Ультраправый национализм что это
Кто такие ультраправые?
Ультраправые – слово из политического лексикона. Является определением для групп, движений и лиц, находящихся в правом спектре политического поля на крайне консервативных позициях. Реакционные, экстремистские взгляды являются характерными для ультраправых.
Идеология ультраправых
Идеология ультраправых опирается на нацизм, расизм и ксенофобию. Они разделяют людей на «высших» и «низших», достойных и недостойных. Такое разделение преподносится как врождённая характеристика для конкретных людей, как объективная реальность. Отрицается социальное равноправие.
В наиболее радикальных течениях проводится пропаганда угнетения и геноцида групп людей на основании их национальности, религиозной или языковой принадлежности, предполагаемой неполноценности.
Как распознать ультраправые взгляды
Принято характеризовать как ультраправые:
В качестве примеров ультраправых групп можно привести неонацистов, наци-скинхедов, агрессивных футбольных хулиганов, так называемую «правую сцену» (музыкальные группы с националистическим репертуаром), субкультуру стритейджа (пропаганда здорового образа жизни и национал-социализма).
Видео — Ультраправые движения Европы
Национализм как элемент идеологии ультраправых партий и его использование на выборах в германии *
Красинский В.В., эксперт Российского общественного института избирательного права (РОИИП), кандидат юридических наук.
В статье анализируется национализм как элемент идеологии ультраправых партий и его использование на выборах в Германии. Автором рассмотрены программы основных националистических партий Германии, изучены особенности конституционно-правового развития этих партий, показано влияние национализма на внутреннюю и внешнюю политику государств Евросоюза.
Ключевые слова: национализм, ультраправые партии, экстремистские организации, Национал-демократическая партия Германии, Немецкий народный союз, республиканцы.
The article analyzes nationalism as an element of the ideology of far-right parties and its use during the elections in Germany. The author examines platforms of the main nationalist parties of Germany, studies the features of constitutional and legal development of these parties, shows the influence of nationalism on both domestic and foreign policies of the European Union countries.
Key words: nationalism, radical right-wing parties, extremist organizations, German People’s union, National Democratic party of Germany, the republicans.
Успехи националистических партий на выборах в Европарламент 2009 г. (мандаты получили депутаты Нидерландской партии свободы, Британской национальной партии, Австрийской партии свободы, Датской народной партии, Национальной партии Словакии, венгерской партии «Йоббик», партии «Великая Румыния» и ряда др.) актуализируют необходимость изучения конституционно-правового развития европейских партий националистического толка и пропагандируемых ими идеологических взглядов.
РБК daily. 2009. 21 мая; Verfassungsschutzbericht 2008. Berlin: Bundesministerium des Innern. S. 52.
Среди легальных ультраправых партий националистического толка, участвующих в политической жизни Германии, можно выделить Национал-демократическую партию Германии (NPD), Немецкий народный союз (DVU) и Республиканскую партию (REP).
Эти политические партии объединяет концепция сильного национального государства, противопоставляемая евроинтеграции и ограничению государственного суверенитета, защита национальной самобытности немецкого народа с помощью поддержки семьи и развития языка, критика мультикультурного общества, ксенофобия, обоснование необходимости ужесточения законодательства и создания мощной полиции, оправдание традиций вермахта и пересмотра послевоенных границ Германии, отрицание коллективной ответственности немцев за преступления нацистского режима и призывы прекратить моральное самобичевание. Социальную базу националистических партий составляет наиболее консервативная часть электората и молодежь, не имеющая перспектив на рынке труда.
Die Zeit. 1999 vom 23. Sept.
См.: SPD-Brandenburg Studie zur DVU. Potsdam, 2005. S. 15.
По мнению немецких ультраправых националистов, основой германской государственности выступает этнически однородная немецкая нация, а политической формой организации немецкой нации должно стать сильное национальное государство, в полном объеме обладающее государственным суверенитетом. В качестве мер по восстановлению государственного суверенитета Германии предлагаются изъятие из Устава ООН положений, дискриминирующих побежденные во Второй мировой войне государства (статьи 77 и 107 Устава), включение Германии в состав постоянных членов Совета Безопасности ООН, выход из блока НАТО, вывод американских войск с территории Германии, отказ от евро, восстановление марки.
См.: Parteiprogramm REP. URL: http:www.rep.de/content.aspx?articleID.
См.: NPD-Programm. URL: http:www.npd.de/parteiprogramm; Parteiprogramm REP. URL: http:www.rep.de/content.aspx?articleID.
Существующие экономические проблемы увязываются с неконтролируемой иностранной миграцией. Для их разрешения предлагаются ликвидация института политического убежища, отмена квот на привлечение иностранной рабочей силы, выдворение безработных иностранцев, предоставление рабочих мест и распространение социальных обязательств только в отношении немецких граждан.
См.: NPD-Programm. URL: http:www.npd.de/parteiprogramm; DVU-Parteiprogramm. URL: http:www.dvu-fraktion-brandenburg.de/politik/parteiprogramm.
Для избавления немецкой нации от комплекса «вины за прошлое» предлагается прекратить моральное самобичевание, установить памятники немецким солдатам и мирным жителям, изгнанным после 1945 г. из Чехословакии и Польши, вернуться к лучшим традициям германского воинства.
Несмотря на постоянное цитирование Основного Закона Германии и ссылки в программных документах националистических партий на приверженность конституционным принципам, общей проблемой всех ультраправых националистических партий Германии является их оперативное изучение и разработка контрразведывательными органами.
Вот — правый поворот. Кого в Европе называют наследниками Гитлера и почему из-за них общество оказалось на грани раскола
В 1989 году в странах Восточной Европы пали коммунистические правительства. Их народы с энтузиазмом начали свой путь к демократии, который привел их в Евросоюз. Концепция единой Европы восторжествовала. Однако новых союзников вскоре начали критиковать за консерватизм и отказ от европейских ценностей. В Брюсселе это объясняли наследием коммунистического прошлого, но затем и в старых западных демократиях начали набирать популярность консерваторы с правыми идеями. Их объединила нелюбовь к мейнстримной политической повестке, мигрантам и либеральным ценностям. Теперь центральные европейские медиа клеймят их как «наследников Гитлера», а в парламентах все громче звучат заявления о том, что правые политики и их сторонники стали главной угрозой европейским ценностям. «Лента.ру» в рамках проекта «Проблемы первого мира» разбиралась, в чем причина роста популярности ультраправых в Европе и почему их успех привел к расколу в европейском обществе.
Уклон вправо
В 1992 году американский философ Фрэнсис Фукуяма выпустил книгу «Конец истории». В ней обозначалось окончательное завершение главного противостояния второй половины ХХ века — холодной войны. Причем противостояние это было не только геополитическим, но и идеологическим: столкнулись две системы, два образа жизни. Фукуяма считал, что в холодной войне победили не только Соединенные Штаты, ставшие единственной сверхдержавой, — победил сам жизненный уклад Запада, который для американского философа олицетворяла либеральная демократия. Мог ли он знать, что спустя 30 лет Европа вновь станет ареной идеологических столкновений, а ее либеральные ценности подвергнутся жесткой критике.
После падения коммунистических правительств в 1989 году к власти в странах бывшего соцлагеря пришли ориентированные на западные ценности либералы. Но ненадолго. Вскоре их сменили махровые консерваторы. Премьером Венгрии стал Виктор Орбан, добавивший в конституцию упоминания Бога и христианства, а в Польше — партия «Право и справедливость», законодательно ограничившая аборты и права ЛГБТ.
Тогда в Брюсселе это списали на «политическую незрелость» восточноевропейцев, недавно избавившихся от коммунистической диктатуры. Однако вскоре правые политики — или, как их часто называют, популисты (апеллирующие к мнению широких народных масс) — начали набирать популярность и в Западной Европе. Для правящих политических элит это стало тревожным сигналом, а новых правых начали называть ни много ни мало наследниками Гитлера.
«Шведские демократы», «Австрийская партия свободы» и французский «Национальный фронт» стали третьими по популярности партиями в своих странах; «Альтернатива для Германии» победно прошла региональные выборы, а ее союзники из «Пегиды» (Patriotische Europäer gegen Islamisierung des Abendlandes — «Патриотичные европейцы против исламизации Запада») собирали многотысячные демонстрации в крупных немецких городах. В Великобритании евроскептикам удалось добиться выхода страны из ЕС, а в Италии правые популисты из «Лиги Севера» вошли в правительство.
Западная Европа, долгие годы остававшаяся бастионом толерантности и либеральных ценностей, поддалась «правому поветрию». Все то, что определяло облик региона последние 30 лет, подверглось яростной критике.
Правда, надо отметить, что система ценностей, опираясь на которую тысячи избирателей критикуют свои правительства, довольно эклектична. Однако у всех европейских правопопулистских движений есть общие родовые черты, которые объединяют их сторонников от Лиссабона до Варшавы.
Разочарование масс
Главный тезис современного правого популизма — необходимость защиты «простого народа» от коррумпированной элиты, оторванной от своих корней. При этом, как отмечает Бритта Шелленберг, доцент мюнхенского университета имени Людвига и Максимилиана, лидеры популистских партий сознательно выносят за скобки определение, кто именно является «народом». По ее словам, это делается для того, чтобы обойти тот факт, что интересы разных социальных групп зачастую противоречат друг другу. В качестве примера она привела «Альтернативу для Германии», которая отложила вопрос публикации социально-экономической программы партии перед региональными выборами в 2016 году, чтобы не сужать электоральную базу.
Базовое положение популизма — существование народа как некоего целого, некоего единого политического тела
Противостоит народу, разумеется, элита, которую лидеры популистов видят такой же гомогенной. По их мнению, вся политическая жизнь нынешней Европы — это лишь имитация. Политики из «системных» партий изображают борьбу между собой, хотя на самом деле представляют один политический класс и имеют единые интересы, заключающиеся в сохранении собственной власти. Причем та же «Альтернатива для Германии» не стесняется в выражениях для обличения такого положения дел. К примеру, она обвиняет ведущие СМИ страны в сговоре с элитами и использует термин Lügenpresse («лживая пресса»), который активно употреблялся нацистами. Критика «некомпетентного политического класса», провалы которого СМИ защищают «потоком лжи», характерна и для Марин Ле Пен из французского «Национального фронта».
Причем такие взгляды в Европе высказывают не только популисты, но и серьезные исследователи. К примеру, профессор Кристофер Лэш в книге «Восстание элит и предательство демократии» пишет, что властные элиты «утратили связь с народом». Об отчуждении между элитами и обществом говорят Томас Пикетти в популярной книге «Капитал в XXI веке» и Джозеф Стиглиц в «Цене неравенства». И у такого единодушия есть причины.
Первые 30 лет после Второй мировой войны в Европе называют «славным тридцатилетием». В этот период началась интеграция, шел бурный экономический и демографический рост, сформировался обширный средний класс.
Европейские правительства с участием все тех же либеральных экономистов приступили к масштабным программам приватизации, сократили социальные выплаты, перестали поддерживать местных производителей, стремясь к максимальному невмешательству государства в дела бизнеса.
Падение Советского Союза лишь усугубило этот процесс. Западным странам больше не надо было окружать заботой своих граждан, чтобы ослабить влияние советской пропаганды и не множить электорат доморощенных коммунистов. Уровень жизни рабочих и части среднего класса упал. Пропасть между миром капитанов бизнеса, политиков, магнатов и «простым человеком» заметно выросла. Как показывает доклад World Inequlity Databes (WID), с 1980 года неравенство в Европе постоянно растет, пусть и не такими темпами, как в США или Азии. Авторы связывают это именно с масштабными программами приватизации, которые прошли в Европе в последней четверти XX века.
В политике послевоенной Европы господствовали центристы, христианские и социал-демократы. Все они провозглашали целью «государство всеобщего благосостояния», просто шли к ней разными путями. Но в конце 1970-х они начали отказываться от своего идеологического ядра и брать на вооружение леволиберальные идеи: поддержку меньшинств и опору преимущественно на средний класс. Особенно заметно это было как раз на примере социалистов, ранее позиционирующих себя как защитников рабочих. Например, Социал-демократическая партия Германии (СДПГ) при Герхарде Шредере провозгласила курс «новой середины» и переформатировалась в партию среднего класса. Все это привело избирателей центристских партий к разочарованию в своих политических представителях.
Евротюрьма народов
Еще глубже разрыв с элитами ощущается в масштабах всего Евросоюза. В последние годы с ростом влияния институтов ЕС исследователи все чаще говорят о существовании в объединении так называемого дефицита демократии. Население европейских стран участвует напрямую лишь в выборах Европарламента, роль которого невелика. А вот органы, непосредственно принимающие решения, никем не избираются, поэтому граждане воспринимают их как полностью неподотчетные.
Здесь, кстати, и пролегает основное отличие правых популистов новой волны от классических ультраправых партий Европы, выступающих со схожей антибрюссельской и антимигрантской риторикой. Для «старых» правых характерно стремление к жесткой авторитарной организации власти (что можно видеть на примере Орбана в Венгрии или «Права и справедливости» в Польше), в то время как новые популисты апеллируют к демократии и заявляют, что стоят на страже демократических процедур, к уничтожению которых, по их мнению, стремятся нынешние элиты с целью сохранения своей власти.
Поэтому органы власти ЕС часто становятся мишенью критики для популистов. Их обвиняют в попрании национального суверенитета, попытке уничтожить национальное самосознание, нежелании вводить протекционистские меры, что якобы привело к гибели и упадку европейской промышленности. Элиты ЕС видятся популистам представителями некоего «глобалистского» проекта, который в интересах крупного бизнеса переводит промышленность в страны третьего мира (ведь рабочая сила там дешевле) и ввозит мигрантов, чтобы уничтожить европейскую идентичность.
Доцент кафедры коммуникативных исследований Брюссельского университета Бенджамин Де Клин объясняет, что в Европе набирает популярность мнение, что ключевые решения принимаются именно неизбираемыми органами власти и зачастую при участии крупного бизнеса. Это приводит к популистским партиям новый электорат, который видит в ЕС не только угрозу национальной идентичности, но и угрозу демократии.
Новые крестоносцы
Еще один ключевой вопрос, объединяющий европейских правых, — интеграция европейских мусульманских общин. Антимигрантская тема давно стоит на повестке дня, но раньше у ультраправых партий не получалось успешно ее использовать. Дело было как раз в их радикальной повестке.
Популисты — или, как их еще называют, новые правые — работают с антимигрантской темой иначе: они стараются избегать заявлений, которые можно однозначно расценить как ксенофобские. К примеру, лидер французского «Национального фронта» Марин Ле Пен неоднократно подчеркивала, что ее партия не имеет ничего против легальных иммигрантов, встроенных в структуру французского общества. Проблема миграции рассматривается не через призму столкновения культур, а прежде всего с социально-экономической точки зрения: приток дешевой рабочей силы ведет к снижению зарплат и обнищанию общества.
Активно работают правые популисты и на поле своих идеологических врагов. К примеру, «Альтернатива для Германии» критикует правительство за неспособность справиться с радикальным исламским фундаментализмом, который явно противоречит нормам европейского общества — толерантности, демократии, равным правам женщин и представителей ЛГБТ-сообщества. Это делает популистские программы более респектабельными и привлекает под их знамена новых сторонников.
Впрочем, Бенджамин Де Клин считает, что необходимо проводить четкую грань между популизмом и национализмом. По его мнению, не все националистические партии являются популистскими и не все популистские партии — националистическими.
«Они мыслят в разных плоскостях. Националисты стремятся представлять всю нацию, для них существует она сама — и против нее другие [нации]. У популистов же этот раздел идет иначе: народ против элиты. Выходит, что ксенофобия в популистских программах получилась как бы из-за того, что «простой народ» был предан своими элитами, которые отдали предпочтение мигрантам», — поясняет он.
Социальная база
Новый электорат популисты привлекают и за счет социальной риторики. Современная Европа переживает кризис государства всеобщего благосостояния, безработица среди молодежи и неуверенность в завтрашнем дне растет. Об этом свидетельствуют, например, результаты опроса фонда Бертельсманн:
Все это совпало с кризисом левых партий. Часть из них была деморализована падением Советского Союза, часть перешла на неолиберальные позиции, сосредоточившись на защите прав меньшинств и забыв о рабочем электорате.
Его и подобрали правые популисты. Недавние социологические исследования показывают, что основная социальная база французского «Национального фронта» — рабочие и безработные, в то время как за левоцентристскую Социалистическую партию чаще голосуют представители более обеспеченных слоев населения. Рабочие и безработные также составляют основу электората «Австрийской партии свободы».
В Германии же популистов поддерживает мелкий средний класс, разочаровавшийся в Ангеле Меркель и чувствующий себя социально незащищенным. Так, опрос, проведенный журналом Der Spiegel в разгар миграционного кризиса в 2015 году, выявил страх роста безработицы у 43 процентов немцев. Из-за наплыва беженцев граждане также опасались всплеска преступности (51 процент) и терроризма (54 процента). Год спустя опрос продемонстрировал, что 57 процентов немецких граждан ощущают бессилие и невозможность что-либо изменить в своей стране.
Но теперь популистов поддерживает не только рабочий класс, но и бизнес. Часть предпринимателей (прежде всего промышленники) недовольны тем, что их продукция не выдерживает конкуренции с более дешевыми китайскими или индийскими товарами. Этим объясняется то обстоятельство, что во главе праворадикальных популистских партий нередко оказываются представители высших слоев. «Неправильно думать, что электорат популистов — это только люди с социального дна или те, кто конкурирует с мигрантами за работу», — отмечает Бенджамин Де Клин.
Образы будущего
Сейчас наступление правых популистов в Европе замедлилось. Прежде всего это связывают с тем, что европейские правительства предпринимают множество усилий для дискредитации этих политических движений. Однако причины, которые помогли им набрать популярность, не исчезли. Кроме того, политика дискредитации скоро потеряет свою эффективность.
Как считает Бритта Шелленберг, попытки выставить современных популистов наследниками авторитарных режимов ХХ века может привести к обратному эффекту. «Люди слышат, что “Альтернатива для Германии” — это нацисты, а потом видят, что эта партия выступает за расширение местного самоуправления, например. В итоге они понимают, что правительство им врет. И ровно об этом их предупреждали популисты», — объясняет политолог. С этим согласен и Бенджамин Де Клин.
Правые смогли довольно убедительно доказать своим сторонникам, что именно они представляют простых людей. В итоге любые попытки их критиковать становятся антинародными. И справиться с ними можно, лишь реализуя хотя бы часть их программы
В итоге европейское общество раскалывается все сильнее. Часть молодежи верит заявлениям о том, что избиратели популистских партий — радикалы, стремящиеся разрушить европейские ценности, а потому вполне искренне их ненавидит. Электорат популистов еще больше убеждается в том, что правительство «оторвано от народа» и не желает их слушать. Своих оппонентов они считают «предателями европейской цивилизации». В итоге единая Европа переживает куда более страшный раскол, чем тот, который породило существование социалистического блока. Потому что сейчас он проходит внутри каждого общества, между друзьями, коллегами и даже членами семьи.
Что происходит с ультраправым движением в России
Следственный комитет предъявил обвинение «в разжигании межнациональной розни» активистам ультраправого объединения «Атака». Сотрудники информационно-аналитического центра «Сова», подготовившего ежегодный доклад о ситуации с ксенофобией и радикальным национализмом в России, рассказали «Снобу», как за последний год изменилась активность ультраправых радикалов, как на них влияют события на Украине и что делает государство для борьбы с ними
Поделиться:
Три новых тренда ультраправого движения России
Вера Альперович, эксперт центра «Сова»:
2013 год прошел для ультраправых достаточно удачно, многие помнят его по сопровождавшимся антимигрантской риторикой ксенофобским кампаниям выборов в мэры Москвы и по событиям в городе Пугачев и московском районе Бирюлево. Националисты расценивали все это как позитивные знаки для своего движения и возлагали большие надежды на 2014-й. Но когда в феврале прошлого года российская политика стала формироваться вокруг украинского вопроса, ситуация резко изменилась. Внутри движения образовался раскол. Националисты разделились на сторонников и противников «Русской весны», каждая из сторон начала обвинять противоположную в бандеровщине или «ватничестве» и в предательстве идей русского национализма.
Идея о защите русского населения, которая транслируется в российской официальной политике, привела к росту проправительственных националистических движений. К числу таких националистов можно отнести партию «Родина» и Национально-освободительное движение — НОД, которым руководит депутат от «Единой России» Евгений Федоров. Они используют риторику ультраправого движения, которое не обладает серьезными политическими ресурсами, и перетягивают на себя значительную часть россиян с ксенофобскими и антимигрантскими настроениями.
Новые цели ультраправых активистов и уголовное преследование участников движения
Наталия Юдина, эксперт центра «Сова»:
Внимание ультраправого движения переключилось на события в соседней стране, что стало одной из причин спада расистского и неонацистски мотивированного насилия. На фоне этого спада увеличилось число нападений на политических противников — на тех, кого праворадикалы считают «национал-предателями» и «пятой колонной». В первую очередь речь идет об активистах НОД: в августе 2014 года Сергей Смирнов, участник Национально-освободительного движения, избил журналиста «Эха Москвы» Арсения Веснина во время освещения акции в поддержку Украины в Санкт-Петербурге; в декабре активисты НОД напали на пикет движения «Солидарность» в Москве. Помимо НОДа активизировалась «Другая Россия»: самой известной стала акция на концерте Андрея Макаревича.
В 2014 году количество обвинительных приговоров за насильственные преступления на почве национальной ненависти по всей стране сократилось на треть: центру «Сова» известно о 21 приговоре.Тревогу вызывает тот факт, что 16% признанных судом виновными получили условные сроки. Как показывает практика, такое наказание в большинстве случаев оставляет у осужденного чувство безнаказанности, что приводит к повторению преступления.
Правоохранительные органы активно преследуют представителей наиболее одиозных и радикальных националистических организаций, движения «Русские» и «Реструкт!». В августе 2014 года лидер неонацистского движения «Реструкт!» Максим (Тесак) Марцинкевич был приговорен к пяти годам лишения свободы, но после кассационной жалобы приговор был смягчен до двух лет и десяти месяцев. Всего по делу против движения «Реструкт!» проходят около 20 человек, которых обвиняют в нападении на продавцов запрещенных курительных смесей, хулиганстве, разбое или грабежах.
В октябре прошлого года был арестован один из самых известных националистов, лидер объединения «Русские» Александр Белов (Поткин). Суд рассматривает дело в отношении другого известного петербургского националиста Николая Бондарика — за подготовку провокации на Курбан-байрам в октябре 2013 года.
Антиэкстремистское законодательство в борьбе с инакомыслием
Мария Кравченко, эксперт центра «Сова»:
В злоупотреблении антиэкстремистским законодательством наметилось две тенденции. Первая — неправомерное или заведомо непропорциональное использование законов, причина чего — низкое качество подготовки сотрудников правоохранительных органов и их стремление к пополнению отчетности. Вторая тенденция — сознательное формирование механизмов подавления оппозиционных и просто независимых форм активности. То есть антиэкстремистское законодательство теперь применяется не только в отношении радикалов, но и против обычных граждан.
Одной из основных форм давления властей на российское общество стала блокировка сетевого контента по «закону Лугового». В прошедшем году произошло несколько массовых блокировок «за распространение призывов к участию в публичных массовых мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка»: во время первого приговора по «Болотному делу», шуточной акции «Марш за федерализацию Сибири» и в день приговора Алексею и Олегу Навальным.
Александр Верховский, директор центра «Сова»:
Поправки к уголовному законодательству ужесточили наказание за преступления или создали новые составы преступления. Например, поправки в статьи 280 и 282 УК по тяжести наказания приравняли любые противоправные выступления в интернете к публикациям СМИ. Теперь попытка поделиться противоправными высказываниями с двумя-тремя друзьями в социальной сети наказуема так же жестко, как противоправная публикация в газете с охватом в несколько десятков тысяч читателей.
Некоторые поправки в закон явно мотивированы украинскими событиями, как статья Административного кодекса о запрещенной символике, например нацистской, которая также запрещает использовать атрибутику бандеровских организаций. Конституционный суд постановил, что использование нацистской атрибутики «безотносительно ее генезиса может причинить страдания людям, чьи родственники погибли во время Великой Отечественной войны». Что в этой ситуации делать религиозному движению Фалуньгун со свастикой на эмблеме — неясно.
Ответ на вопрос о том, где сегодня власти видят угрозу, остается загадкой. В отдельных случаях уголовное преследование понятно, когда речь идет о каких-то нацистских группировках или мусульманских группах, связанных с террористическим подпольем. Но есть истории, которые не поддаются объяснению. И непонятно: это осознанная политика властей или искаженная практика правоохранительных органов? Многое выглядит как случайность, но если мы посмотрим на ситуацию шире, то обнаружим, что власти немедленно направляют все силы правоохранительных органов туда, где видят угрозу дестабилизации.