казематная артиллерийская установка л 17 образца 1940 года
Казематная артиллерийская установка Л-17 образца 1940 года
Л-17 — советская казематная артиллерийская установка.
Создана на Кировском заводе в 1938 году. Принята на вооружение в 1940 году.
Описание конструкции
76-мм танковая пушка Л-11 на казематном лафете с оптическим прицелом КТ-4.
В 1948 году на замену Л-17 создана 85-мм пушка ЗиФ-26
Литература
Ссылки
Полезное
Смотреть что такое «Казематная артиллерийская установка Л-17 образца 1940 года» в других словарях:
Казематная артиллерийская установка ДОТ-4 образца 1939 года — Для этой статьи не заполнен шаблон карточка <<АртиИнфоБокс>>. Вы можете помочь проекту, добавив его. ДОТ 4 (индекс ГАУ 52 Т 243ТП) советская … Википедия
Войска укреплённых районов — Войска укреплённых районов[1] (войска УР, войска укрепрайонов, ВУР, УРы) формирования (подразделения и части), объединённые под единым командованием, предназначенные для ведения самостоятельно или во взаимодействии с полевыми войсками,… … Википедия
Трёхдюймовое орудие — Трёхдюймовка общепринятое в России и СССР название артиллерийского орудия калибром три дюйма, то есть 76 и 76,2 мм: Полевые орудия 76 мм пушка образца 1900 года «Классическая» русская трёхдюймовка обр. 1902 г. 76 мм дивизионная пушка… … Википедия
Казематная артиллерийская установка л 17 образца 1940 года
Дело о казематной пушке
Казематной пушкой называлось орудие, помещенное в бетонный каземат или дот. До середины 30-х гг. казематные орудия назывались капонирными. К 1917 г. наиболее современным казематным орудием была 76-мм установка Дурляхера, представлявшая собой наложение тела 76-мм полевой пушки обр. 1900 г. или обр. 1902 г. на капонирный лафет Дурляхера. Установки Дурляхера финны широко использовали в дотах линии Маннергейма, и, надо сказать, они действовали весьма эффективно.
Заводские испытания Л-17 прошли с 29 сентября по 8 октября 1939 г.
В мае 1939 г. Кировский завод получил заказ на 600 установок Л-17. Часть коробов изготовил Ново-Краматорский завод им. Сталина. Короба первоначально имели длину 1500 мм с толщиной брони 80 мм, а затем соответственно 1350 мм и 60 мм.
Первые установки Л-17 были смонтированы в июне 1940 г. в Каменец-Подольском укрепрайоне.
У читателя давно мог возникнуть вопрос: а какое отношение к Л-17 имеет Грабин? Дело в том, что он активно выступал против создания Л-17 и запуска ее в серийное производство. Он отвел установке несколько страниц в своих воспоминаниях, причем по каким-то ему одному ведомым причинам так и не упомянул ее заводской индекс.
Грабин писал, что во время обсуждения вопросов по организации серийного производства пушки УСВ в кабинете наркома оборонной промышленности Б.Л. Ванникова зазвонил телефон:
«Борис Львович взял трубку:
— Здравствуйте, Григорий Иванович. Грабин? Да, здесь, у меня. — Борис Львович обратился ко мне: — Кулик просит, чтобы вы сейчас зашли к нему. Сможете? — Я ответил утвердительно. — Грабин сейчас выезжает.
Нарком положил трубку, сказал мне:
— Поезжайте, а потом зайдите ко мне — расскажете, в чем дело.
В приемной Кулика мне не пришлось ждать, адъютант тут же предложил войти:
Я впервые был в кабинете Кулика. Кабинет был очень велик, с высоченными потолками, с огромными окнами. У одного из окон стоял письменный стол раза в три больше обычного, на нем — соразмерный столу по величине письменный прибор.
Когда я вошел, Кулик поднялся мне навстречу, встали и находившиеся в кабинете Воронов и Засосов, новый председатель Артиллерийского комитета ГАУ, сменивший на этой должности Грендаля.
Поздоровавшись, маршал взял меня под руку, подвел к столу для заседаний, столь же внушительному, как и все в этом кабинете, усадил, а сам достал из сейфа кипу папок, положил передо мной и, ничего больше не объясняя, сказал:
— Читайте, мы подождем.
На титульном листе первой папки стояло: “Отчет об испытаниях 76-миллиметровой пушки Кировского завода для вооружения дотов” [т. е. Л-17. — А. Ш.]. Папка была объемистая. Если читать подряд, уйдет много времени. А таких папок было несколько. Поэтому я решил читать только заключительную часть отчета.
Поначалу ничто не вызывало тревоги. Пушка имела дефекты, которые легко устранялись по ходу доработки. Должен сказать, что конструкцию этой пушки я знал очень хорошо, знал и ее недостатки. Если бы маршал сразу объяснил мне суть интересовавшего его дела, на чтение отчетов и времени не пришлось бы тратить. Я продолжал листать материалы и отмечать огрехи конструкторов. И наконец, в одном из отчетов появилось: при испытании пушки на определенном режиме огня при большом числе выстрелов цилиндр противооткатных устройств разорвало.
В следующем отчете — тот же результат. Значит, закономерность. И я прекратил дальнейший просмотр материалов.
Этого и следовало ожидать от использованной конструкции противооткатных устройств: при интенсивной стрельбе происходит резкое повышение температуры тормозной жидкости и воздуха, которые не разделены специальной диафрагмой, в итоге давление резко повышается и цилиндр разрушается. Эта конструкция противооткатных устройств вообще непригодна для пушек, тем более для до-товского орудия, которое должно обеспечивать высокий темп огня и такой продолжительности, какая потребуется для отражения противника.
Сложив папки, я доложил маршалу, что материалы просмотрел и пришел к выводу, что разрушение цилиндра не случайно. Кулик спросил, что я могу по этому поводу сказать. Я ответил, что органический недостаток этой конструкции известен давно, пушка с таким противооткатным устройством непригодна.
Наступила напряженная тишина. В тот момент я еще не знал, что 76-миллиметровая дотовская пушка по приказу Кулика уже поставлена на валовое производство Кировским заводом, хотя она еще не была одобрена правительством. Желая сэкономить время, Кулик, таким образом, превысил власть и оказался в очень трудном положении. Поэтому моя уверенность в оценке пушки произвела на него неприятное и сильное впечатление.
Меня же в ту минуту занимал и возмущал только один вопрос: как мог председатель Арткома Засосов разрешить к производству пушку с такой конструкцией? О пороке ее мог не знать Кулик, мог не знать Воронов — в конце концов они не были специалистами-конструкторами. Но Засосов непосредственно по долгу службы обязан был воспрепятствовать решению Кулика. Ведь могло случиться, что негодную пушку установили бы в дотах. К чему бы это привело, догадаться нетрудно. Положение складывалось невеселое. Пушки уже изготавливались, но выявление дефекта приостановило их отправку в укрепрайоны. Роль КБ Кировского завода в этой истории тоже была мне непонятна.
В этот весьма напряженный момент Кулик в полной мере проявил лучшие качества своего характера, а именно способность быстро принимать ответственные решения.
— Можно ли пушку исправить? — спросил он. — Этого требует обстановка.
— Можно, но потребуются большие переделки, — сказал я.
— Значит, можно? — повторил Кулик, вольно или невольно подражая в манере вести разговор Сталину, который по нескольку раз в разной форме задавал один и тот же вопрос, когда ему нужен был точный однозначный и твердый ответ.
— Да, можно, — ответил я.
— И вы могли бы это сделать?
— Я вас очень прошу: поезжайте на завод и сделайте все, что нужно, — сказал Кулик.
— Я могу поехать и заняться устранением дефектов у пушки, но для этого мне нужно разрешение моего наркома.
Маршал тут же набрал номер телефона Ванникова и получил разрешение. Затем попросил меня выехать на завод сегодня же.
— Даю вам мои права заместителя наркома обороны, — сказал он. — Ваши решения и указания по пушке будут законом для всех. Сейчас оформим мандат за моей подписью, вы предъявите его на заводе.
— Может быть, нет нужды в мандате — и так поверят? — спросил я.
— Нет. Мандат обязательно нужен. Вопрос важный, затраты производства огромные, поэтому на слово никто не поверит.
В мандате, который мне тут же выдал Кулик, было сказано, что В.Г. Грабин командируется на Кировский завод для доработки дотовской пушки, что все указания В.Г. Грабина должны выполняться немедленно и беспрекословно.
С таким вот грозным документом я и прибыл на следующее утро в Ленинград и сразу пошел к директору Кировского завода Зальцману. На месте его не оказалось, никто не мог мне объяснить, когда он будет на заводе. Тогда я направился к военпреду, районному инженеру Главного артиллерийского управления Буглаку. Встретил он меня недружелюбно. Пришлось предъявить мандат. Военпреда словно бы подменили — он вскочил, засуетился и с готовностью ответил на все вопросы. Картина, нарисованная им, была довольно мрачна и в общих чертах мне уже известна. Буглак добавил, что Зальцман всеми силами пытается сдать готовые пушки, каждый день вместе с начальником КБ Федоровым ездит на полигон, где завод сам проводит испытания, чтобы доказать аппарату военной приемки годность дотовских пушек. По моей просьбе Буглак показал журнал изменений, внесенных в конструкцию пушки с его разрешения. В журнале без труда обнаружились такие изменения, которых не следовало вводить, так как они ухудшали и без того плохую пушку.
Я сделал замечание военпреду и предложил исправить ошибки. Сразу стала ясна атмосфера, сложившаяся на заводе, и то, что на районного инженера ГАУ оказывалось большое давление. Формально он не подчинялся директору завода, но противостоять Зальцману не всегда мог.
Директор явно уклонялся от встречи с представителем Кулика, он с раннего утра уезжал на полигон и оставался там до позднего вечера. Рассуждал он резонно: если проводимые испытания докажут нормальную работу пушек, никакие неприятности ему не страшны.
На другой день я встретился с начальником КБ Федоровым. Федоров пожаловался: завод завален пушками, а военная приемка их не хочет брать. Я спросил у Федорова:
— Вы убеждены, что Буглак может принять ваши пушки?
Федоров уклонился от прямого ответа: завод, мол, проводит испытания, все пока нормально, завтра испытания заканчиваются, и в случае если не выявится ничего неожиданного, Буглак сможет принимать пушки с чистой совестью.
— А вы будете сдавать пушки с чистой совестью? — снова спросил я.
— Да, — сказал Федоров.
— Очень жаль. Значит, вы не знаете конструкции своей пушки.
— Вы что же, Василий Гаврилович, не доверяете испытаниям, которые проводит завод? Они показывают, что пушка надежна.
— Чем вы тогда объясните случаи разрыва цилиндра?
— Мы исследовали этот вопрос и пришли к заключению, что это случайность, — ответил Федоров.
— Это невозможно, — заявил Федоров. — Таких явлений мы не замечали.
— Это нужно предвидеть теоретически, а не ждать явления, — сказал я и еще раз подробно объяснил пороки конструкции.
Федоров, а с ним и Буглак и на этот раз не поверили теоретическим выкладкам. Но времени на дальнейшие дебаты с ними уже не было. Я попросил Федорова дать указание КБ, чтобы сотрудники его срочно разработали два варианта конструкций, которые вылечили бы пушку. Для предотвращения разрыва цилиндра я предложил создать агрегат непрерывного охлаждения тормоза отката. Для кардинального же излечения орудия дал схему с совершенно иной конструкцией тормоза отката и накатника.
В тот же день Федоров, Буглак и я зашли к конструкторам. Среди них оказался Туболкин, бывший мой сослуживец (раньше я вместе с ним работал в этом же КБ Кировского завода), конструктор очень опытный, занимавшийся противооткатными устройствами уже не первый десяток лет. Я объяснил Туболкину задачу и показал схемы. Он подключил к работе других конструкторов и пообещал без задержки выполнить задание: сначала агрегат охлаждения, а затем новый тормоз отката и накатник.
На четвертый день моего пребывания в Ленинграде на Кировском заводе мне сообщили, что меня хотел бы видеть директор завода. Пришли к нему вместе с Буглаком. Ознакомившись с моим мандатом, Зальцман поблагодарил меня за внимание и сказал, что помощь заводу не нужна:
— Сегодня мы закончили испытания, результаты получены удовлетворительные, отчет составлен. Прошу вас, — добавил директор, — как представителя маршала Кулика подписать отчет.
— Хорошо, я подпишу, — согласился я. — Только прошу провести еще всего одну стрельбу по моей программе.
— Приемлемо, — согласился Зальцман. — Для выполнения такой программы достаточно двух-трех минут.
На следующий день мы приехали на полигон. Пушка и снаряды уже были подготовлены. Зальцман дал команду, стрельба началась. Первый выстрел, второй, третий. Пушка работала нормально. Подошел ко мне Зальцман, спросил:
— После этой стрельбы вы подпишете отчет?
— Обязательно подпишу, — твердо пообещал я.
Стрельба продолжалась. Пошел двадцатый выстрел. Все
в порядке. Тут же дали угол склонения — выстрел и.
Зальцман выругался, приказал Федорову выяснить причину, и мы уехали на завод. Всю длинную дорогу директор молчал. В своем кабинете, когда мы приехали, он вынул бутылку вина, и за вином состоялся короткий разговор.
— Товарищ Грабин, вы воспитанник Кировского завода, — сказал он.
— Да, я начинал в конструкторском бюро вашего завода.
— Предлагаю вам вернуться на Кировский завод.
— Это невозможно, — ответил я.
— Мое КБ гораздо мощнее вашего, имеется опытный цех, которого у вашего КБ нет.
— Все сделаем, что вы запросите, только возвращайтесь на наш завод, — повторил Зальцман.
— Тогда я товарища Сталина попрошу, чтобы он дал указание перевести вас на Кировский.
— Я буду категорически возражать, — ответил я.
— Очень жаль, что вы отказываетесь, мы бы с вами большие дела делали, — заметил Зальцман, почувствовав, что переубедить меня не удастся. — Подумайте все-таки. Мы бы вас приняли с большим удовольствием, создали бы прекрасные условия для работы.
А что же представлял собой грабинский «агрегат непрерывного охлаждения тормоза отката»? Раскроем наставление по пушке Л-17 28 на с. 55. Там изображен обычный кожух (бак), в который помещены цилиндры противооткат
ных устройств. Из водопровода дота в него через трубу втекает холодная вода, охлаждает цилиндры противооткатных устройств и через другую трубу вытекает. Точно по такой же схеме еще при царе Николае II и наркомвоене Льве Давыдовиче Троцком в казематах и на бронепоездах охлаждались стволы пулеметов типа «Максим». Как видим, проще ничего не придумать! Неужели конструкторы Кировского завода сами до сего «агрегата непрерывного охлаждения» не додумались?
Ларчик в истории с казематной пушкой открывался столь же просто, как и в остальных конфликтах Грабина с конструкторами других заводов, — у Грабина была своя казематная пушка Ф-38. Но о ней в воспоминаниях нет ни слова.
Эскизный проект казематной установки Ф-38 был отправлен в Главное артиллерийское управление 14 октября 1939 г. Установка оснащалась грабинской 76-мм танковой пушкой Ф-32 длиной в 30 калибров, которая могла быть заменена более мощной 76-мм танковой пушкой Ф-34 длиной в 42 калибра.
Качающаяся часть танковой пушки Ф-32 была немного изменена. Штампованная люлька корытообразного типа заменена на литую, как у Л-17. Расположив противооткатные устройства над стволом (в Ф-32 они находятся под стволом), конструкторы ввели новую деталь — литую муфту с обоймами для крепления противооткатных устройств. Кожух вставлен в муфту. Подъемный и поворотный механизмы были использованы от пушки Л-17.
Танковая пушка Ф-32 крепилась на специальной балке, которая служила опорой как для орудий, так и для шарового сегмента брони.
Качающимися частями установки являлись шаровой сегмент, пушка и балка.
Заклинивание устранялось зигзагообразным соединением амбразурного короба с бронезащитой. Грабину удалось уравновесить качающуюся часть пушки относительно оси цапф, поэтому необходимость в уравновешивающем механизме отпала. Крепление танковой пушки к балке производилось с помощью специальных лодыг, на которых укреплялись цапфы маски пушки. Конец балки связан с пушкой шпонкой, расположенной в месте крепления кронштейна гильзоулавливателя.
В установке имелся 7,62-мм пулемет ДС.
Заводские испытания опытного образца установки Ф-38 прошли с 20 по 24 октября 1940 г. на Гороховецком полигоне. Пушка Ф-32 была смонтирована в броневой защите JI-17. За 42 минуты из установки было выпущено 200 снарядов.
Установка Ф-38 по огневой мощи была идентична JI-17, а по остальным характеристикам очень близка к ней. Но на установку Л-17 работало время — война была буквально на пороге.
Чтобы более не возвращаться к казематным пушкам, забежим немного вперед. В 1941 г. Грабин продолжил работы над модернизированной установкой Ф-38 с пушкой Ф-34. Установке был присвоен новый заводской индекс ЗИС-7. Она предназначалась для установки в амбразуры JI-17.
В феврале 1941 г. установка ЗИС-7 проходила испытания на Гороховецком полигоне. В мае 1941 г. она была принята на вооружение. Данные о серийном производстве ЗИС-7 отсутствуют.
На базе установки Ф-38 в конце 1940 г. была создана казематная установка ЗИС-8 с 57-мм пушкой ЗИС-2. От установки ЗИС-7 она отличалась только трубой ствола. Заводские испытания установки ЗИС-8 были проведены в начале 1941 г. Дальнейшие работы на этом были прекращены.
В 1941—1942 гг. Грабиным был разработан проект 107-мм капонирной пушки ЗИС-10 на базе 107-мм танковой пушки ЗИС-6.
К концу Великой Отечественной войны 76-мм пушка Л-11 длиной в 30 калибров, которыми были оснащены установки Л-17, оказалась не в состоянии бороться не только с тяжелыми, но и со средними танками, например Т-V «Пантера». Поэтому для замены 76-мм пушек Л-11 в казематных установках Л-17 и ДОТ-2 на заводе № 7 была спроектирована новая 85-мм казематная пушка ЗИФ-26.
Ствол 85-мм пушки ЗИФ-26 идентичен стволу танковой пушки ЗИС-С-53, но в затворе были введены новый кулачок и копир.
Боеприпасы и баллистика были те же, что у ЗИС-С-53.
Заводские испытания опытного образца пушки ЗИФ-26 были закончены в феврале 1947 г.
Монтаж пушки ЗИС-26 в форту Инженерного артиллерийского полигона был закончен 20 сентября 1947 г., а войсковые испытания начались в конце декабря и длились всего 8 дней.
В 1948 г. пушка ЗИФ-27 была запущена в серийное производство на заводе № 7.
Примечания:
76-мм казематная пушка обр. 1940 г. «Л-17»: Краткое руководство службы. М., 1943.
76-мм казематная пушка образца 1940 года – «Ленинградка» для укрепрайонов
Обширное строительство укрепленных районов, развернутое в нашей стране в 1930-е годы, требовало обновления арсенала артиллерийского вооружения долговременных огневых сооружений.
Работа над 76-мм казематной пушкой началась в КБ ленинградского Кировского завода в 1937 году и была увязана с работой над танковой пушкой того же калибра.
ТЯЖЕЛАЯ БИОГРАФИЯ
Конкурентом артиллерийских конструкторов Кировского завода выступало КБ завода № 92 под руководством В. Г. Грабина. Но выбор заказчика пал на изделие кировчан. Их казематная установка, получившая обозначение Л-17, выполнялась на основе пушки Л-11 (танковой пушки обр. 1938/39 г.) с длиной ствола 30 калибров. Разработка велась под руководством начальника специального опытного конструкторского бюро Кировского завода И. А. Маханова.
В мае 1939 года Кировский завод получил заказ на 600 установок Л-17. Однако доводка конструкции орудия и установки и организация производства затягивались, качество опытных орудий вызвало серьезное беспокойство Артиллерийского управления Красной армии. После ареста Маханова в июне 1939 года срыв сроков работ по Л-11 и Л-17 стал частью обвинения против него. КБ продолжило работу, и с 29 сентября по 8 октября 1939 года Л-17 прошла заводские испытания. В октябре испытания установки провели на Артиллерийском научно-исследовательском опытном полигоне. В 1940 году пушка с установкой Л-17 была принята на вооружение под обозначением «76-мм казематная пушка обр. 1940 г.» Производство установок Л-17 и пушек для них вел Кировский завод, часть коробов для установок поставлял Новокраматорский машиностроительный завод им. Сталина.
ОРУДИЕ И УСТАНОВКА
Пушка с люлькой и маской крепилась в шаровой установке, допускавшей качание в вертикальной и горизонтальной плоскостях. Наведение производилось с помощью секторного поворотного и винтового подъемного механизмов, при этом сектор поворотного механизма неподвижно крепился на подпятнике установки, орудие же «обкатывалось» по нему шестерней. Маховики обоих механизмов располагались слева от пушки. Полусферический броневой щит маски надежно перекрывал амбразуру при любом угле поворота. Толщина брони составляла 60-80 мм – установка должна была выдерживать несколько прямых попаданий в амбразуру из германской 7,5-см пушки. Выступающая впереди щита часть ствола защищалась броневой трубой. Вся установка монтировалась внутри короба, который заделывался в стену долговременного сооружения и защищал амбразурный проем по периметру. Набор прицельных приспособлений – оптический прицел КТ-4 телескопического типа, шкалы вертикальной и горизонтальной наводки, боковой уровень – допускал стрельбу прямой и непрямой наводкой. Высота линии огня, расположение маховиков и прицела обеспечивали расчету удобство работы стоя.
БОЕКОМПЛЕКТ
О СЛУЖБЕ
Первые установки Л-17 были смонтированы в Каменец-Подольском укрепленном районе в июле 1940 года. Затем Л-17 ставились в долговременных сооружениях Брестского, Владимир-Волынского, Гродненского, Карельского, Псковского, Слуцкого и других укрепрайонов западного направления. Однако в целом план оснащения сооружений укрепрайонов 76-мм установками выполнен не был. Многие Л-17 использовались в системе обороны Ленинграда в период Блокады.
Уже после Великой Отечественной войны сохранившиеся 76-мм Л-17 заменяли 85-мм казематными установками.