очереди. С нами не нянчились: малейшее недоразумение и несогласие — расстрел. Конечно, везти трупы две-три недели невозможно. На больших станциях их сгружали на пол, а на малых, где не было помещений, родственники зарывали тела прямо в снег. Обязательно читали молитву, но уже потом, в поезде».

«…Крайне неблагополучное положение спецпереселенцев, расселенных в кол­хозах и промпредприятиях… значительное количество из них продолжают жить в хозпостройках, клубах и других помещениях, не пригодных для прожи­вания в зимних условиях. Большое количество размещено крайне скучено, в результате чего квартиры содержатся грязно, развелась поголовная завшив­ленность, вследствие этого возникают эпидемические заболевания. Наблюда­ются многочисленные факты заболевания спецпереселенцев дистрофией. Крайне неудовлетворительно проводится раздача скота, а розданный скот из-за отсутствия работы многие спецпереселенцы режут и продают. В ряде районов заготовка местных стройматериалов, строительство и ремонт жилдомов прекращены».

«Село, в которое мы приехали, называлось Окраинка. Это Кустанайская область, Орджоникидзевский район, колхоз „Путь к коммунизму“. От Челябинска 100 км.
Мой отец был столяр по профессии. Он долго болел туберкулезом и впоследствии от этой болезни умер. Но работал он до последнего дня. От голодной смерти нашу семью и спасло то, что он был хороший мастер своего дела. Из нашей семьи, состоявшей из 13 человек, семеро ходили на работу. Председатель колхоза Михайлюк был маленьким Сталиным, о людях не думал, главным для него была работа. Люди могли умирать с голоду, главное — чтобы они выполнили заготовки. После того как государ­ство все забирало, там мало чего оставалось. На трудодни — 100 граммов, 200 граммов… Первый раз, когда мы получили за год шесть мешков пшеницы, мы говорили: вот это житуха! Хлеба я досыта наелся первый раз в 1948 году. в 1950 году в первый раз увидели деньги».

«Привезенная обувь из Ингушетии не подходила по сезону и быстро сносилась. О покупке обуви не могло идти и речи. Поэтому приходилось делать обувь самим. Из бараньих шкур делали различные головные уборы, одежду, чтобы хоть утеплиться. Хотя изначально дети сидели целый день дома под кусками ткани, так как не было одежды. Женщины и мужчины носили мешки, в которых делались вырезы для рук и также для ног.
Все мы хотели кушать. Родители не подавали виду, как им было тяжело глядеть на своих голодных детей. Перед отъездом в Казахстан мама набрала кукурузы в мешок, которую мы потом и ели. У нас уже было тепло тогда, все таяло, грязь была. При погрузке в вагоны все мы были грязные, и от этого заводились вши. После прибытия в казахскую степь лица от холода и ветра покрывались болячками, которые долгое время не заживали и кровоточили. Лекарств обработать раны не было, да и речи об аптеке не могло и быть. Спустя время уже распространялся тиф по всей степи, и люди умирали как мухи. Помню, нас каждый день выгоняли на различные работы. И в один день семья ингушей не вышла на работу, оказалось, что они все умерли. Просто замерзли. А хоронить не могли. Ни лопат, ни ломов. В снег зарывали зимой, волки съедали. Вещи стирали и люди мылись при помощи золы и песка. А больше ничего и не было. У нас у всех были длинные волосы, и у всех завелись вши. Помню, как голова чесалась».

«Мою семью отправили в поселок Ермаковка Урицкого района, что в 150 ки­лометрах от Кустаная. Дорога была длинная и страшная, было очень холодно. Отогреваясь в дороге короткими остановками в придорожных чайных, мы к ве­черу прибыли в село Урицкое. Разместили нас в неотапливаемом здании шко­лы, где и переночевали. Утром работники НКВД распределили нас по колхозам района. Моя семья и семья Тебоева Абазби были направлены в пос. Ермаковка, в колхоз им. Кагановича, что в 8 км от райцентра. Райцентром являлось село Урицкое, которое было расположено на берегу крупного озера. Детей на кол­хозных санях отвезли в пос. Ермаковка и разместили в однокомнатной избе, где в весенне-летний период устраивались детские ясли. Холодная и большая изба стала пристанищем для двух семей из 14 человек. Соседи-колхозники оказали нам помощь, отдав из своего запаса камыш для топки печи, и комната быстро обогрелась. Камыш использовали все жители поселка, собирая его на берегу озера, где он обильно прорастал. Семья Тебоевых состояла из 5 чело­век, наша — из 9. Жила с нами еще и девочка — Яндиева Фатима, 8 лет, кото­рую нам передали на станции, где она отбилась от матери».

«В целях укрепления режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства.
За самовольной выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ.
Дела в отношении побегов выселенцев рассматриваются в Особом совеща­нии при Министерстве внутренних дел СССР.
Лиц, виновных в укрывательстве выселенцев, бежавших из мест обязатель­ного поселения, или способствовавших их побегу, лиц, виновных в выдаче разрешения выселенцам на возврат их в места их прежнего жительства, и лиц, оказывающих им помощь в устройстве их в местах прежнего жительства, привлекать к уголовной ответственности. Определить меру наказания за эти преступления — лишение свободы на срок до 5 лет».

«Контроль и надзор за тем, чтобы никто никуда не убегал, осуществлялся комендантом и помкоменданта, его называли „полкоменданта“. Каждый месяц в определенную дату необходимо было явиться и расписаться. Над некоторыми милиция осуществляла личный контроль. И местные очень хорошо доносили, кто на что способен. Доносительство было очень сильно развито.
В селе жили всего две казахские семьи, остальные — разных национально­стей. Семей пятнадцать ингушей, одна семья чеченская, две молдавские — их еще с годов выселили как кулаков, три семьи белорусы, украинцы и даже один курд. Много было немцев, семей десять. Они были в ужасном состоянии — война! Местное население относилось к ним как к фашистам. В школе некоторые учителя меня называли бандитом, а немцев — фашистами. Могли сказать: „А ну-ка, ты, фашистенок“, или „Эй, бандючонок“. Мы почти привыкли к такому обращению и даже гордились этим. Значит, я нормальный. Если какого ингушонка или чечененка не называли бандитом, значит, он или сексот, или нехорошее ».

«В марте 1944 года выселены были со своих родных мест все чеченцы и ингуши, а Чечено-Ингушская автономная республика ликвидирована. Украинцы избежали этой участи потому, что их слишком много и некуда было выслать. А то он бы и их выселил. (Смех, оживление в зале.)

На вокзале. Жители села Юрт-Аух возвращаются на родину. Фрунзе, 1957 год Wikimedia Commons

В сознании не только марксиста-ленинца, но и всякого здравомыслящего человека не укладывается такое положение — как можно возлагать ответ­ственность за враждебные действия отдельных лиц или групп на целые народы, включая женщин, детей, стариков, коммунистов и комсомольцев, и подвергать их массовым репрессиям, лишениям и страданиям».

«1956 год, я был на зимних каникулах у дяди. В один день по селу вдруг начали ходить конторские уборщицы и собирать людей: „На собранию, на собранию!“ Никто ничего не знал, говорили, что пришла бумага из ЦК. Поехали туда, где читают письмо. И вдруг объявляют про разоблачение культа лично­сти Сталина, про то, что ингушей, чеченцев, кабардинцев, балкарцев, карача­евцев репрессировали незаконно. Местные ингуши заволновались, начали переглядываться, и один из них говорит русскому: „Помнишь, я тебе сказал, что мы не виноваты!“ Вот так объявили, что мы не бандиты, что мы обыкно­венные нормальные люди, как все. Трудно передать, что это был за день. Это был день, когда меня окунули в море радости, в море светлого. С сердца сняли гарь. Мы очень хвастали перед другими этой бумагой. Потом не раз приезжали из обкома, не только читали письмо, но и разъясни­тельную беседу проводили. Хрущева обожали. В каждом ингушском доме был его портрет. И сейчас старшие, когда бывают в Москве, обязательно посещают могилу Хрущева».

Источник