как строить отношения с абьюзером
Блог / Как устроены абьюзивные отношения? И почему из них так сложно выбраться?
Автор: Екатерина Макарова, 16 августа (44 583 просмотра)
Материалов об абьюзивных отношениях, перверзных нарциссах, токсичных партнерах, злоупотреблении властью за последние несколько лет вышло немало. Но по-прежнему, когда в социальных сетях вскрывается очередная история об абьюзивных отношениях, в комментарии приходят люди, которые задают один и тот же вопрос «почему же вы не ушли от этого этого ужасного человека?» Наш материал — попытка рассказать о том, как чувствует себя жертва внутри таких отношений и «почему же она не уходит».
Давайте сразу договоримся о терминологии. Вам наверняка встречались люди, которые вас подводили, манипулировали эмоциями, обесценивали достижения, объявляли бойкот, срывали планы своей необязательностью. Эпизодические проявления «тёмной стороны» не называются абьюзом. У абьюзивных отношений есть несколько характерных черт: периодичность, цикличность, страх одной стороны перед второй.
Цикл абьюза
Абьюзивные отношения всегда (всегда!) развиваются по одному и тому же сценарию:
Идеализация. Абьюзер возносит жертву на пьедестал, идеализирует её. Такому потоку любви сложно противостоять, он сбивает с толку, хотя в голове всё время вертится вопрос «что с ним не так?» Абьюзеры слишком быстро признаются в любви и слишком стремительно завязывают отношения. Они могут предложить съехаться через месяц знакомства.
Примирение. Абьюзер пугается, что партнер оставит его, и начинается фаза «уничтожение сделанного»: в ход идут подарки, клятвы верности, отшучивание, обещания измениться, газлайтинг (отрицание случившегося).
Спокойствие или «медовый месяц». Этот период для жертвы одновременно самый тяжёлый и самый желанный. Именно в «медовый месяц» абьюзер может согласиться на консультацию у психотерапевта, провести время с ребёнком, помочь в делах, уверяет жертву в том, что «только благодаря тебе я меняюсь».
А дальше — по кругу (только уже без идеализации). Со временем слова и поступки становятся менее искренними, цикл насилия сокращается, всё начинает происходить на больших скоростях до тех пор, пока жертва не уйдёт от автора насилия, или же он не переключится на следующего человека.
Как чувствует себя человек внутри абьюзивных отношений?
Психологический абьюз не всегда легко распознать. Сложно поверить в то, что близкий человек, с которым ты играешь в открытую и пытаешься строить искренние отношения, оказывается патологическим вруном, не склонным к сочувствию, регулярно тебя подставляет и не учитывает твои потребности.
Признаки абьюзивных отношений:
Почему же из абьюзивных отношений так сложно выйти?
Возникает очень сильная эмоциональная связь, почти биологическая зависимость, основанная на непоследовательности, чередовании поощрения и наказания. Жертва остаётся, потому что готова терпеть всё ради вознаграждения. В психотерапии это называется травматической привязанностью. Агрессор превращается в источник самых сильных эмоций, и жертва невольно впадает в зависимость от его одобрения, а потеря этих отношений начинает восприниматься как катастрофа.
Если же жертва всё-таки решается уйти, долгое время она находится в апатии, потому что любые другие отношения кажутся ужасно скучными, так как не вызывают такого сильного эмоционального всплеска.
Как быть?
Любопытно, что люди, имевшие опыт абьюзивных отношений, отмечают, что в самом начале отношений им снились странные сны, предупреждающие об опасности, они отмечали странные соматические проявления, находясь рядом с агрессором. Поэтому главный совет — доверие себе, собственному телу и интуиции.
То, что происходит с людьми, пережившими абьюз, — тема для отдельной статьи. Человеку нужно возвращать чувство собственной ценности, чувствительность, вкус к жизни, учиться замечать «скучных» людей. В терапии важно поддержать такого человека и дать ему понять, что это не его вина; отследить, какая травма привела человека к абьюзеру, почему ему так необходимо подтверждение собственной ценности в чужих глазах.
Ещё одна проблема — непроявленная ярость. Абьюзера хочется наказать, отомстить ему, потому что просто забыть и пойти дальше не получается. Эту ярость нельзя игнорировать, ей нужно дать место в терапевтическом пространстве и понять, как с ней обходиться.
«Жизнь с абьюзером»
Иногда «в интернетах» можно встретить истории, которые долго не отпускают. Так недавно увидела в женской группе шокирующее, но типичное обсуждение. Женщина задумалась о разводе и спрашивает совета – в соцсети, у посторонней публики. Аккаунт не фейковый, то есть вопрос – не просто накрутка активности в комментариях. Итак, дама больше 20 лет – на минуточку – в браке, детей вырастила, а теперь «стала читать психологов» и задумалась о том, что муж её – «психологический тиран». Руку на жену не поднимал, но часто молчалив, а временами раздражителен. Иногда замечания делает.
«И я поняла, что это типичный абьюз, а я живу в состоянии жертвы, мне нужно из этого выйти».
Хор сочувствующих громко мотивирует даму в стиле: «Молодец, давай, ты сможешь!» – и лишь пара комментаторов задумалась, точно ли её сиюминутное «озарение» равноценно двадцати годам супружества…
Сегодня «абьюз» – это такая универсальная отмычка, которой взламывается, наверное, едва ли не половина «бывших» браков. И речь совсем не о физическом насилии, которое является очевидным злом и объективным фактором распада семьи, с чем никто и не станет спорить. Речь о всевозможных психологических подвидах «насилия».
Внимательно изучив пару постов психолога в соцсетях, женщины задумываются о том, что стали жертвами, например, «репродуктивного насилия» – это, в их представлении, когда муж с излишним постоянством предлагает родить второго ребенка. А после подписки на блог психолога оказывается, что ты вообще жертва Синей Бороды: муж не согласен с твоим видением проблем («газлайтинг»), указывает тебе на недостатки («унижение»), говорит, что «тоже устает» («обесценивание»), повышает голос, когда ты слишком эмоционально настаиваешь на своем («запугивание»), отдает не всю зарплату или иногда удивленно спрашивает «Где деньги, Зин?» («экономическое насилие»), говорит мало комплиментов и не всегда поддерживает (снова «обесценивание», а еще «эмоциональная холодность – признак социопата»).
«Нет, а что, разве они, эти мужчины, так не делают?!» – возмутятся читательницы. Делают. И мы делаем. А иногда их действия действительно приобретают не вполне здоровые формы.
Например, доводилось слышать от общих знакомых историю молодого и не в меру «патриархального» мужа, который пытался запретить работать жене – выпускнице МГУ, грамотному экономисту, насколько помню. Так юный «патриарх» понимал «православный идеал» жены, но почему-то не позаботился предъявить этот идеал до свадьбы. Проблему, рассказывают, решали с привлечением аж двух духовников. Что это – явный перекос и злоупотребление супружеским доверием? Определенно. Гордыня и недостаток жизненного опыта? Конечно. Абьюз и повод «делать ноги», потому что «абьюзера не изменишь»? А вот здесь я бы поспорила.
Чем опасен взгляд на проблемы в браке исключительно через призму «абьюзивных отношений»? Тем, что этот взгляд изначально не оставляет шанса данному браку. С точки зрения теории, «абьюзивные отношения» – это, например,
«отношения, в которых партнёр нарушает личные границы другого человека, унижает, допускает жестокость в общении и действиях с целью подавления воли жертвы. В таком типе отношений жертва и агрессор не меняются местами, жертва не может выйти из этих отношений».
Причем здесь под нарушением границ можно понимать как действительно патологическое поведение, так и… примерно всё. Например, чрезмерную опеку – или чрезмерное критиканство, контроль за семейными расходами – или отказ от обсуждения расходов, даже комплимент иными психологами понимается как нарушение границ и оценочное суждение. А еще – как «гендерный шовинизм», вы не знали? Вот, осторожней теперь с комплиментами.
А если серьезно, проблема «абьюзивной» парадигмы в том, что само понятие абьюза – предельно расплывчато, а вот сценарий действий для «жертвы абьюза» – предельно конкретен, задача одна – «выйти из абьюзивных отношений». Именно выйти, а не изменить их. Ведь абьюзер – опять же с точки зрения теории – не меняется. Проще говоря, при большом желании можно назвать абьюзивными практически любые отношения – и тем самым дать себе индульгенцию на развод.
Сценарий действий для «жертвы абьюза» – предельно конкретен, задача одна – «выйти из абьюзивных отношений»
Чувствуете логику? Вот, допустим, есть у вас муж-перфекционист, склонный временами «побубнить» и покритиковать ваши действия. А во всем остальном, допустим, он примерный семьянин: любит вас, заботится о детях и хозяйстве, но да – временами невыносим. С точки зрения христианства, ваша задача – любить мужа и по любви помочь ему постепенно преодолеть его склонность ко греху осуждения, пустого критиканства и уныния, из-за которого всё видится в черном цвете и тянет на придирки. А вторая ваша задача – научиться с юмором и миром (смирением) относиться к критике, если супруга всё же снова «прорвало». Это путь совместного христианского возрастания в семейных отношениях, взаимного преодоления проблем и взращивания супружеской любви. Но с точки зрения теории абьюза ваша задача – развестись. А если вы сохраняете брак, то вы просто «коснеете в позиции жертвы», и это – прямо-таки преступление. Такая, по сути, психологическая манипуляция: «Давай, разведись, докажи, что ты не жертва и умеешь выходить из зоны комфорта!»
Повторюсь, речь не идет о том, что нужно, стиснув зубы, смиряться с настоящими патологиями и сохранять нездоровую семью, терпя физический абьюз, опасный для жизни и здоровья. Речь о том, что непродуктивно объявлять «абьюзом» всё, что нас не вполне устраивает в поведении ближнего.
С точки зрения православной традиции, христианин, хотя и порабощен различными грехами, с помощью Бога способен от них постепенно освобождаться и меняться. Этими порабощающими грехами могут быть и гордыня, толкающая нас навязывать супругу или супруге свою волю («нарушать границы»), и раздражительность, и жадность, и самоугодие, и лень – да много чего.
Но если внутри семьи нет грехов, опасных для детей и супруги (физическая агрессия или наркомания, например), то задача христиан – хранить, «шлифовать», улучшать отношения в браке, любить и постепенно перевоспитывать самих себя и друг друга. А вот при взгляде через призму абьюза – возможна лишь капитуляция, отказ от решения проблем, развод. Проще говоря – лечение головной боли при помощи гильотины.
«Абьюзер всегда слабее жертвы, морально и психологически». Как пережить домашнее насилие
Психолог Марина Баталина — о том, как помочь себе или близким, которые терпят издевательства внутри семьи.
Психологи называют это явление абьюзом. Абьюз — термин, произошедший от английского abuse, «ненормальное использование», «злоупотребление» «жестокое обращение». Такая модель поведения характерна для близких отношений. Любовных, семейных, детско-родительских. Агрессор и жертва всегда связаны и зависят друг от друга. Но абьюз — это не нормально. Недаром к домашнему насилию приковано внимание и общественников, и власти. Как пережить его, как выйти из этой ситуации без тяжелых травм и почему многие жертвы думают, что заслужили такое обращение — с такими вопросами мы обратились к психоаналитику Марине Баталиной.
Мы предлагаем вам высказаться и рассказать свои истории: пишите на адрес permyakova@revda-info.ru (конфиденциальность мы сохраним).
О собеседнике. Марина Баталина, психоаналитически ориентированный психолог (стаж: свыше шести лет), член Союза профессиональных психоаналитиков. Образование: факультет психологии УрГПУ, специализация: социально-психологическая реабилитация. Прием: ул. Карла Либкнехта, 66, 2 этаж, тел. 8(909)704-20-97.
— Как понять, что происходящее со мной — это абьюз?
На третьем этапе, выплеснув всю яростную и агрессивную энергию, абьюзер способен вновь восстановить контроль над собой и своими действиями. И так как жертва жизненно необходима агрессору, он всячески старается восстановить и поддержать связь и усилить зависимость жертвы от себя. На четвертом этапе, который часто называют очередным медовым месяцем, агрессор предстает любящим, заботливым и внимательным партнером. Он четко знает, что именно хочет слышать и получать его жертва, и дает это ей. Таким образом еще сильнее насаживая жертву на крючок.
Абьюз бывает психологическим: это оскорбления, шантаж, угрозы, запугивание, убеждение жертвы в ее неполноценности.
Рисунок Ирины Рубцовой.
Мама всегда говорила, что любит меня и таким образом воспитывает, чтобы я выросла достойным человеком и добилась всего того в жизни, чего она не смогла. Видимо, поэтому я ходила везде: в художку, в музыкалку и т.д., кроме танцев, на которые я всегда мечтала ходить, — по ее словам, я бы не справилась и ее бы опозорила.
И что в итоге: сбежала из дома, когда мне исполнилось 18 лет, вспоминаю с содроганием то время, когда ходила из-под палки в музыкалку и художку, ничем этим не занимаюсь. Сейчас мне за 30, есть дочь, никогда не поднимала на нее руку.
Моего папы давно нет в живых, но есть прекрасный муж, характером похожий на папочку (не зря говорят, что девочки выбирают себе в мужья тех, кто похож на их отцов). И когда я становлюсь похожа на свою мать (это проявляется в крике), он сглаживает углы, успокаивает. За что ему огромное спасибо.
— Как понять, что мне нужна помощь?
Самому часто сложно самостоятельно заметить, что в отношениях что-то не то. Бьет — значит любит. И если у человека с детства была лишь подобная картина мира и лишь такая ущербная модель семьи, то гарантия, что свою семью он создаст именно по этому сценарию, почти стопроцентная. Часто абьюз имеет нарастающий характер. То есть начинаться может все с пары оскорблений, а развиться в систематические жесточайшие побои. Разумеется, когда речь уже заходит о физическом воздействии, это самый последний и самый опасный сигнал для вас, как для жертвы. Важная характерная черта абьюза — это его систематическое проявление агрессором и четкая структура протекания всего цикла.
— Почему один насилует другого?
— Абьюзер всегда слабее жертвы, морально и психологически. Он, как кишечный паразит, способен выжить, только когда рядом сильный носитель. Когда речь заходит о домашнем насилии, почти 100% гарантия того, что в анамнезе агрессора было тотальное состояние жертвы в детском возрасте. Агрессор мечтает поскорее вырасти и вырваться из адского окружения и своего бессилия, избавиться от боли, которую причиняли ему его значимые взрослые. Будь то мама, папа, бабушки или дедушки. Но бесследно такой опыт не проходит. Повзрослевшая бывшая жертва бессознательно становится на место своего мучителя. Это едва ли не единственный знакомый ей способ справляться с внутренним напряжением, скапливающимся в повседневном круговороте проблем.
Рисунок Ирины Рубцовой.
…У нас большая разница в возрасте, он старше. Когда ухаживал: было очень красиво, и цветы, и поездки в интересные места, и красивые слова, даже стихи мне писал. Уже потом я узнала, что для абьюзера это — норма, гиперзаботливость и нежность во всем.
Я — в жизни веселая, уверенная, общительная — сидела на работе допоздна, заставляла себя идти домой, потому что там меня ждали унижения и слова, что я «безрукая, тупая, безмозглая», — и дальше только матом, и так постоянно.
Хотя к тому моменту у меня прошло все: и любовь, и привязанность, и желание, все сгорело, осталась только ненависть. И жуткое отвращение, даже не верилось, что я могла когда-то с ним спать, что сказала «Да» в загсе и родила ему детей.
Помню, как пришла домой с работы, а он пьяный спал на диване. Пошла купать дочь, которая чем-то была недовольна и стала кричать. Он вскочил и кинулся ко мне, ругаясь самыми грязными словами, стал вырывать телефон, крича, что сейчас разобьет его об стену. Я успела набрать маму, она слышала, как я ору, закрывая шею руками, потому что боялась, что он меня задушит. Дочь выскочила из ванной, голая, в пене, накрыла меня собой, кричала: «Не трогай маму!». Только тогда он отстал.
Я терпела это полгода. Дважды вызывала полицию. Сотрудники-мужчины откровенно улыбались, когда я, плача, рассказывала о происходящем: в словах и взглядах читалось, мол, «сама довела». Приехавшая на вызов патрульная-девушка только разводила руками и глядела сочувственно на синяки на моих руках: «Он прописан, мы ничего не можем сделать».
Когда убьют — приходите.
Тогда я поняла, что мне никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не поможет. Только я сама.
Мне хватило духу просто выставить его из нашей общей квартиры, он ушел к бывшей жене. Я не знаю, что он делает, чем занимается, мы не общаемся совсем. Он исправно платит алименты, которые я запросила в суде, и это все, что мне нужно о нем знать.
Сейчас у меня есть мужчина (новые отношения получилось начать только спустя год — все это время был страх, что история повторится), он совсем другой, не позволяет себе грубых слов. И все равно иногда я ловлю себя на мысли: а вдруг я опять что-то сделаю не так и он, такой добрый и милый сейчас, размахнется и ударит меня? Я очень этого боюсь.
— Можно ли смириться и жить в такой ситуации?
— Можно ли переделать человека, причиняющего мне боль?
— Это самая частая ошибка жертвы: в период примирения считать, что абьюзер изменился. Что он осознал весь ужас своего поведения и больше никогда не будет так с вами поступать. Но помните: любую патологию поведения или невротический симптом самостоятельно без посторонней профессиональной помощи почти нереально исправить. Ведь вы же не станете оперировать себе больной орган в домашних условиях, на кухне с подругами/друзьями под алкогольной анестезией? Психика — очень тонкая организация, имеющая свои законы функционирования, разобраться в которых зачастую не под силу человеку, далекому от психологии, внутренней гармонии и желания самопознания. Но — жертва уже задумалась о неуместности такого отношения к себе, начала работать над собой, вышла из созависимых отношений, а абьюзер сохранил способность к более глубоким эмоциональным связям, он, потеряв значимую жертву безвозвратно, начинает медленно двигаться в сторону развития тоже. Как бы вслед. Но это крайне редкие случаи.
Рисунок Ирины Рубцовой.
…Когда он начал меня бить, я сейчас не вспомню, хотя пытаюсь. Начиналось все, как у многих: начали встречаться, мечтали жить вместе, создать семью. Везде ходили вдвоем, держались за руки. Мне всегда нравилось, что он держит меня за руку. Тогда это казалось проявлением любви, много позже я поняла — это было желание все контролировать.
От этого тотального контроля и начались проблемы. Он хотел знать все: кто и что мне пишет, с кем и о чем я говорю по телефону, в чем я пойду на работу. Даже одежду подбирал сам. Задерживаться на работе было нельзя, а не взять трубку — сродни тяжкому преступлению.
Сначала он не позволял себе бить меня по лицу. Выкручивал руки. Душил. Пинал ногами. Но лицо не трогал. Потом перешел и эту грань. Разбитые и постоянно опухшие губы приходилось закрашивать яркой помадой, через нее не видно их синюшность. А после одной из ссор под глазом растекся внушительных размеров синяк. Спрятать его не удалось ни одной тоналкой. На работе что-то вдохновенно врала. Мне верили. Я не создавала впечатление жертвы домашнего насилия. Идти за помощью к родным или в полицию было стыдно.
Все ссоры всегда проходили за закрытыми дверями. На людях он старался держать себя в руках. Понимал, что могут заступиться, и тогда получит он. Но ни разу за меня не заступились. Однажды, когда он бил меня в машине, мне удалось вырваться и выскочить на дорогу. Я бежала вся в слезах. Он бежал за мной. Ни одна машина не остановилась. Никто даже не попытался помочь. Хотя был день.
Он мог взорваться в любую секунду, потому что я ответила не так, как он хотел. Или ему показалось, что я слишком мило улыбнулась знакомому. Или долго смотрела на незнакомца.
Выламывал мне руки прямо посреди оживленной площади. А сколько было разбито телефонов — не сосчитать. Не были помехой даже дети, которые не раз становились свидетелями скандалов. И я все прощала. Сначала, потому что любила его безумно, думала, что это в последний раз, ведь он так плакал, так раскаивался. Потом — от страха, что останусь одна с детьми. Да и просто боялась его. Страшно было сказать, чтобы он уходил. А вдруг убьет или сделает инвалидом?
Несколько месяцев, как мы развелись. Спасибо маме. Приехала неожиданно в гости, а там я с замазанными синяками под обоими глазами. Поняла все сразу. Собрали вещи, уехали к ней. Он до сих пор просится обратно. Уверяет, что изменился, что больше никогда меня не тронет. И самое страшное, я понимаю, что готова вернуться. Но пока держусь. Пока всплывают в памяти все те картины, когда ты в собственной квартире лежишь на полу, кругом осколки разбитой посуды, больно впиваются тебе в тело, а твой самый любимый и родной человек пинает тебя ногами.
— Кому нужна помощь — мне, человеку, причиняющему мне страдания, нам обоим?
— В первую очередь помощь нужна тому, кто в ней нуждается. То, что этот механизм патологический и требует работы над собой, это безусловно. Но насильно мил не будешь. Абьюзеру так удобно и привычно жить, это понятный для него механизм. Перенятый из привычной модели семьи и картины мира. Именно для стабильного использования без перебоев знакомого патологического приема он старается как можно сильнее привязать к себе жертву. В том числе внушая ей ее никчемность, невменяемость. Поэтому чаще за помощью обращаются близкие жертвы, а не сама жертва. И если все же ее удается вырваться из этого адского замкнутого круга, проходит длительный процесс с проживанием посттравматического состояния и депрессий.
— Именно эту позицию удобно прививать жертве. Таким человеком легче управлять, использовать, безнаказанно злоупотреблять. Но если вспомнить первичный этап отношений, начало абсолютно противоположное. Пытаясь посадить жертву на крючок, абьюзер намеренно раздувает ее личностные ценности до небывалых размеров. Постепенно давая все больше, казалось бы, безусловной любви, принятия и внимания. Все мы родом из детства и на пути взросления неизбежно получали психологические детские травмы, связанные с недостаточным контактом с материнским объектом или же полным его отсутствием. Они неизбежны, но каждый получил свой собственный опыт, что затем сформировало его психику и в последствии диктует линию его поведения, выбор партнеров, способ реагирования и способность справляться с внутренним напряжением.
— Может ли этот человек меня любить?
— В этой ситуации нужно говорить о любви агрессора к своей жертве как о любви паука к мухе в своей паутине. Он лишь справляет за ваш счет свою нужду в жизнедеятельности. Общепринятого понятия любви, в которое очень много вложено дополнительных смыслов и проявлений, таких, как уважение, партнерское отношение, прощение, не желание навредить, в созависимых отношениях, где доминирующий стиль отношений — это абьюз, нет совершенно. Любовь — это декорация, которая прикрывает уродливую сцену ущербного, паразитарного функционирования.
Рисунок Ирины Рубцовой.
…Шесть лет назад мы жили в другом городе. Было все не так плохо, пока у папы не обнаружили онкологию, а затем и у мамы. Она любила выпить, после этого застолья участились, с работы уволилась. Отец продолжал работать и поднимать семью.
У меня никогда не было своего мнения, если я пыталась в чем-то возразить (например, я хочу поступить в музакадемию, а не в медучилище), потом начинался ад, унижения, крики, рукоприкладство. Я сейчас на крик реагировать спокойно не могу, сразу начинаю реветь, и как избавиться от этого, не знаю.
Затем мы переехали в Ревду, по настоянию мамы. Она перестала работать, стала чаще пить. Пьяная кидалась на отца с молотком, унижала, проклинала, а так как с отцом у меня самые близкие отношения, мне было мучительно больно смотреть, как она это делает. Постепенно она делала его жизнь адской. Как-то в очередной раз она напилась и не пустила его домой. Выкинула все его вещи. С того момента отец жил на работе.
С отцом она мне запретила общаться, проверяла мой телефон, СМС-сообщения. Когда у нее заканчивались деньги, она заставляла меня звонить отцу и говорить: «Папа, дай денег, мне кушать нечего». Хотя это было не так. Она просто манипулировала им через меня. Если я ей говорила: «Я не буду этого делать», она начинала применять физическую силу, унижать, я ее и так с детства боялась.
Через два дня после этого она снова напилась, причем пила она не просыхая сутки. Она начала ловить белку, шептаться сама с собой, что-то отвечать самой себе. Потом пришла ко мне в комнату и ударила меня, а затем стала душить. Когда она вышла покурить, я схватила вещи и сбежала. Она бежала следом, крича: «Стой, с**ка, я тебя все равно поймаю». Но домой я не вернулась.
Я, наверное, никогда этого не забуду. Сейчас мы с ней не общаемся, только иногда судимся.
— Если каждый мой партнер причиняет мне боль, что не так со мной?
— Тут явно прослеживается тенденция во внутренней потребности быть жертвой. Необходимо начать работать и разбираться со своими внутренними содержаниями. Кто или что заставляет вас чувствовать себя второсортным, мириться с неуважительным к себе отношением. В ходе психоаналитической работы могут всплыть вытесненные детские воспоминания, ситуации, которые наведут на четкое понимание всего болезненного механизма и позволят сформировать новую, здоровую модель поведения. Все, что нас окружает, — отражает наши внутренние содержания.
— Хочу уйти, но не могу решиться. Что делать?
— Это происходит потому, что жертва вложила и продолжает вкладывать свои моральные силы в абьюзера. Попросту работая его грушей для выпуска пара и возможности справиться с внутренним напряжением. Жертве бессознательно жаль потраченного, и она все ждет, когда же абьюзер будет отвечать той же монетой. Когда начнет эмоционально вкладываться в их отношения. Это происходит, но лишь на незначительное время в период восстановления. И это всего лишь часть ущербного механизма абьюза, а не осознанное желание быть рядом с другим, быть лучшим для своего близкого. Тут важно решить для себя, что же вам важнее: гармоничные партнерские отношения и благоприятные условия в остальных сферах жизни или же, например, квартира, заработанная ежедневным проживанием насилия и унижения. Хотите ли вы всегда жить в деструктивных отношениях, чтобы ваши дети видели только патологические отношения и, повзрослев, воспроизвели эту модель, но уже в собственной семье? Для каждого последней каплей будет что-то свое. Обозначение проблемы — это уже часть, начало ее решения.