если я умру что будет с моими детьми
Если я умру что будет с моими детьми
Я ужасно устала и не знаю как взять себя в руки.
Родилась дочь и через 3 месяца я узнала, что мой суженный спит с моей лучшей подругой.
жизнь которая и так не была красочной для меня просто взорвалась и стала горой пепла. Первый год я жила по инерции. Встала, приготовила, погуляла, покормила.
На данный момент мне становится все хуже и хуже. Каждый день невыносимо болит голова, все раздражает и я срываюсь на всех и все, постоянно тошнит, рвёт, головокружение, слабость что не встать с кровати, предобморочные состояния и тревога при любом выходе за порог (хотя не обязательно, дома эта тревога тоже проскакивает давольно часто). Обошла кучу врачей и ничего. Я перестала заботится о ребёнке даже на уровне инерции. Я забываю ее покормить, я с ней не говорю, а когда она подходит начинаю непроизвольно рыдать. Я уже очень давно совсем не хочу жить. Совсем не хочу. Но я понимаю, что если умру то ребёнок будет такой же несчастный как и я, хотя со мной она счастья тоже мало видит.
Ещё пол года назад у меня были планы, стремления. Сейчас я не вижу смысла. Я очень устала и боюсь, что все таки в один момент я перестану думать и просто выйду в окно оставив ее одну. Я вижу как поменялось отношение окружающих ко мне. Я осталась будто одна. Даже предстоящая свадьба только добавляет горечи, ведь я знаю, что я порчу этому человеку жизнь.
Я не знаю куда идти и кому что говорить, я только знаю, что я на финальной стадии.
Катерина здравствуйте.Милая понимаю как вам больно,но у вас есть дочь которой вы очень нужна.Возьмите себя в руки пожалуйста и подумайте о вашем ребенке если с вами что то случиться как она будет жить дальше.Как сложится ее дальнейшая судьба?Вы нужны вашему ребенку.Да больно но надо держаться,брать себя в руки.Смысл жизни у вас есть и это ваш ребенок.Каждая строчка вашего поста наполнена болью. Очень вам сочувствую, что вам пришлось с такой ситуацией столкнуться. Но у вас два пути: простить мужа и жить дальше, или развод, и девичья фамилия. Что вам ближе? Что лучше для вас? Я всегда ЗА сохранение семьи но когда есть что сохранять.Подумайте обо всем милая и держитесь ваша жизнь ценнее всего.Суицид это страшный грех,и очень много бывает не удачных способов когда человек не умирает а выживает и остается на всю оставшуюся жизнь инвалидом.Берегите себя Бог в помощь.
Милая Катенька! Хоть Вы и не поверите, но я Вас прекрасно понимаю! Сама еле восстанавливаюсь буквально из пепла после череды роковых жизненных ошибок и серьезной психической болезни. Около полугода назад и забрела на этот сайт в поисках способа самоубийства. Но. Наткнулась здесь на одно письмо девушки, которая описала свою сиротскую жизнь после самоубийства отца. Я была поражена. Обречь на это своего сына я не смогла! Кто защитит его против ярости этого мира?! Стала молиться и просить Бога.
Сейчас мне намного лучше, с Божьей помощью. Произошло чудо исцеления, по другому я это и назвать не могу. Появилась надежда! Появилась связь с Богом.
Живите, Катенька! Не оставляйте сиротой свою малышку!
Здравствуйте. Катюша, очень похоже на послеродовую депрессию. Это довольно частое явление и со временем пройдёт. Походите к психологу, психотерапевту. Со свадьбой не торопитесь, сначала важно восстановить здоровье. Берегите свою доченьку. Не каждой женщине выпадает счастье быть матерью. Держитесь. Здоровья вам!
Прошу Вас не предать мир, так как я всегда уверена, что всё что происходит к лучшему.Прошу Вас держаться.Я много раз чувствовала, что больше не могу двигаться дальше, но в конце концов моя жизнь обретала смысл.Пусть мне до сих пор интересно, что там, за пределами разума.
Поговорите с вашим суженым, обсудите Вашу ситуацию.Не думаю, что Вы портите жизнь мужчине.
Приблизительное время чтения: 8 мин.
В современном информационном мире о чужом горе мы слышим сразу и в подробностях. Это может быть горе человека незнакомого, о котором случайно узнал из новостей, либо горе того, кого знаешь лично, но не настолько, чтобы у вас был настоящий эмоциональный контакт. И нам подчас хочется что-то сделать, но мы абсолютно не знаем что.
И вот мы приносим свечи и цветы к месту случившейся трагедии, но чувствуем. этого недостаточно. А можно ли по-настоящему разделить боль с другим человеком? В особенности, если горе его — утрата ребенка. Ответить на этот вопрос мы попросили постоянного автора журнала «Фома» и психолога Александра Ткаченко.
Как помочь людям, которые не хотят есть, спать, думать, жить, потеряв близкого человека. если умер ребенок.
Лучше всего тут могут помочь специалисты-психологи. Но если такой человек оказался рядом с тобой, а ты ни разу не психолог, существует веками проверенный способ, описанный в Новом Завете: …плачьте с плачущими (Рим 12:15). В сущности, каждый из нас так или иначе оказывает психотерапевтическую помощь своим близким. Мы утешаем друг друга, стараемся поддерживать тех, кому сейчас плохо, что-то для этого говорим и делаем. Формы такой помощи могут быть разными, но непременным условием является искреннее участие в чужой беде.
Чтобы помочь, нужно взять на себя часть чужой боли, прочувствовать ее как свою собственную, заплакать с плачущим не просто «за компанию», а оттого, что ты реально вошел в чужое горе, принял его как — свое, и теперь тебе тоже от него больно.
Это трудно, на это способен далеко не каждый, но без такого искреннего участия ни о какой помощи не может быть и речи.
Потеря ребенка — самое страшное горе для матери. И тот, кто хочет оказать ей помощь в такой ситуации, должен ясно понимать, что для этого ему придется принять часть этого страшного горя в свое сердце, придется плакать, придется участвовать в чужом страдании, то есть — со-страдать. Если же такой готовности нет, а желание помочь есть, то лучше просто молиться о пострадавших, просить Господа послать им утешение, облегчение и крепость духа. Молитва, это ведь тоже — помощь.
Есть ли какая-то возможность утешиться? Что это должно быть — чтение Библии, участие в Таинствах?
Давать советы людям, потерявшим самое дорогое, имеет моральное право лишь тот, кто сам пережил подобную трагедию и нашел утешение в чем-либо, например — в чтении Библии, или в Таинствах. Я такого опыта не имею, поэтому ничего не могу сказать. Тут, на мой взгляд, не столько слова нужны, сколько личное участие, не столько говорить нужно, сколько — слушать, вбирать в себя услышанное, и просто — быть рядом с человеком. Так, чтобы он мог поплакать у тебя на плече и знать, что ты не будешь говорить всякие умности, а просто поплачешь с ним вместе.
А советовать что-либо вот так — издали, со стороны, на мой взгляд, очень сомнительное занятие.
А сможет ли обычный священник утешить в таком горе?
«Обычный» — вряд ли. А вот опытный, чуткий, способный к сопереживанию чужого горя — да, сможет. В Новом Завете есть удивительные слова: …Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! (2 Кор 1:3-4). Здесь выражена очень важная мысль: оказывается, утешить может лишь тот, кто сам пережил скорбь, получил утешение от Бога и теперь способен им поделиться с другими страдающими. Если священник имеет такой личный опыт скорби и утешения в ней, тогда он может и других утешить. Такой батюшка и в Библии найдет места, которые помогут пережить горе, и к Таинствам человека подготовит должным образом.
Само же по себе священство еще не делает человека способным к помощи в таких бедах. Это приходит не сразу и не к каждому.
Почему Бог отбирает детей? На что опереться при такой утрате человеку?
Странная постановка вопроса. Здесь Бог уподобляется чиновникам из органов опеки, которые отбирают детей у родителей по тем или иным причинам, которые можно рассматривать и обжаловать в случае несправедливого решения. Но где в Евангелии мы видим, чтобы Христос отбирал детей у родителей? Напротив — Он возвращает начальнику синагоги его дочь, отнятую смертью, воскрешает эту двенадцатилетнюю девочку, возвращает Наинской вдове ее умершего сына.
О посмертной же участи умерших и погибших детей один из самых почитаемых отцов нашей Церкви преподобный Ефрем Сирин пишет, что они у Бога прославлены даже выше святых:
«Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Эдеме, упитываются в Царстве! По сказанному Духом Святым (Иезек. 34, 14), пасутся они среди дерев, и Архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святого. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий. В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их. Кратки были дни их на земле; но блюдется жизнь им в Эдеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям».
Как продолжить жить, радоваться, благодарить, если в сердце обида на Бога, если внутренне упрекаешь его в жестокости и несправедливости?
Никак. С обидой в сердце вообще невозможно радоваться. А с обидой на Бога — и подавно. Это тупиковый путь, каким бы ни было огромным горе.
Радоваться жизни можно лишь, преодолев обиду. Когда мы обижены на близкого человека, самый верный способ сохранить эту обиду навсегда — прекратить с ним всяческое общение. Но когда мы хотим примириться, простить его и жить дальше без этой занозы в сердце, мы идем к нему и говорим: «Ты меня обидел, но я не хочу рвать с тобой отношения. Давай решать, как жить дальше». И очень часто в таком разговоре вдруг выясняется, что человек вовсе не хотел вас обижать, что вы ему тоже дороги и он готов сделать все, чтобы вы снова были вместе. Подобный опыт, наверное, есть у многих.
В ситуации, когда человек обиделся на Бога, все обстоит примерно так же. Если хочешь навсегда остаться с этой обидой и довести себя до болезни, безумия или самоубийства — порви с Богом навсегда, считай его жестоким тираном и палачом.
Но если хочешь вернуть себе радость бытия — обратись к Нему в молитве. Говори Богу все, что тебя тяготит, выговори Ему всю свою боль, возмущайся, предъявляй Ему свой счет, только — не рви с Ним, не отворачивайся от него.
Ведь и праведный Иов вел себя точно так же, когда его дети погибли и сам он лишился всего, что имел: Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму. Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою. (Иов 19:6-10). Пусть и твоя молитва будет с гневом и обидой, но все равно она связывает тебя с Богом. Не рви эту ниточку и тогда Бог сможет за нее вытащить тебя из этого страшного состояния.
Преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Молитва есть восхождение ума к Богу, или прошение у Бога того, что прилично». Неужели же следует посчитать неприличными вопросы — почему погиб ребенок, который был главной радостью твоей жизни, и как тебе жить дальше с этой утратой?
Мне кажется, следует обязательно обращаться к Богу, даже с обидой на сердце. Ведь ответ может получить только тот, кто вопрошает.
На заставке: фото Александра Гаврилова.
«Все умрут, а я останусь?»: как говорить с ребенком о смерти
Однажды каждый ребенок начинает задавать вопросы о смерти – неожиданные и порой пугающие для самих родителей. Как правильно отвечать на самые трудные вопросы и как разговаривать с ребенком, если утрата коснулась вашей семьи? Собрали универсальные советы.
Похожие материалы
Я начинаю неуверенно рассуждать о том, что все рано или поздно умирают, но перед этим можно прожить долгую и счастливую жизнь. «А ты? Разве ты тоже умрешь?» Собравшись с духом, я отвечаю: «Да, когда-нибудь это случится». Мой мальчик начинает горько плакать. Я утешаю его, пытаюсь отвлечь, но все напрасно. Моему ребенку нужен один ответ – нет, мама никогда не умрет. Что делать? Я уже и сама чуть не плачу.
Вопрос – ответ
Как правильно отвечать на детские вопросы, связанные со смертью? Конечно, ответ будет зависеть от мировоззрения и вероисповедания родителей. Но есть несколько универсальных правил:
«Осознание конечности и неотвратимости смерти – необходимый этап взросления ребенка, – комментирует Софья Ржаницына. – Если ребенок не проживет этот этап в детстве, это обязательно аукнется в более зрелом возрасте, и тогда справиться с этим будет сложнее».
Когда горе пришло в семью
Выше мы говорили о ситуациях, когда ребенок спрашивает о смерти гипотетически. А что делать, если горе пришло в семью – умирает или уже умер близкий родственник?
Во многих странах распространен ритуал прощания с умирающим. И взрослые, и дети получают возможность сказать уходящему все самое важное, и пережить потерю становится легче. Однако такой ритуал возможен, только если и родственники, и сам человек готовы признать, что уход неизбежен.
После смерти близкого родители сталкиваются с дилеммой: брать ли ребенка на похороны? Однозначного ответа на этот вопрос нет: все зависит от психологического состояния взрослых. Важно понимать, что ребенок на похоронах потребует от них дополнительных сил: он будет задавать вопросы, и нужно будет отвлечься от собственных эмоций.
Кроме того, дети во время похорон могут вести себя не так, как ожидают взрослые: не горевать, а громко комментировать происходящее или вовсе заскучать и проситься поиграть.
Если родители решили не водить ребенка на похороны, то в любом случае необходимо устроить ребенку ритуал прощания с умершим: через какое- то время привести ребенка на кладбище или, например, поставить в церкви свечку.
Ребенку сложно признать, что умершего человека больше нет рядом. Важно объяснить, что ушедший все равно остается в нашем сердце и воспоминаниях.
Что посмотреть – мультфильм «Тайна Коко», Disney О мексиканском празднике – Дне мертвых, совсем нестрашных приключениях мальчика в потустороннем мире и о том, как важно не забывать умерших и чувствовать связь со своей семьей.
Самый главный вопрос. Как рассказать ребенку о своей скорой смерти
По стуку в дверь многое можно сказать о человеке. Ко мне в кабинет разные люди стучат каждый день двадцать пять лет — я могу судить.
Здесь стук был спокойный, интеллигентный, без ничем не оправданной робости («Это ничего, что я тут стою?»), но и без нагловатой напористости («Смотрите, это же я к вам пришел, открывайте скорее!»).
— Здравствуйте! Я бы хотела сначала без дочери с вами поговорить, это возможно?
— Да, конечно, возможно, проходите.
Невысокая симпатичная женщина, мелкие правильные черты лица, косметики в меру, возраст определить трудно. Несмотря на макияж, вид усталый. Ее дочь я в коридоре толком не разглядела, но кажется — младший подросток. Начало подростковых фортелей, а мать не знает, как реагировать? Скорее всего.
— Ваша семья — это вы, ваша дочь…?
— Все. Еще старая кошка, ровесница дочери. Я подобрала ее котенком-подростком на улице, когда была беременна. У нее была в двух местах сломана лапка, она всю жизнь слегка хромает, но характер у нее хороший — бодрый и веселый.
После рассказа о хромом котенке моя изначальная симпатия к женщине еще увеличилась. Хотелось ей помочь.
— Мой муж умер шесть лет назад, погиб в автокатастрофе. Моя мама тоже скончалась, папа, возможно, жив, но я давно ничего не знаю о его судьбе. Они с мамой развелись, когда мне было одиннадцать лет, и он сразу переехал в другой город.
— Расскажите о вашей дочери.
— Ее зовут Анна-Мария. Так в свидетельстве о рождении. Нам обеим это очень нравится, она, когда знакомится, представляется иногда Аней, иногда Машей, а изредка и Марианной, смотря по настроению. Говорит, что Аня и Маша, конечно, похожи, но все-таки слегка разные. Аня побойчее и пожестче, а Маша лиричнее и добрее. Марианна же замкнута и слегка высокомерна. В целом у меня замечательная дочь. Не отличница, но учится очень хорошо. Особенно налегает на те предметы, которые ей нравятся — литературу, историю, языки. Хочет быть учительницей в школе, руководительницей кружка или вообще — преподавать где-нибудь и что-нибудь гуманитарное, точно она еще не решила. Ходит в класс своей первой учительницы, помогает ей, нынешние второклашки ее обожают…
— В мое время это называлось «вожатые», — сказала я. — И оно было весьма распространено. В каждом классе таких вожатых было три-пять человек. Почти на каждой перемене они бегали к своим подопечным. Была даже книжка о таком вожатом, кажется, она называлась «Чудак из пятого “б”».
— Жалко, что сейчас эта практика осталась в прошлом, — вздохнула женщина. — Даже в мои школьные годы этого уже не было. Мне кажется, это очень помогало детям взрослеть…
Я согласно закивала. Мне почему-то хотелось с ней соглашаться, несмотря на то, что я-то сама вожатой никогда не была и восторженно визжащих малышей в своей подростковости скорее побаивалась.
— Ее бывшая учительница даже несколько раз доверяла Ане вести уроки в своем классе, причем не труд или рисование, а прямо русский язык. И дети все внимательно слушали, и весь материал урока усвоили хорошо, учительница потом проверила и была довольна. Аня очень этим гордится, а Марианна даже слегка хвастается.
Обычно мне довольно скучно слушать об однообразных достижениях «замечательных детей», о которых так любят рассказывать некоторые родители. Но не в этом случае. Здесь мне было по-настоящему интересно.
Но что же ее все-таки ко мне привело? Что учудила замечательная, многоликая Анна-Мария-Марианна? Вариантов напрашивалось так много, что я решила даже не строить гипотез.
— Я просто оттягиваю момент, — как будто прочтя мои мысли, покаянно сказала мать Анны-Марии. — Простите.
— Все нормально, — возразила я. — Ваш рассказ о дочери важен и интересен. Что же с ней случилось теперь?
— На самом деле я пришла к вам с одним вопросом.
— Как мне сказать моей замечательной двенадцатилетней дочери, что я умираю?
Я ощутила пресловутые мурашки. Только пробежали они почему-то не по спине (как положено в хрестоматийном варианте), а по рукам — от плеч к кончикам пальцев. Как будто я должна была ими (пальцами) что-то сделать. Но что? Надо было хотя бы что-то сказать.
Как-то сразу я поняла, что тут нет места сомнениям («Вы уверены? Бывают же разные варианты…»), утешениям («Ну погодите, медицина развивается, может быть, лечение за границей…») и прочему психологическому хламу. Она все взвесила тысячу раз. У нее конкретный вопрос: как? А может быть, это даже не вопрос, а просьба.
Она опять прочла мои мысли.
— Да, я просто не могу. Аня, конечно, знает, что я больна, но не знает, чем и насколько серьезно. Все варианты исчерпаны. Лечение за границей — даже если собрать деньги, я просто умру там… или здесь, спустя несколько месяцев. И эти месяцы никому не принесут радости. Мой лечащий врач Аню знает. Он сказал: она взрослая, серьезная девочка, нельзя так ей не доверять, вы должны ее подготовить, что-то сказать, обсудить, дать какие-то наставления. Если не решаетесь сами, обратитесь к специалистам-психологам.
Муж и отец погиб, перебирала тем временем я, бабушка умерла, дедушка пропал без вести, господи, это что же — еще и детский дом?!
— Где будет Аня, если… когда вы умрете? Вы думали…
— Да, конечно. Тут все не так страшно. У меня есть младшая сестра, у нее двое сыновей. Сестра с Аней очень хорошо друг к другу относятся, и с братьями она обожает возиться. Мы с сестрой обо всем договорились, она возьмет опекунство, Аня и кошка будут жить с ними, нашу квартиру она будет сдавать, а деньги откладывать. Когда Ане исполнится восемнадцать, у нее будет и свое жилье, и какие-то деньги на первое время.
Я мысленно выдохнула. Разумеется, преждевременно.
— Я раз двадцать, наверное, собиралась ей сказать… Не могу! И вот, к счастью, узнала, что у нас в поликлинике есть психолог. Записалась, пришла. Можно, я теперь выйду, а ее к вам пришлю?
Мне очень хотелось отказаться. Но я согласилась.
Сразу, еще до того, как девочка представилась, поняла, что ко мне пришла Маша. Тонкая и лиричная. Я бы предпочла Марианну или хотя бы Аню. Но кто меня спросит.
Мы поговорили о том о сем. Девочка была такая, о какой мечтает любой родитель. Спокойная, лукавая, в меру послушная, сама делает уроки, ходит в магазин, помогает по дому, иногда забывает что-то сделать и извиняется, иногда получает двойки и их исправляет. С подружками весной и осенью гуляет во дворе, а зимой — преимущественно в ближайшем торговом центре. Второклашки Ольги Николаевны такие очаровательные и — вот удивительно! — все такие разные, и к каждому нужен свой подход, с кем-то поговорить, а кого-то и пощекотать… Кроме кошки у Маши еще три аквариума, ей нравится за ними ухаживать и наблюдать водную жизнь. Кошка тоже любит ее наблюдать, а когда была помоложе, пыталась рыбок ловить лапой и даже однажды свалилась в аквариум…
Наверное, у любого профессионала бывают моменты, когда он чувствует себя абсолютно беспомощным и хочет оказаться в каком-нибудь другом месте и заниматься каким-нибудь другим делом. Вот, для меня настал этот момент. Дальше тянуть было уже нельзя. Если сейчас кто-нибудь постучится в дверь и меня поторопит…
— Маша, твоя мама уже давно болеет…
— Да, я знаю, — я увидела, как Маша с сожалением попрощалась со мной и на сцену вышел кто-то другой. — Вы хотите мне сказать, что она умрет? Я не верю.
Кажется, у нее даже цвет глаз немного поменялся, стал темнее.
— Мы все умрем. Верь или не верь, — сказала я.
— Я не знаю (черт, надо же было действительно спросить, сколько ей дают врачи!)…
— Мне позволят за ней ухаживать? Я сумею.
— Думаю, да. Если это будет хоспис, ты сможешь ее навещать.
— А где я буду жить… потом? У тети? Или в детдоме? Я бы предпочла детдом.
— Муж тети не любит животных. И рыб тоже.
— Вряд ли тебе позволят взять в детдом кошку.
— Это правда. Но рыб, может, и позволят, для украшения.
— Теоретически да, но боюсь, тут могут быть проблемы с санэпидстанцией… — Господи, что я несу. — К тому же твоя тетя не позволит…
— Тетя добрая, хотя и не такая умная и красивая, как моя мама. И братишки мои ничего, только старший немного злой.
В дверь постучали следующие посетители.
Я встала, распахнула дверь, не глядя, рявкнула в сторону стучавшего:
— Ждите! Я вас приглашу! — и приглашающе кивнула матери Анны-Марии. — Зайдите!
Мать и дочь смотрели друг на друга. Потом обе посмотрели на меня.
— Обнимитесь и плачьте, если можете, — сказала я.
Вышла в коридор, извинилась: вам придется подождать. Люди что-то словили из воздуха, закивали: конечно, конечно, подождем…
Через какое-то время Маша попросилась в туалет.
— Мы вас задерживаем… — сказала мать.
— Я боюсь вас отпустить, но и удержать не могу, — честно ответила я.
— Знаете, что я вам скажу? Анна-Мария действительно на удивление совсем взрослый, сложившийся человек. Вы все ей дали. У вас получилось то, что у большинства современных родителей часто не выходит и к двадцатилетию. Я знаю, они ко мне жаловаться приходят. Вашей дочери мало лет, но она уже полностью снаряжена для дальнейшего пути.
— Это я вас не утешаю, из меня вообще утешитель хреновый, это я действительно так вижу и думаю.
— Когда детство короткое, в него поневоле все вмещается.
Аня, не входя, заглянула в кабинет.
— Мама, пошли. У нас еще дел много, а тут люди с маленьким ребенком ждут.
— Простите, прощайте, — улыбнулась женщина. — Она не хочет…
Что ей сказать напоследок? Здоровья? Удачи? Всего доброго?
Православная Жизнь
И вот мы приносим свечи и цветы к месту случившейся трагедии, но чувствуем. этого недостаточно. А можно ли по-настоящему разделить боль с другим человеком?
В современном информационном мире о чужом горе мы слышим сразу и в подробностях. Это может быть горе человека незнакомого, о котором случайно узнал из новостей, либо горе того, кого знаешь лично, но не настолько, чтобы у вас был настоящий эмоциональный контакт. И нам подчас хочется что-то сделать, но мы абсолютно не знаем что.
Как помочь людям, которые не хотят есть, спать, думать, жить, потеряв близкого человека. если умер ребенок.
Лучше всего тут могут помочь специалисты-психологи. Но если такой человек оказался рядом с тобой, а ты ни разу не психолог, существует веками проверенный способ, описанный в Новом Завете: «…плачьте с плачущими» (Рим 12:15). В сущности, каждый из нас так или иначе оказывает психотерапевтическую помощь своим близким. Мы утешаем друг друга, стараемся поддерживать тех, кому сейчас плохо, что-то для этого говорим и делаем. Формы такой помощи могут быть разными, но непременным условием является искреннее участие в чужой беде.
Чтобы помочь, нужно взять на себя часть чужой боли, прочувствовать ее как свою собственную, заплакать с плачущим не просто «за компанию», а оттого, что ты реально вошел в чужое горе, принял его как — свое, и теперь тебе тоже от него больно.
Это трудно, на это способен далеко не каждый, но без такого искреннего участия ни о какой помощи не может быть и речи.
Потеря ребенка — самое страшное горе для матери. И тот, кто хочет оказать ей помощь в такой ситуации, должен ясно понимать, что для этого ему придется принять часть этого страшного горя в свое сердце, придется плакать, придется участвовать в чужом страдании, то есть — со-страдать. Если же такой готовности нет, а желание помочь есть, то лучше просто молиться о пострадавших, просить Господа послать им утешение, облегчение и крепость духа. Молитва, это ведь тоже — помощь.
Есть ли какая-то возможность утешиться? Что это должно быть — чтение Библии, участие в Таинствах?
Давать советы людям, потерявшим самое дорогое, имеет моральное право лишь тот, кто сам пережил подобную трагедию и нашел утешение в чем-либо, например — в чтении Библии, или в Таинствах. Я такого опыта не имею, поэтому ничего не могу сказать. Тут, на мой взгляд, не столько слова нужны, сколько личное участие, не столько говорить нужно, сколько — слушать, вбирать в себя услышанное, и просто — быть рядом с человеком. Так, чтобы он мог поплакать у тебя на плече и знать, что ты не будешь говорить всякие умности, а просто поплачешь с ним вместе.
А советовать что-либо вот так — издали, со стороны, на мой взгляд, очень сомнительное занятие.
А сможет ли обычный священник утешить в таком горе?
«Обычный» — вряд ли. А вот опытный, чуткий, способный к сопереживанию чужого горя — да, сможет. В Новом Завете есть удивительные слова: «…Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих!» (2 Кор 1:3-4). Здесь выражена очень важная мысль: оказывается, утешить может лишь тот, кто сам пережил скорбь, получил утешение от Бога и теперь способен им поделиться с другими страдающими. Если священник имеет такой личный опыт скорби и утешения в ней, тогда он может и других утешить. Такой батюшка и в Библии найдет места, которые помогут пережить горе, и к Таинствам человека подготовит должным образом.
Само же по себе священство еще не делает человека способным к помощи в таких бедах. Это приходит не сразу и не к каждому.
Почему Бог отбирает детей? На что опереться при такой утрате человеку?
Странная постановка вопроса. Здесь Бог уподобляется чиновникам из органов опеки, которые отбирают детей у родителей по тем или иным причинам, которые можно рассматривать и обжаловать в случае несправедливого решения. Но где в Евангелии мы видим, чтобы Христос отбирал детей у родителей? Напротив — Он возвращает начальнику синагоги его дочь, отнятую смертью, воскрешает эту двенадцатилетнюю девочку, возвращает Наинской вдове ее умершего сына.
О посмертной же участи умерших и погибших детей один из самых почитаемых отцов нашей Церкви преподобный Ефрем Сирин пишет, что они у Бога прославлены даже выше святых:
«Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Эдеме, упитываются в Царстве! По сказанному Духом Святым» (Иезек. 34, 14), пасутся они среди дерев, и Архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святого. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий. В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их. Кратки были дни их на земле; но блюдется жизнь им в Эдеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям».
Как продолжить жить, радоваться, благодарить, если в сердце обида на Бога, если внутренне упрекаешь его в жестокости и несправедливости?
Никак. С обидой в сердце вообще невозможно радоваться. А с обидой на Бога — и подавно. Это тупиковый путь, каким бы ни было огромным горе.
Радоваться жизни можно лишь, преодолев обиду. Когда мы обижены на близкого человека, самый верный способ сохранить эту обиду навсегда — прекратить с ним всяческое общение. Но когда мы хотим примириться, простить его и жить дальше без этой занозы в сердце, мы идем к нему и говорим: «Ты меня обидел, но я не хочу рвать с тобой отношения. Давай решать, как жить дальше». И очень часто в таком разговоре вдруг выясняется, что человек вовсе не хотел вас обижать, что вы ему тоже дороги и он готов сделать все, чтобы вы снова были вместе. Подобный опыт, наверное, есть у многих.
В ситуации, когда человек обиделся на Бога, все обстоит примерно так же. Если хочешь навсегда остаться с этой обидой и довести себя до болезни, безумия или самоубийства — порви с Богом навсегда, считай его жестоким тираном и палачом.
Но если хочешь вернуть себе радость бытия — обратись к Нему в молитве. Говори Богу все, что тебя тяготит, выговори Ему всю свою боль, возмущайся, предъявляй Ему свой счет, только — не рви с Ним, не отворачивайся от него.
Ведь и праведный Иов вел себя точно так же, когда его дети погибли и сам он лишился всего, что имел: «Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму. Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою». (Иов 19:6-10). Пусть и твоя молитва будет с гневом и обидой, но все равно она связывает тебя с Богом. Не рви эту ниточку и тогда Бог сможет за нее вытащить тебя из этого страшного состояния.
Преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Молитва есть восхождение ума к Богу, или прошение у Бога того, что прилично». Неужели же следует посчитать неприличными вопросы — почему погиб ребенок, который был главной радостью твоей жизни, и как тебе жить дальше с этой утратой?
Мне кажется, следует обязательно обращаться к Богу, даже с обидой на сердце. Ведь ответ может получить только тот, кто вопрошает.