Эсхатон что это такое
Эсхатон что это такое
«Эсхатон», «последнее», «конечное» уже присутствует в человеке — «Царство Божие внутри вас есть».
Уже присутствует в человеке, но, увы, скрыто от глаз черствого сердца и темного ума. Но которое открыто, по крайней мере, вере искреннего человека… Почему верует? Бесконечно число людей открыло этот драгоценный ларчик и во всей красоте показало то, что присутствует, что пребывает в человеческой душе — именно Царство Божие, которое есть Любовь, Возгорение Сердца. Потрясяющий пламень Божественной Любви уже присутствует в человеке! Царство Божие, Эсхатон открылось величайшим Отцам Церкви, огромнейшему количеству людей, разных эпох, разных национальностей, разного культурного и образовательного уровня, разного интеллекта, многие из них ничего не знали друг о друге, и вдруг они приходят все к потрясающему единству, к тому, чему выше на земле нет и быть не может… Основным объектом внимания Церкви всю её историю был этот Эсхатон, открытие Царства Божьего, пребывающего внутрь нас. Всё было посвящено этому, этой драгоценной жемчужине, сокровищу, то, которое человеку дано и задано. (мин. 20.00-33.00)
В своей книге «Путь разума в поисках истины» профессор А.И. Осипов отмечает, что, по христианскому учению Бог есть реально существующий, неизменный, личностный идеал добра, истины и красоты и конечная цель духовных устремлений человека. Возможность и необходимость единения с Богом предполагает в религии, с одной стороны, веру в Откровение Бога, с другой — праведную жизнь, особый духовно-нравственный характер всего её строя.
В июне 2012 года два монаха Троице-Сергиевой Лавры публично сожгли две тысячи экземпляров книги профессора Осипова «Посмертная жизнь» («Из времени в вечность: посмертная жизнь души»), подаренных лавре Сретенским монастырём, так как в данном издании, по их мнению, есть фрагменты, не соответствующие православному учению. Данная книга была одобрена к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви. 15 июля 2012 года этот поступок был осуждён Духовным Собором Троице-Сергиевой лавры. Один из монахов был отправлен в скит на покаяние.
Эсхатологическая темпоральность и Второе Пришествие
Николай Карпицкий
Верования иудеев казались абсурдными древним римлянам: как всемогущий Бог, Творец всего мироздания, может сделать центром всей истории судьбу какого-то дикого племени одной из римских провинций? В историческом времени такого быть не могло, однако ветхозаветная история протекала не в историческом, а эсхатологическом времени. Эсхатологические события несут внеисторический смысл и лишь отчасти согласуются с историческими событиями.
Искупление и воскресение Иисуса Христа воплощено исторически, однако это событие несёт такой эсхатологический смысл, который несоизмерим со значимостью любого иного исторического события, и в силу этого с исторической позиции абсурден. В истории постоянно кого-то невинно обвиняли, и убивали… Почему лишь одно историческое событие из множества ему подобных становится центральным и позволяет говорить о смысле и конце истории? Но если это историческое событие согласовано в вечности с действием воли Бога, то обретает новый смысл, но не в исторической темпоральности, а эсхатологической.
В апостольские времена христиане ожидали скорейшего наступления конца света и Второго Пришествия. Века проходят, а горизонт конца истории всё удаляется. Однако напрасные ожидания в историческом времени могут оказаться оправданными в эсхатологическом времени. В историческом измерении внутреннее время человека согласуется с внутренним временем других людей иначе, чем оно согласуется в эсхатологическом измерении с событиями, в которых открывается действие Бога. Это означает, для апостолов Второе Пришествие действительно настало в эсхатологическом времени, несмотря на то, что в историческом времени люди так и не дождались его.
Отождествление исторического и эсхатологического времени создает противоречие между свободной волей человека и провидением Бога. Ведь тогда получается, что человек, несмотря на то, что обладает свободой воли, не сможет поступить в будущем отлично от того, как это будущее событие видит Бог с позиции вечности. Тогда непонятно, чем свобода воли отличается от иллюзии свободы воли.
Однако события жизни человека по-разному протекают в эсхатологическом и историческом измерении. Поэтому историческая жизнь человека не предопределена даже тогда, когда Бог видит его окончательную судьбу, ибо эта судьба раскрывается в иной темпоральности. Более того, способы согласования действия человека в настоящем моменте «теперь» с неограниченной временем волей Бога не могут быть ограничены одним вариантом, как это происходит в историческом времени. Это означает, что с позиции вечности возможна реализация таких решений и поступков человека, которая не реализовалась в историческом времени. Вечность включает в себя все моменты времени, и не только одномерного линейного исторического времени, но многомерного времени, в котором реализуются альтернативные события.
Это превращает бинарную оппозицию окончательного спасения/гибели человека в антиномию.
Вечность, историческая и эсхатологическая темпоральность
Николай Карпицкий
Настоящий момент «теперь» – это состояние индивидуального сознания, которое характеризуется действием воли. Нет объективного и универсального момента «теперь» для всех, есть согласование различных моментов «теперь» в общих для всех событиях взаимодействия. Последовательность событий слагается в темпоральность. Историческая темпоральность складывается в процессе согласования действий различных людей, которые пока находятся в состоянии самоопределения по отношению к Богу, миру, другим людям и к себе. Их нерешительность и колебания в процессе самоопределения превращают историю в процесс повторения одних и тех же ошибок, которые ничему не учат. Такое состояние неопределенности самоопределения может продолжаться сколь угодно долго, соответственно вопреки всем ожиданиям конца света человеческая история также может продолжаться неограниченно долго.
Воля человека ограничена, поэтому способность к взаимодействию с другими людьми тоже ограничена. Это означает, что момент «теперь» индивидуального сознания может быть согласован далеко не со всеми моментами «теперь» других индивидуальных сознаний. Следовательно, должна выстраиваться последовательность разных согласований в событиях взаимодействия, которая и есть течение времени.
В отличие от человеческой воли воля Бога всемогуща. Бог может действовать везде. Это означает, что с действующей в моменте «теперь» волей Бога могут быть согласованы любые моменты «теперь» любого индивидуального сознания. Для Бога ничего нет в прошлом и всё непосредственно открыто в настоящем. Если для человека между событиями всегда есть дистанция ожидания, то для Бога нет дистанции ожидания, а все события даны непосредственно в настоящем моменте «теперь». Такая всеобъемлющая согласованность не уходящего в прошлое момента «теперь» со всеми другими моментами «теперь» любых индивидуальных сознаний есть вечность.
Действие человека ограничено историческим временем, а действие Бога – не ограничено. Следовательно, взаимодействие Бога и человека формирует новую темпоральность. Действие Бога в исторических событиях еврейского народа породило Священную Историю, которая не укладывается в историческое измерение, а потому пересекается с историческим временем только в ключевых событиях. Продолжающееся действие Бога в исторических событиях формирует особую эсхатологическую темпоральность, которая отличается от исторической темпоральности, хотя и пересекается с ней в отдельных исторических событиях.
Момент «теперь» как состояние сознания
Николай Карпицкий
Настоящее отличается от прошлого тем, что в настоящем моменте раскрывается действие свободной воли. Если представить себе физический мир, в котором нет никого, кто обладал бы свободной волей, то в таком мире настоящее и прошлое неразличимы. Впрочем, с позиции физики и так нет разницы в прошлом или в настоящем описываемый процесс.
Настоящий момент «теперь» – это состояние сознания как бытия, в котором раскрывается действие свободной воли. Воля взаимодействует с другой волей, и это взаимодействие становится событием в настоящем моменте «теперь». Из таких событий складывается новая темпоральность, которая отличается от темпоральности в физической картине мира.
Каждое индивидуальное сознание, в котором раскрывается свободная воля, обладает собственным имманентным моментом «теперь». В общей для всех событийной темпоральности жизни этот момент согласуется с другими моментами «теперь» в процессе волевого взаимодействия с другими индивидуальными сознаниями.
Темпоральность нашей человеческой истории – это согласование разных настоящих моментов «теперь», каждый из которых является состоянием сознания конкретного свободно действующего человека. Однако такое согласование может быть разным, а значит, возможны различные темпоральности с разными событийными рядами.
А если так, тогда можно, во-первых, обосновать различие между исторической и эсхатологической темпоральностью и тем самым преодолеть трудности в христианской эсхатологии, во-вторых, согласовать христианское понимание вечности, которая включает многомерную темпоральность, и восточное представление о сансаре, основанное на памяти прошлых жизней.
Митрополит Герцеговинский Афанасий (Евтич):
Эсхатон в нашей жизни
По-гречески «первое» мы называем protologia, а «последнее» — eschatologia. Ни один из этих терминов невозможно перевести точно. Технический термин для обозначения второго — «эсхатология», то, что касается конца времен, последних вещей. Но protologia, мне кажется, не имеет даже технического термина для перевода. Это слово относится к тому, что находится в начале времени или даже до начала времени. Можно говорить в простых понятиях пролога или эпилога к книге, однако реальность нашей жизни — не книга, даже если эта книга — Библия.
Недавно был впервые осуществлен перевод на сербский язык знаменитого «Потерянного Рая» Мильтона. Я был на презентации этой книги, и хотя ничего не могу сказать о ее поэтических достоинствах, могу сказать нечто о богословском подходе Мильтона к самой проблеме. Начнем с того, что сравним его подход к этой теме — с одной стороны, и православного христианского Предания — с другой.
Мильтоновский подход — это подход протологический, он рассматривает Библию, делая акцент на начале времени, на творении и на его первоначальном состоянии, тогда как я предпочитаю рассматривать Библию эсхатологически, через призму конца времени и последнего состояния творения. Согласно Мильтону — если говорить на другом, более простом языке — нечто произошло в прошлом, и то, что произошло в прошлом, определяет то, что происходит до сих пор. Напротив, позиция православного богословия такова: что бы не случилось в прошлом, это, конечно, важно, но то, что должно произойти в будущем — гораздо важнее.
Когда мне приходится говорить об этом со студентами семинарии, где я преподаю, я пытаюсь объяснить это на примере из области, хорошо знакомой европейцам, а именно футбола. Позвольте мне и сейчас воспользоваться тем же приемом. Рассмотрим тактику игры Марадоны, Линекера или Стойковича. Соперник забивает мяч или два в первой половине игры, и это, конечно, в известной степени определит стиль игры их команд. Марадона, или кто-то подобный, пока еще не показывает на что способен. В какой-то момент, однако, он вдруг, с большим мастерством, забивает один или два гола и к концу первого тайма сравнивает счет. Люди думают: если Марадона мог двумя точными ударами вот так запросто выправить положение в первом тайме, что же будет, если он в полную силу заиграет во втором?
Библия — это игровое поле чудес и знамений Божиих, однако самое важное в Библии — не чудеса Божии, не творение, не спасение народа Израильского и т. д., но скорее ее обращенность к последним временам, к тому, что Бог, Который с такой легкостью уже соделал в истории столь великие дела, еще будет творить.
Таким образом, то, что Бог делал в начале, менее важно — так к этому подходит Библия — чем то, что Он будет делать в будущем, в конце времен. Прекраснейшая книга, Песнь Песней, это книга о двух возлюбленных, в которой возлюбленный уходит, но влечет свою возлюбленную за собой. Так и в наших отношениях с Богом, только мы еще в первой половине игры; Бог влечет нас за Собой к более глубокому общению.
Многие дети, поистине, просто наполнены такой любовью. Она дарит им сладость и радость, и когда они станут взрослыми, их любовь неизбежно встретится с опытом креста. И если они останутся верными в своей любви и пройдут через жестокий опыт креста и воскресения, то вновь обретут детскую открытость. Тогда они будут жить в эсхатологическом времени.
Перевод А. Быкова, С. Зайденберга
* Metropolitan Athanasios of Hercegovina. The Eschata in Our Daily Life. Опубликовано с разрешения издателей по: Living Orthodoxy in the Modern World. Edited by Andrew Walker and Costa Carras, London, 1996, с. 37–49.
Митрополит Афанасий (Зоран Евтич) родился в 1938 г. в Брдарице, в центральной Сербии. Окончил в 1960 г. семинарию св. Саввы в Белграде и сразу был пострижен в монахи о. Иустином (Поповичем). Далее его учеба проходила в Афинском университете, тема его докторской диссертации — Экклезиология апостола Павла согласно Иоанну Златоусту. С 1968 по 1972 г. — профессор Свято-Сергиевского института в Париже, с 1972 г. заведует кафедрой патристики и церковной истории Богословского факультета в Белграде, активно участвует в публичных дискуссиях, публикациях и радио- и телевещании, особенно в диалоге со сторонниками марксизма и материализма. Был рукоположен в епископа Баната в Воеводине и с 1992 года переведен на служение в Герцеговину. Митрополит Афанасий — автор ряда книг, изданных в Югославии и Греции, включая Радостный Свет и Христос: Начало и Конец.
Эсхатон в зеркале заднего вида: интервью с политологом и поэтом Романом Унгерном
Автор иллюстрации – Александра Железнова (проект «Министрество черной металлургии»: https://vk.com/herreisen)
Роман, вы являетесь одним из апологетов теории «Нового Средневековья». Расскажите, в чем она заключается; что общего между Средними веками (рыцари, чума, осада крепостей) и тем миром, который мы можем наблюдать за окном?
Р.У.: «Новое Средневековье» – это не совсем теория, скорее, модель, помогающая увидеть ряд параллелей между сегодняшними реалиями и реалиями квазисредневековья, средневековья во многом фэнтезийного. В разных формах она встречается в трудах мыслителей от Новалиса, который «страшнее, чем Гитлер», до Бердяева, от Питирима Сорокина до Умберто Эко. Трактовка же «Нового Средневековья», которой придерживаюсь я, не претендует на особую философскую глубину – в отличие от визионерского потенциала.
Посудите сами. По всему земному шару корпорации и кланы чиновников все больше становятся похожи на феодальные графства и княжества, предшествовавшие национальным государствам, просто теперь они меньше привязаны к конкретным территориям и законам кровного наследования. А непримиримые идеологии разных «-измов», на которые в XX веке опирались сверхдержавы, продолжают становиться все более реквизиторными, их границы все сильнее размываются, когда речь заходит о реальной политической практике. Все выше поднимает голову Халифат. Глобализация же, идеи «открытого мира», гуманизма скрепляют независимые и часто враждебные друг для друга анклавы реальности, как некогда Папский Рим скреплял лоскутное одеяло христианского мира. Палитра психоактивных веществ и страхи перед ней за последние полвека выросли настолько, что преследование психонавтов сегодня мало чем отличается от средневековых гонений на ведьмаков и знахарок с их снадобьями и зельями. Да и вообще «охота на ведьм» – людей, нарушающих иной раз самим своим существованием табу того или иного общества, – часто принимает характер массовой истерии, из-за которой паладины от SJW, увы, иной раз становятся неотличимы от паладинов-традиционалистов. Управление информационными и финансовыми потоками окончательно превратилось в форму магии: уловление и наматывание чужого внимания на счетчик просмотров видеохостингов, гадание на «японских свечах» в биржевых играх, продажа тренингов по продаже тренингов и т.д. Непонятные простым смертным махинации позволяют, кажется, превращать в золото саму пустоту. Так же как средневековые герметисты заново открывали и реинтерпретировали утраченные сакральные коды античности, современные хаос-маги делают то же самое с наследием самих герметистов, оккультистов и эзотериков прошлых веков с поправкой на мозаичность современной культуры.
Как и во времена средневековых схоластов, в мире продолжают усиливаться эсхатологические настроения. Несмотря на то, что заигрывания с образом конца света по-прежнему успешно сублимируются в книгах, литературе и играх, каждый пролетающий поблизости от земли астероид или очередной конец очередного тысячелетнего календаря с каждым разом становятся все более массовыми медиа-феноменами.
Давайте остановимся на этом моменте подробнее: в своем видеоблоге вы неоднократно делали заявления о том, что мы находимся на пороге то ли «конца света», то ли некоего «нового Эона», «Жизни Новой». Это и есть ваш футурологический прогноз?
Р.У.: Я не даю футурологических прогнозов. Какой в этом смысл в мире, где пара часов перелета отделяет церновские ускорители частиц от лачуг, в которых до сих пор практикуется женское обрезание, а в поисковой выдаче цитата Филипа Дика о том, что «империя никогда не кончалась», может соседствовать с тезисом академика Левашова о том, что Римской Империи вообще не существовало? Топология пространства, времени, остальных априорий стали зыбкими, как завеса дымки над бездной. Примерно так же, как политическая сатира создается сегодня он-лайн теми, на кого она в предыдущие десятилетия должна была быть направлена, любые футурологические прогнозы давно стали ответвлением жанра фантастики. И чем дальше, тем меньше в этой фантастике остается научного. Это и есть подлинный Конец Истории. Не в том смысле, который вкладывал в этот термин Фукуяма – где с окончанием холодной войны человечество навсегда выбрало либеральный капитализм как оптимальный путь для развития и все метания между идеологиями остались в прошлом, нет. Я говорю о Конце Истории как разрыве цепи причинно-следственных связей между явлениями политики, экономики, культуры – распаде связи времен. Подлинный Конец Истории – место на краю семантического горизонта событий, декорированное аналогиями со средневековьем позапрошлых веков. Эсхатон. И мы, по большому счету, еще только вступаем в него, место, где прогнозы – в привычном понимании этого слова – более невозможны. Эпоху, предшествующую наступлению технологической, а следовательно, и ментальной сингулярности.
Т.е. мы приближаемся к вашему семантическому концу света (или все-таки сингулярности?), потому что меняется наше понимание природы времени?
Р.У.: И да, и нет. Я не говорю, что этот конец буквален, не говорю, что для тех, кто придет после нас, больше не будет возможности вернуться к более традиционному пониманию истории. Я говорю, что это уже не будет иметь никакого значения для поколения, к которому принадлежим мы с вами, и которое, по-видимому, успеет почувствовать на своей шкуре сдвиг темпоральной парадигмы. Смотрите, чтобы объяснить, что такое время, нам всегда приходится использовать пространственные категории. Так время в древних аграрных цивилизациях – циклическое, замкнутое, совпадающее с вечностью, несопоставимое с конкретными отрезками прошлого, настоящего и будущего; время в картине мира, сформированной христианским мировоззрением, – отведенный человеку интервал между началом и концом света, ограниченное линейное время в пределах одного гигантского цикла. Время Эсхатона и тем более последующей за ним сингулярности – явление, которое больше нельзя описать с помощью евклидовой геометрии, однако именно его предельная концентрация и станет концом старого мира. Когда человечество окажется там, мы по большому счету вообще не сможем больше утверждать, что оно откуда-то к чему-то приходило; вот в чем парадокс, понимаете? Скорее всего, изменится наш язык. Почти наверняка не обойдется без повторного изобретения колеса [смеется]. Пока же все, что нам остается – это лететь вперед по этому хайвэю в никуда, наблюдая, как в зеркалах заднего вида сгорает будущее, и играясь с лингво-дхармическими шарадами о том, что «времени нет». И в экскурсоводы тут впору брать не футурологов, а визионеров вроде Дэвида Линча или Эшера.
Что ж, а как представляете себе Апокалипсис лично вы в контексте модели «Нового Средневековья»?
Р.У.: Как я уже говорил, эсхатологические настроения рефреном проходили через Средние века. Об этом знают многие, но немногие понимают, что близость Последних Дней, Страшного суда, Апокалипсиса была тогда не просто предметом для теологических споров – речь шла о живом чувстве, смеси религиозного и бытового ужаса перед эпидемиями, природными катаклизмами и бесконечными усобицами, тянущимися десятилетиями. Примерно так же поколение холодной войны ожидало атомных бомбардировок и вечной зимы и ночи. Хотя образ ядерного гриба – рукотворного солнца, подводящего черту под «последней магической эпохой», – и выжжен у всех нас в подкорке, осмелюсь утверждать, что сегодня в массовом сознании он успел потускнеть под натиском информационного шума. Первичного бульона, который вот-вот заговорит голосами сущностей, которые станут ключевым звеном в сингулярной экосистеме… впрочем, это тема для отдельного разговора.
Вы спрашиваете, как представляю себе Апокалипсис лично я? Скорее всего, однажды утром я проснусь и, еще не успев открыть глаза, пойму, что мир сдвинулся так далеко, что я больше не могу этого выносить. Может быть, в этот момент в Шамбале перестанут петь мантры, удерживающие мир, может быть, лопнет последний луч Башни, в очередной раз изменится герцевая частота, из остатков света воздвигнется Последняя Статуя или распахнутся врата Хель, и великан Хрюм выведет Нагльфар в открытые воды? По-своему любой из этих вариантов может оказаться самым прекрасным из всего, что мы можем вообразить. При правильной подготовке.
Можете ли вы подробнее рассказать об этой подготовке? И, возможно, поделиться советами с нашими читателями, которым могут оказаться близки ваши идеи.
Мы здесь – чтобы уйти? Мы здесь – чтобы остаться, вернуться. Пресловутое Спасение – неизбежно индивидуальный акт, или возможно совершить его, только протянув руки к ближнему? Находится ли оно в пространстве свободной воли или все уже предопределено? Что вообще такое Спасение: бегство из мира Кеномы, попытка увести из него всех, кого сможешь, выбор остаться и переменить что-то, не покидая его? Апокатастасистический порыв максималистов Климента и Оригена или неспешный процесс прядения тиккун олам? Существуют ли для тебя гилики, психики и пневматики; кого брать на свой ковчег, отбывающий в космическую колонию с орбиты гибнущей колыбели человечества, а кого оставить за бортом? Чем отзываются в сердце слова «восстановление полноты Плеромы»?
Ответив себе на эти вопросы и с уважением принимая тех, кто имеет свои собственные ответы, вы найдете себя (а возможно, что и не себя одного) в пестром мире «Нового Средневековья», вступившего в Эсхатон. Конкретных же рецептов «что делать» я, разумеется, дать не могу.
Что, по-вашему, ждет всех нас по ту сторону Сингулярности, можете ли вы предположить, на что будет похож мир за ней?
Р.У.: Задумываясь о том, как закончится старый мир, я хочу верить, что он будет поглощен огнем, а не мраком. И что все живые существа, так или иначе, смогут найти свой путь к Жизни Новой. Что до мира Постсингулярности… у меня есть несколько версий на этот счет. Возможно, нас всех ждет переживание некоего всеединства, unia mistica, а главное – абсолютного неразрывного тождества сознания и всего явленного мира, исчезновение субъект-объектных отношений. Возможно, произойдет обратное – предельная индивидуализация, которая позволит каждому воздать самому себе по вере, после чего каждый, будь он хоть святым, хоть серийным убийцей, сможет стать Демиургом и создать собственный мир по своим лекалам, где ему никогда более не будут угрожать Другие. Возможно, произойдет переворот в архитектуре того языкового сознания, без которого мы бы не смогли затрагивать эти темы в нашей беседе и жонглировать бинарными оппозициями.
Можете ли вы дать какое-то напутствие нашим читателям-конфидентам? Или все же прогноз – не футуролога, но визионера?
С Романом Унгерном
беседовала Татьяна Тетерина
Дорогой читатель! Если ты обнаружил в тексте ошибку – то помоги нам её осознать и исправить, выделив её и нажав Ctrl+Enter.