к признанию долга применяются правила о недействительности сделок
Применение положений п. 5 ст. 166 ГК РФ о недействительности сделки в судебной практике
Руководитель коллегии адвокатов «Комиссаров и партнеры», адвокат (адвокатская палата Санкт-Петербурга)
специально для ГАРАНТ.РУ
В п. 5 ст. 166 Гражданского кодекса закреплена одна из форм эстоппеля – правового принципа, согласно которому при наступлении определенных обстоятельствах лицо утрачивает право на возражение в обосновании своих притязаний.
Эстоппель можно назвать еще правилом коммерческой честности. Он запрещает переменчивое поведение сторон. Последствия его применение влекут за собой восстановление положения, существовавшего до того момента, когда кто-либо из участников сделки отклонился от выполнения установленной договоренности.
Законодатель установил, что заявление лица о недействительности сделки, действующего недобросовестно, в частности, если его поведение дает основание другим лицам полагаться на действительность сделки, не имеет правового значения.
Эта норма появилась в российском гражданском законодательстве сравнительно недавно. Введена в действие Федеральным законом от 7 мая 2013 года № 100-ФЗ. Причиной ее закрепления послужило огромное количество споров о признании сделок недействительными, значительная часть которых инициировалась недобросовестными лицами, стремившимися избежать исполнения взятых на себя обязательств.
С момента принятия нормы прошло достаточное количество времени и суды, в том числе высшие, определились со своей позицией по ее применению. Рассмотрим судебную практику, остановив свое внимание на следующих аспектах:
Из анализа судебной практики очевидно: если стороны приступили к исполнению договора, требование о признании сделки недействительной судом не удовлетворяется. Приведем примеры.
Ответчица в течение года выплачивала проценты за пользование займом и частично погасила основной долг. Суд пришел к выводу, что такое поведение дало основание полагаться истцу на действительность сделки и расценил заявленное ответчицей требование о признании сделки недействительной после предъявления к ней иска о взыскании задолженности по договору займа суд как злоупотребления правом на признание сделки недействительной.
Сторонами был заключен договор подряда. Подрядчик условия договора выполнил в полном объеме, что подтверждено документально, однако оплаты не получил. Судами установлено, что договор в силу ст. 168 ГК РФ является ничтожным, поскольку он вопреки требованиям Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» заключен ответчиком, являющимся субъектом естественной монополии, не по результатам открытого конкурса, открытого аукциона или иного способа закупки, предусмотренного действующим у ответчика Положением о закупке. Суды применили п. 5 ст. 166 ГК РФ и правильно исходили из того, что признание договора недействительным не освобождает ответчика, заказавшего и принявшего выполненные работы и услуги, от обязательства их оплатить. Суд оставил кассационную жалобу без удовлетворения.
Возражение заказчика о признании договора поставки недействительным последовало после его исполнения сторонами на протяжении года и при обстоятельствах, когда к стороне, предъявившей встречный иск, заявлены требования, связанные с его ненадлежащим исполнением и, следовательно, с недобросовестным поведением.
Отменяя решение суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции учел, что нарушения, допущенные самим заказчиком, не могут быть положены судом в основу признания договора недействительным по иску, предъявленному таким заказчиком.
Ответчик заявил в суде апелляционной инстанции о том, что договор аренды, на основании которого начислена спорная задолженность, является мнимой сделкой. Между тем он не оспаривает, что частично исполнял договор, внося арендные платежи за полученное в аренду имущество. При таких обстоятельствах, по мнению суда, ответчик в силу п. 2 ст. 431.1 и п. 5 ст. 166 ГК РФ не вправе ссылаться на недействительность договора аренды.
Суд пришел к выводу, что все приведенные ответчиком в кассационной жалобе доводы, направлены на уклонение от уплаты образовавшейся задолженности, поэтому оснований для отмены постановления суда апелляционной инстанции у суда округа не имеется.
Также суды признают недобросовестными организации, которые являются профессиональными участниками в сфере осуществления своей деятельности, в связи с чем осведомлены о правовых последствиях своих действий.
Страховая компания отказалась выплачивать страховое возмещение, ссылаясь на то, что условия заключенного договора страхования ответственности автоперевозчика за убытки, причиненные неисполнением (ненадлежащим исполнением) договорных обязательств отличается от положений п. 1 ст. 932 ГК РФ. Указанной нормой предусмотрено, что возможность застраховать риск неисполнения договорных обязательств должна быть прямо закреплена в законе, однако страхование ответственности перевозчика по договору автомобильной перевозки грузов законодательством не предусмотрено.
Суд пришел к выводу о недобросовестности поведения страховой компании, ссылаясь на то, что такие договоры заключаются страховщиком с любым обратившимся лицом на основании утвержденных организацией общими правилами. Страховая компания, являясь профессиональным участником рынка страховых услуг и считая себя добросовестным контрагентом, осознает правовые последствия данных договоров.
Отклоняя доводы ответчика о том, что дополнительные соглашения, которыми изменялись площади передаваемого в аренду объекта, являются ничтожными ввиду нарушения процедуры их заключения, суды приняли во внимание отсутствие в материалах дела доказательств того, что ответчиком заявлялись какие-либо возражения относительно подписания дополнительных соглашений в связи с несоблюдением процедуры их заключения или неполучения согласия собственника на передачу дополнительных площадей.
Суды отметили, что ответчик, будучи профессиональным участником гражданского оборота, при соблюдении стандарта поведения разумного и осмотрительного коммерсанта имел возможность установить несоответствие дополнительных соглашений требованиям законодательства, а потому после исполнения им условий дополнительных соглашений он лишается права оспаривания такого договора в силу положений п. 4 ст. 1, ст. 10, п. 5 ст. 166, п. 2 ст. 431.1 ГК РФ и правовых позиций, изложенным в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13 апреля 2010 г. № 16996/09, Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13 декабря 2011 г. № 10473/11, Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20 ноября 2012 г. № 7884/12, определении Верховного Суда Российской Федерации от 20 июля 2015 г. № 307-ЭС15-1642.
На сегодняшний день судебная практика имеет два случая, при которых п. 5 ст. 166 ГК РФ не применяется.
Суды отклоняют доводы сторон, о том, что сделка не может быть признана недействительной в силу закрепленного в гражданском законодательстве принципа эстоппель, если в результате заключения сделки нарушается публичный интерес.
Организации был предоставлен земельный участок на основании договора безвозмездного пользования земельным участком в нарушение норм Земельного кодекса.
Суд не применил эстоппель, посчитав, что в данном случае нарушены установленные действующим земельным законодательством принципы платности землепользования и соблюдения публичных процедур при предоставлении земельных участков государственной и муниципальной собственности. При этом суд указал, что применение судом в настоящем деле правил п. 5 ст. 166 ГК РФ по заявлению организации приведет к нарушению положений п. 3 ст. 1, ст. 10 ГК РФ.
Суд применил эстоппель, указав при этом, среди прочих оснований, что заключение подобных договоров не нарушает права третьих лиц и публичные интересы.
Суды не применяют эстоппель к требованиям о признании недействительными сделок по специальным основаниям, сформулированным законодательством о несостоятельности.
Вопреки выводам судов положения п. 5 ст. 166 ГК РФ, не дозволяющие оспаривать сделку ее стороне, которая давала другим лицам основание полагаться на действительность сделки, не применяются к требованиям о признании недействительными сделок по специальным основаниям, предусмотренным законодательством о несостоятельности. Данные специальные основания недействительности сделок направлены на защиту не столько интересов частноправового субъекта, являющегося стороной сделки, сколько на защиту его кредиторов (третьих лиц, не являющихся сторонами спорных правоотношений и не делавших каких-либо заявлений о действительности сделки).
Из представленных материалов можно сделать вывод, что анализируемая норма нашла свое применение и служит генеральным принципам гражданского законодательства, закрепленным в п. 3-4 ст. 1 ГК РФ, а именно добросовестности участников гражданских правоотношений при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и запрета на извлечение преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения. При этом соблюдается баланс между частными и публичными интересами.
Принимая во внимание позицию судов можно уверенно сказать, что лицо, приступившее к исполнению порочной сделки, зная об имеющихся дефектах, лишает себя права в дальнейшем оспорить ее действительность.
К признанию долга применяются правила о недействительности сделок
ГК РФ Статья 167. Общие положения о последствиях недействительности сделки
Позиции высших судов по ст. 167 ГК РФ >>>
1. Недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.
Лицо, которое знало или должно было знать об основаниях недействительности оспоримой сделки, после признания этой сделки недействительной не считается действовавшим добросовестно.
(абзац введен Федеральным законом от 07.05.2013 N 100-ФЗ)
2. При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.
(в ред. Федерального закона от 07.05.2013 N 100-ФЗ)
(см. текст в предыдущей редакции)
3. Если из существа оспоримой сделки вытекает, что она может быть лишь прекращена на будущее время, суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время.
(в ред. Федерального закона от 07.05.2013 N 100-ФЗ)
(см. текст в предыдущей редакции)
4. Суд вправе не применять последствия недействительности сделки (пункт 2 настоящей статьи), если их применение будет противоречить основам правопорядка или нравственности.
(п. 4 введен Федеральным законом от 07.05.2013 N 100-ФЗ)
Признание сделки недействительной
Если сделка противоречит действующим нормам права, закрепленным в законах и подзаконных актах, она недействительна. Недействительные сделки бывают ничтожными и оспоримыми. Ничтожные сделки недействительны, независимо от признания их таковыми судом. Оспоримые сделки признаются недействительными по решению суда.
Примеры и различия ничтожных и оспоримых сделок
Ничтожные сделки недействительны сами по себе и не требуют признания их таковыми через суд. Примеры ничтожных сделок:
Также ничтожные сделки бывают мнимыми и притворными (ст. 170 ГК РФ). Мнимые — это те, которые совершаются лишь для вида, а притворные — с целью прикрыть другую сделку.
Пример мнимой сделки: должник, не желая лишиться своего имущества переоформляет его на родственников, заключая договор дарения. При этом фактической передачи недвижимости не происходит: он продолжает проживать в «подаренной» квартире, платит за нее налоги и коммунальные платежи.
Пример притворной сделки: недвижимость передается якобы по договору дарения, то есть безвозмездно, а фактически продавец получает от покупателя деньги, или в договоре купли-продажи недвижимости указана меньшая цена, а по факту уплачена большая.
Притворная сделка ничтожна, а та сделка, которую она прикрывала — действительна.
Оспоримые сделки требуют доказательств, чтобы их признали таковыми. Оспоримость — это возможность признать сделку недействительной.
Например, если сделку заключил несовершеннолетний ребенок 17 лет, но ранее он был признан полностью дееспособным (эмансипация), тогда нужно будет в качестве доказательств предоставить соответствующее решение суда. Или сделка была совершена под угрозой, с применением обмана или насилия. Здесь также нужно доказывать в суде, что имели место эти факты.
Чтобы понять, оспоримая сделка или ничтожная, нужно читать в законе. Если прямо указано, что сделка является недействительной, значит это ничтожная сделка. Если же указано, что сделка может быть признана недействительной судом, то такая сделка оспоримая.
Порядок заявления требований по недействительным сделкам
Признать сделку недействительной и применить последствия ее недействительности может суд, соответственно нужно подать исковое заявление в пределах срока исковой давности.
Для ничтожных сделок в мотивировочной части иска указывается требование: применить последствия недействительности сделки. Требование о признании ничтожной сделки недействительной не обязательно, так как она ничтожна. Но суд может по своей инициативе признать ее недействительной и указать это в решении.
В случаях с оспоримыми сделками в иске заявляются два требования:
Физлицам обращаться нужно в районный суд. Госпошлина согласно п. 2, ч. 1 ст. 333.21 НК РФ составляет 6000 рублей.
Разъяснения применения судами некоторых положений гражданского кодекса, в том числе в части признания сделок недействительными и применении последствий недействительности сделок содержится в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 23.06.2015 №25.
Сроки обращения в суд по недействительным сделкам
Подать исковое заявление о применении последствий ничтожной сделки можно в течение трех лет после того, как началось исполнение этой сделки. Такой порядок установлен, если в суд обращается лицо, являющееся участником сделки.
Если же в суд обращается третье лицо, которое не является участником сделки, то трехлетний срок начинает отсчитываться с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о начале ее исполнения. Здесь нужно учитывать, что срок исковой давности в этом случае не может превышать десять лет.
Что же касается оспоримых сделок, то исковое заявление о признании такой сделки недействительной, а также о применении последствий ее недействительности можно подать в течение одного года.
Сроки исковой давности по недействительным сделкам регламентированы ст. 181 ГК РФ.
Основания недействительности сделок
Сделки недействительны или могут быть признаны таковыми судом по следующим основаниям:
Нарушение формы — например, несоблюдение требований о нотариальном заверении договора, или его государственной регистрации.
Нарушение содержания — если содержание сделки противоречит основам правопорядка и нравственности, например, мнимые или притворные сделки.
Нарушение воли — если сделка заключалась не по доброй воле ее участников или хотя бы одного из них, или если внутренняя воля сформировалась неправильно, например, под угрозой или обманным путем.
Нарушение субъектного состава — участники сделки не имели право на ее совершение, например, сделка совершена недееспособным лицом или при ее совершении превышены полномочия и т. д.
Последствия недействительности сделок
Согласно ст. 167 ГК РФ недействительная сделка не предусматривает наступления юридических последствий, кроме тех, что связаны с ее недействительностью. Считается, что лицо действовало недобросовестно, если знало об основаниях недействительности сделки.
Все полученное в результате недействительной сделки стороны обязаны возвратить друг другу, а в случае если сделать это невозможно, например имущество, полученное в результате недействительной сделки, уже продано, возместить другой стороне его стоимость.
Пример с брачным контрактом: если договор и какие-то его отдельные пункты признаны недействительными, то супруги обязаны вернуть друг другу все имущество, которое получили в результате соблюдения этого контракта.
Важно учитывать, что суд вправе не применять последствия недействительности сделки, если они будут противоречить основам правопорядка и нравственности. Например, если по тому же брачному договору один из супругов окажется в крайне неблагоприятном положении.
В чем разница применения последствий недействительности сделки с расторжением договора
Не следует путать расторжение с признанием договора недействительным и применение последствий недействительности сделки. Договор может быть изменен или расторгнут не только в силу его недействительности, но и по соглашению сторон или по решению суда.
В случае расторжения или изменения условий договора стороны не вправе требовать друг от друга вернуть то, что получили в период действия договора. А решение суда или соглашение о расторжении или изменении условий договора начинает действовать с момента его вступления в силу или подписания соответственно.
Вернемся к примеру с брачным договором, выше рассмотрен случай признания его недействительным и возвратом имущества.
Если же, например, супруги по собственному желанию решат расторгнуть договор, то его действие прекратится только после его расторжения. Имущество, полученное в период его действия, возвращать друг другу будет не нужно. А вот на имущество, которое они приобретут в будущем, условия расторгнутого договора действовать уже не будут.
Поэтому, чтобы определить с каким иском обращаться в суд: о признании сделки недействительной или о расторжении или изменении договора, следует исходить из понимания правовых последствий.
Примеры распространенных рискованных сделок
Примеры самых распространенных сценариев рискованных сделок в сфере операций с недвижимостью. Когда стоит насторожиться и на что обратить внимание и проверить правовое соответствие:
Как обезопасить себя от ненадежной сделки
Чтобы избежать неприятностей при совершении сделок с недвижимостью и других видов сделок, обезопасить себя от ненадежной сделки, следует скрупулезно проверять все предоставленные документы. При возникновении сомнений делать запросы в соответствующие государственные инстанции или обратиться к специалисту.
Для совершения безопасных сделок с недвижимостью лучше действовать через риелтора. При заключении других сделок, требующих особых знаний в области права, целесообразно обратиться к юристу или адвокату.
Признание долга vs прощение долга: к вопросу о единстве юридических конструкций
Как-то, разочаровавшись вынесенным судом решением, решил погрузиться в тематику признания долга в контексте его юридического значения применительно к исковой давности (ст. 203 ГК).
Выпускающий редактор, дама, подтвердила получение статьи. Затем воцарилась тишина на месяц. А после последовал отказ в публикации. Разумеется, мне стало интересно, а что же вышло не так, какими ошибочными путями я пошел. И я получил-таки блистательный по конкретности ответ от выпускающего редактора: «полагаю, что стройность изложения, недостаточная аргументация и противоречивость выводов». В этом ответе примечательно все: и ненавязчивое «полагаю» (читай: понятия не имею), и «стройность выводов» (поскольку реплика исходила от дамы, можно ли было ожидать, что речь не зайдет о «стройности»?).
Как бы то ни было на этом ответе я успокоился.
Сейчас же реализую свое первоначальное намерение опубликовать эту заметку именно здесь, кто знает, возможно, кому-то она и пригодится в юрпрактике, а может быть, в ней и есть что-то содержательное и даже «стройное».
При этом, несмотря на использование данного термина в тексте ГК РФ, ни в одной статье на раскрывается его значение, не приводятся характеристики данного правового акта. Это порождает естественные в такой ситуации вопросы относительно квалификации определенного действия как признания долга, в частности, среди таких вопросов в первую очередь можно назвать: кто может признать долг, при каких условиях, когда признание долга будет надлежащим, какова роль должника и кредитора в признании долга[1].
Если от российского гражданского законодательства, в котором данный правовой акт, по существу, только называется, но никак не характеризуется, обратиться к доктрине гражданского права, то и тогда не будет внесена необходимая ясность, поскольку специальных исследований этой юридической конструкции в российской доктрине почти нет, как правило, о признании долга говорят в контексте сделок, в особенности сделок односторонних[2], и допустимости характеризовать признание долга как одностороннюю сделку или считать его, как утверждает Е. А. Крашенниников с опорой на разработки немецких юристов, сделкоподобным действием[3].
Приведенные ситуации, а в юридической практике можно найти не мало других спорных ситуаций, обстоятельства которых не позволяют безусловно квалифицировать действие как признание долга, несмотря на их неоднозначность, все-таки должны разрешаться судом, если они становятся предметом самостоятельного или связанного с другим судебного спора. По этой причине Пленум Верховного Суда Российской Федерации (далее по тексту – Пленум ВС РФ) в нескольких Постановлениях высказался относительно отдельных спорных вопросов. Пленум ВС РФ принял Постановление № 43 от 29.09.2015г. «О некоторых вопросах, связанных с применением норм ГК РФ об исковой давности», в ряде пунктов которого (пп. 8, 20, 22, 23, 25) идет речь о признании долга. Также о признании долга говорится в п. 50 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», в котором признание долга охарактеризовано как сделка, и, наконец, в п. 71 Постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 (ред. от 07.02.2017) «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» утверждается, что заявление стороны о явной несоразмерности неустойки не следует квалифицировать как признание долга стороной.
Благодаря обобщению судебной практике ВС РФ удалось ответить на отдельные вопросы, связанные с реализацией конструкции прощения долга в гражданских правоотношениях, в частности, в п. 20 Постановления Пленума ВС РФ «О некоторых вопросах, связанных с применением норм ГК РФ об исковой давности» ВС РФ зафиксировал позицию, что акт сверки может свидетельствовать о признании долга, но только если он был подписан уполномоченным лицом. Можно допустить, что под уполномоченным лицом подразумевается обязанное лицо, как это обозначено в ст. 203 ГК РФ. Вместе с тем ВС РФ оставил без внимания вопрос о роли кредитора в признании долга, поскольку если говорить об акте сверки – в практике это не односторонний, а двусторонний документ – можно ли считать достаточным для признания волеизъявления одного лишь должника, выраженное в форме подписи на акте сверки, при отсутствии соответствующей подписи кредитора или наличии подписи неуполномоченного лица? Особенно в свете того, что исчисление исковой давности, в рамках которой кредитор вправе предъявить требование о защите нарушенного права, связывается со знанием не должника, а кредитора (ст. 200 ГК РФ)?
Насколько много лакун, не имеющих ни достаточной доктринальной проработки, ни единообразного разрешения в судебной практике, связаны с признанием долга, настолько более полными и ясными являются сложившиеся представления о прощении долга. Достаточно сказать, что определено место этого юридического понятия в системе понятий гражданского права: прощение долга является одним из оснований прекращения обязательства помимо его исполнения (ст. 415 ГК РФ). Отдельными исследователями, в частности, Е. А. Крашенниниковым[4], А. А. Павловым[5], В. В. Грачевым[6] достаточно убедительно продемонстрированы основания, по которым прощение долга следует квалифицировать не как одностороннюю сделку, а именно как соглашение между кредитором и должником в полном соответствии с основными европейскими кодификациями гражданского права[7],[8], проанализированы предмет, форма, кауза, осуществлено отграничение прощения долга от родственных договорных конструкций, прежде всего от договора дарения. По последнему вопросу уже достаточно давно Высший арбитражный суд Российской Федерации (далее по тексту – ВАС РФ) в одном из Обзоров практики сформулировал позицию, согласно которой «отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение, только если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара»[9], в последующем эта правовая позиция была подтверждена и в решении по делу, рассмотренному его Президиумом[10]. Из разъяснений ВАС РФ следовало, что прощение долга не совпадает с дарением и не является его разновидностью, взаимосвязь этих соглашений заключается в другом: прощение долга, то есть «освобождение одаряемого от имущественной обязанности», выступает одним из способов осуществления дарения, другими способами, по утверждению Е. А. Крашенинникова, являются, в частности, вещный договор, договор уступки права требования[11].
Из всех перечисленных и других вопросов, связанных с прощением долга, в том числе тех, которые обсуждались в правовой доктрине и встречались в судебной практике, в рамках заявленной темы значимо основание, в силу которого прощение долга является соглашением кредитора и должника, а не односторонним действием (односторонней сделкой или сделкоподобным действием) кредитора. В. В. Грачев приводит два таких основания, одно из которых – de lega lata, другое – доктринальное, основанное на анализе принципов российского гражданского права: «во-первых, прекращение обязательства односторонним волеизъявлением одной из его сторон возможно, только в случаях прямо предусмотренных законом, в то время как ст. 415 ГК РФ такого случая не предусматривает (ср. со ст. 410, 782, 1002 ГК РФ и т. д.). Во-вторых, освобождение от долга создает имущественную выгоду для должника. В условиях равенства субъектов гражданских правоотношений (п. 1 ст. 1, абз. 1 п. 1 ст. 2 ГК РФ) кредитор не может навязать должнику имущественную выгоду подобному тому, как даритель не обладает возможностью обогатить имущество одаряемого без согласия последнего (абз. 1 п. 1 ст. 572 ГК РФ)»[12]. То есть прощение долга не следует квалифицировать как одностороннее действие кредитора не только потому, что в иных предусмотренных ГК РФ случаях прекращения обязательства односторонним волеизъявлением достаточно четко формулируется односторонний характер правового акта кредитора, что является весьма показательным при зачете встречного требования (ст. 410 ГК РФ), но и, прежде всего, потому, что в этом случае происходило бы вторжение кредитора в имущественную сферу должника без согласия последнего, что является недопустимым при свободном гражданском обороте[13]. Последующее совершенствование гражданского законодательства подтвердило обоснованность этих рассуждений: Федеральным законом от 08.03.2015 № 42-ФЗ ст. 415 была дополнена п. 2, который недвусмысленно зафиксировал, что согласие (волеизъявление) кредитора, пусть и презюмируемое в качестве общего правила, является необходимым, чтобы прощение долга было надлежащим, то есть состоявшимся и прекращающим обязательство[14].
Признание долга не является основанием (способом) прекращения обязательства помимо исполнения, однако это не препятствует проверке применимости (наличия) названных оснований по отношению к этому юридическому действию. Согласно абз. 1 ст. 203 ГК РФ, течение срока исковой давности прерывается совершением обязанным лицом действий, свидетельствующих о признании долга. В действующем законе определенно указывается на одну из сторон – должника, последствием определенных действий которого является перерыв течения исковой давности, и ничего не говорится о кредиторе, который, как представляется, является (должен быть) адресатом признания. Вывод о том, что для кредитора юридически не безразлично действие (заявление) должника о признании долга, следует из системного толкования ряда статей ГК РФ (195, 199, 200) и доктринальных представлений об исковой давности, в соответствии с которыми начало течение срока, в течение которого субъект может получить судебную защиту своего права, обусловлено двумя моментами, когда кредитор узнал (должен быть узнать):
– о нарушении своего права;
– о том, кто является надлежащим ответчиком по его иску о защите нарушенного права,
то есть право на иск возникает, не только когда право нарушено и кредитор об этом узнал, но и когда ему известно, кому предъявить этот иск.
Таким образом, юридически значимым является не только знание кредитора о нарушении своего права, но и о том, кому следует предъявить иск, причем таким образом, чтобы по процессуальным основаниям не произошел отказ в его удовлетворении, то есть личность должника имеет значение для кредитора и его права на иск (по крайней мере в плане исковой давности). Если обратить эту ситуацию на должника, то в силу каких оснований для должника не должна иметь значение личность кредитора, когда он совершает действия, которые могут быть квалифицированы судом как признание долга?
В этом смысле вызывает интерес ст. 20 Конвенции об исковой давности в международной купле-продаже товаров (далее по тексту – Конвенция об исковой давности 1974г.), в которой определенно формулируется, что долг может быть признан только в письменной форме и только перед кредитором, то есть таким способом, чтобы кредитор определенно знал, что должник подтверждает свою обязанность перед ним. С этой точки зрения можно по-другому отнестись и к акту сверки взаимных расчетов, подписанному от имени кредитора неуполномоченным лицом или по крайней мере лицом, полномочия которого не подтверждены перед должником, например, исполнительным директором (если должник оспаривает полномочия или требует их подтверждения – до этого момента прерывании исковой давности не может произойти). Само по себе подписание акта сверки, даже уполномоченным от должника лицом, может еще не свидетельствовать о подтверждении долга, так как необходимо установить, было ли лицо уполномоченным от кредитора. Если в результате лицо окажется неуполномоченным, то и знание о том, что должник подтверждает долг, у кредитора сформироваться не может, следовательно, перерыва исковой давности не происходит[15].
В пользу этого вывода можно привести и другой аргумент: поскольку право на иск не может возникнуть без знания кредитора о том, кому вчинить требование о защите права, которое, по его мнению, нарушено, то вопрос об исковой давности, ее истечении, перерыве, приостановлении может быть поставлен только в рамках относительного правоотношения. Это правоотношение может быть изначально регулятивным, например, обязательством, и только «перерасти» в охранительное, но может и изначально возникнуть как охранительное (в частности, при нарушении вещного права, совершении деликта). Любое относительное правоотношение характеризуется индивидуальной определенностью, то есть поименованностью, его субъектов, которые знают друг друга[16], а когда точно известен адресат любого юридического действия, адресанту полагается сделать все необходимое (приложить максимальные усилия), чтобы адресат узнал о нем[17].
Приведенные обоснования позволяют сделать вполне определенный вывод: само по себе, с внешней стороны, признание долга должником, то есть совершение действий, свидетельствующих о его задолженности, не может рассматриваться как безусловно надлежащее. Для подтверждения долга юридически значимо получение этого признания кредитором, то есть формирование у него знания о том, что должник подтверждает свою задолженность перед ним.
В свете этого вывода можно представить и взаимосвязь между двумя родственным юридическими конструкциями: прощением долга и признанием долга.
Через прощение долга кредитор освобождает должника от имущественной обязанности как возмездно, так и безвозмездно для себя, при этом заявление (действие) кредитора нуждается в акцептовании, в ГК РФ – презюмируемом акцептовании, должником, без которого прощение долга не состоится. Через признание долга, напротив, должник подтверждает свою имущественную обязанность перед кредитором, позволяя ему таким образом быть уверенным в том, что его право требования будет принудительно защищено. Более того, в п. 2 ст. 22 Конвенции об исковой давности 1974г. предусматривается, что должник может в любое время в течение срока давности продлить этот срок путем письменного заявления кредитору, то есть допускается отступление от общего правила о невозможности изменения исковой давности волеизъявлением (-ями) стороны (сторон). В этом плане, опираясь на принцип равенства участников гражданского оборота, который был использован отдельными исследователями (Е. А. Крашенинниниковым, В. В. Грачевым) для обоснования договорной природы прощения долга, мы должны прийти к заключению, что без согласия кредитора как заинтересованного лица признание долга не может произойти. Если кредитор в силу каких-то причин будет возражать против признания – ему нельзя в этом отказать, так как последствия связаны с защитой его, а не чьего-нибудь права, и именно он вправе определять, как и когда его защищать и защищать ли его в принципе. Но это согласие, как и в случае прощения долга, следует рассматривать как презюмируемое при наличии заявления (действия) должника. Вместе с тем само заявление (действие), свидетельствующее о признании долга, должно быть надлежащим, то есть быть адресованным кредитору (его уполномоченному лицу) и определенно выражать намерение должника подтвердить свою задолженность. Как представляется, только при таких условиях можно с достаточными основаниями утверждать, что должен произойти перерыв исковой давности, но только если только кредитор не будет возражать против него.
[1] См. подробнее об этом, в частности, ст. Бисултанова Я.Х.-М., в которой частично обсуждаются обозначенные вопросы (Бисултанов Я.Х.-М. Действия, свидетельствующие о признании долга по ст. 203 ГК: теоретическая конструкция и соотношение с признанием долга по ст. 206 ГК // Закон. 2018. N 2. С. 175-191).
[2] Воззрения по этому вопросу М. М. Агаркова, В. А. Рясенцева, С. С. Алексеева, Е. А. Суханова, Е. А. Крашенинникова приводит Я. Х.-М. Бисултанов (Бисултанов Я.Х.-М. Указ. соч. С. 177-178). Определенным исключением является статья самого Я. Х.-М. Бисултанова.
[3] Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева. М., 2008. Т. 1. С. 434.
Сделкоподобное действие – это привычный термин для немецкой цивилистики; в нашей литературе благодаря усилиям М. М. Агаркова и О. А. Красавчикова утвердился термин «юридический поступок» (см. подробнее: Грачев В.В. К вопросу о правовой природе исполнения обязательства // Закон. 2012. N 9. С. 137-146).
[4] Крашенинников Е.А. Правовая природа прощения долга // Очерки по торговому праву / под ред. Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2001. Вып. 8. С. 43-58; Крашенинников Е.А. О прощении долга // Хозяйство и право. 2002. № 10.
[5] Павлов А.А. О прощении долга как способе прекращения гражданско-правовых обязательства // Універсітетскi наукові записки. 2007. № 1 (21). С. 97-103.
[6] Грачев В.В. Прощение вексельного долга // Очерки по торговому праву / под ред. Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2007. Вып. 14. С. 79-90.
[7] См. § 397 Германского гражданского уложения, ст. 115 Швейцарского обязательственного закона, ст.ст. 1285, 1287 Французского гражданского кодекса.
Несмотря на это и из ВГК в результате системного толкования его статей можно вывести, что прощение долга в рамках его норм следует квалифицировать как соглашение, а не как одностороннюю сделку: кредитор обязан принять надлежащий платеж (исполнение) (§ 1413), если он этого не сделал, то есть не осуществил принятие, «вредные последствия ложатся на него» (§ 1419). Таким образом, при надлежащем исполнении кредитор совершает юридическое действие – принимает исполнение, без него исполнение невозможно, даже ценой попадания кредитора в просрочку. В этом смысле, учитывая противоположную направленность прощения долга (отказа от права), и оставаясь в рамках исходных положений об исполнении обязательств, должник вправе (разумеется, не обязан) «принять прощение», то есть согласиться на него или высказать свои возражения.
[8] В связи с этим любопытно, что если ВГК одним из оснований прекращения обязательства называет отказ от права, что можно квалифицировать как прощение долга, то признание долга иногда заменяется термином признание права. Так, Г. Ф. Шершеневич одним из оснований перерыва давности считал «признание права со стороны нарушителя его, например, должник уклонявшийся от платежа занятого капитала, уплачивает проценты» (Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 137). В ГК РФ (ст. 203) используется термин «признание долга».
[9] п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 N 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств».
[10] «При прощении долга налогоплательщик должен представить доказательства направленности этих действий на получение дохода, о чем может свидетельствовать наличие у кредитора, освобождавшего должника от лежащих на нем обязанностей, коммерческого интереса в прощении долга, который, в частности, может выражаться в достижении соответствующего мирового соглашения, направленного на урегулирование взаимных требований. Прощение долга признается дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара» (Постановление Президиума ВАС РФ от 15.07.2010 N 2833/10 по делу N А82-7247/2008-99).
[11] Крашенинников Е.А. О прощении долга. С. 78.
[12] Грачев В.В. Указ. соч. С. 80.
[13] Родственная ситуация возникает и при реализации п. 2 ст. 313 ГК РФ, когда кредитор обязан принять исполнение вместо должника, если он допустил просрочку. В противном случае он сам окажется в просрочке. Буквальное толкование п. 2 ст. 313 ГК РФ не всегда допустимо, как считает А. В. Егоров, и может приводить к нарушению законных интересов кредитора (см. подробнее: Егоров А.В. Платеж третьего лица кредитору помимо его воли // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2016. № 8. С. 150-160).
[14] п. 2 ст. 415 ГК РФ сформулирован следующим образом: «Обязательство считается прекращенным с момента получения должником уведомления кредитора о прощении долга, если должник в разумный срок не направит кредитору возражений против прощения долга».
[15] В других терминах это формулируется так: «… внешний облик совершаемого действия должен быть способным создать у других лиц определенное представление, должен служить достаточным свидетельством. Таким образом, законодатель делает специальный акцент на том, что ключевое значение имеет не столько направленность воли должника, сколько то, как его действия воспринимаются разумным кредитором» (Павлов А.А. Основания перерыва исковой давности // Закон. 2019. № 1. С. 114).
[16] Данное заключение имеет своей предпосылкой признание разделения правоотношений на вещные и обязательственные (личные). Обсуждение обоснованности этого деления в данном месте могло бы увлечь в сторону от основной темы. Хотя в доктрине гражданского права имеются возражения относительно деления понятия правоотношения на вещное и личное, исследователи в основном все-таки обсуждают основания и пределы этого деления, высказываются против их противопоставления, но не отказываются от самого деления.
[17] Отсюда, в общем, проистекает существующее требование о необходимости доставки юридически значимого сообщения надлежащему лицу, при отсутствии которого правовые последствия для него не наступают (п. 1 ст. 165.1 ГК РФ); положение о том, что традиция считается состоявшейся, если вещь вручена (доставлена) приобретателю (п. 1 ст. 224 ГК РФ) и целый ряд других родственных гражданско-правовых норм.