за что онегин мстил ленскому на именинах татьяны
«Чтобы дорисовать личность Ленского, – заявляет Писарев, – надо разобрать его дуэль с Онегиным. Тут читатель решительно не знает, кому отдать пальму первенства по части тупоумия – Онегину или Ленскому».
Писарев указывает на обман Онегина Ленским, обещавшим, что на именинах будет лишь «своя семья», на желание Онегина отомстить за то, что он попал на вечер с многочисленными гостями, и на то, что Ленский «лезет на стены» и посылает приятелю вызов на дуэль за якобы нанесенное ему оскорбление.
Да, Ольга отказала в танце Ленскому, поскольку ранее опрометчиво «дала слово» Онегину. Писарев доказывает, что Ленский «не имел никакого основания сердиться ни на Онегина, ни на Ольгу».
Белинский тоже считает, что Ленский «из пустой причины вызвал Онегина на дуэль».
Покажем, что и эти обвинения критиков лишены оснований. Проследим развитие событий, приведших к трагической развязке. Наступила осень – самое скучное время в деревне.
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе. (5, I)
Однажды Ленский, беседуя с Онегиным, неожиданно вспоминает о приглашении Онегина на именины к Татьяне.
………………. Когда-нибудь
Заедем к ним; ты их обяжешь;
А то, мой друг, суди ты сам:
Два раза заглянул, а там
Уж к ним и носу не покажешь.
Да вот. какой же я болван!
Ты к ним на той неделе зван. (4, ХLVIII)
«Я?» – Да, Татьяны именины
В субботу. Оленька и мать
Велели звать, и нет причины
Тебе на зов не приезжать. –
«Но куча будет там народу
И всякого такого сброду. ». (4, ХLIХ)
Ленский удивляется словам Онегина и сам себе задает вопрос, кто же там может быть, если до сих пор из-за известной нелюбви Тани к гостям никто ни разу не появлялся на ее именинах.
– И, никого, уверен я!
Кто будет там? своя семья.
Поедем, сделай одолженье!
Ну, что ж? – «Согласен». – Как ты мил! (4, ХLIХ)
Когда друзья с опозданием въехали во двор Лариных, они поняли, что
С утра дом Лариных гостями
Весь полон; целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, в бричках и в санях. (5, ХХV)
Не сомневаясь в правдивости Ленского, Онегин понимал, что нынешний внезапный наплыв гостей на именины Татьяны связан с их неувядающим интересом к сплетнями и слухам об его летних прогулках с Таней по саду ночью (глава 4, строфа ХVII).
Евгений мог развернуться и уехать домой, но он проявил характер и сам принял решение поздравить Татьяну. Поэтому теперь никаких оснований мстить Ленскому за невольный обман у него не было.
Соседи провели широкую подготовительную работу к именинам Татьяны. Вместе с ними
Приехал ротный командир;
Вошел. Ах, новость, да какая!
Музыка будет полковая!
Полковник сам ее послал.
Какая радость: будет бал! (5, ХХVIII)
На первый танец галантный Ленский приглашает именинницу Татьяну.
Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный. (5, ХLI)
Скрытая зависть к чужому веселью, к чужой радости вызвала в Онегине разрушительные чувства мести, злобы и предательства. Он сделал вид, что бурные эмоции Татьяны, пробудившиеся при его внезапном появлении, стали для него неприятной неожиданностью и возложил вину за это на … своего друга Ленского.
Чудак, попав на пир огромный,
Уж был сердит. Но девы томной
Заметя трепетный порыв,
С досады взоры опустив,
Надулся он и, негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить. (5, ХХХI)
К моменту начала танцев Татьяна уже справилась со своим волнением, вызванным внезапным появлением Онегина, приняла его поздравление, глядя ему в глаза:
……..девы томный вид,
Ее смущение, усталость
В его душе родили жалость:
Он молча поклонился ей,
Но как-то взор его очей
Был чудно нежен…..
… взор сей нежность изъявил:
Он сердце Тани оживил. (5, ХХХIV)
Поэтому никаких оснований, кроме зависти и злобы, для мести Ленскому у Онегина не было. Тем не менее,
Теперь, заране торжествуя,
Он стал чертить в душе своей
Карикатуры всех гостей. (5, ХХХI)
И Онегин мстит всем подряд: Ленскому, Прасковье, гостям, Татьяне, отказываясь танцевать с ней мазурку, о которой она мечтала.
К минуте мщенья приближаясь,
Онегин, втайне усмехаясь,
Подходит к Ольге. (5, ХLI)
Онегин приглашает на вальс Ольгу, оживленно беседует с ней и после перерыва
Вновь с нею вальс он продолжает;
Все в изумленье. Ленский сам
Не верит собственным глазам. (5, ХLI)
На мазурку Онегин снова приглашает Ольгу, вызывая, естественно, гнев Ленского.
В негодовании ревнивом
Поэт конца мазурки ждет
И в котильон ее зовет. (5, ХLIV)
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга слово уж дала
Онегину. О боже, боже!
Что слышит он? Она могла.
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня.
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули – больше ничего –
Вдруг разрешат судьбу его. (5, ХLV)
Во время последнего танца разочарованная
…………. Оленька зевала,
Глазами Ленского искала,
И бесконечный котильон
Ее томил, как тяжкий сон, (6, I)
а Онегин, заметив, что Владимир в гневе скрылся,
………….скукой вновь гоним,
Близ Ольги в думу погрузился,
Довольный мщением своим. (6, I)
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал, (2, ХIХ)
и в преданности которого идеалам дружбы был уверен:
Он верил, что друзья готовы
За честь его приять оковы
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника; (2, VIII)
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена (5, ХLV)
и злорадный шопот «изумленных» гостей.
Понятно, что, враждуя с Онегиным, оскорбленные им соседи давно старались разрушить дружбу двух неразлучных друзей и таким образом изолировать Онегина.
Очевидно, что со всех сторон много месяцев Ленского донимали слухами о том, что Онегин – известный столичный «развратитель», что доверчивый поэт пригрел на груди опасную змею, и что вскоре после свадьбы он узнает Онегина «на самом деле», когда будет «счастлив и рогат». И своим оскорбительным, вызывающим поведением на балу Онегин начал досрочно подтверждать их предсказания.
Утром Онегин получил вызов на дуэль. Посетив днем Лариных, Ленский неожиданно для себя увидел, что «он еще любим» Ольгой.
Уж он, раскаяньем томим,
Готов просить у ней прощенье,
Трепещет, не находит слов,
Он счастлив, он почти здоров. (6, ХIV)
Но простить другу Онегину черную измену он не может.
И вновь задумчивый, унылый
Пред милой Ольгою своей,
Владимир не имеет силы
Вчерашний день напомнить ей. (6, ХVII)
Стоило бы ему поделиться с Олей своими сомнениями в ее верности, она бы посмеялась над его страхами и ревностью так искренне, так весело, что все его подозрения улетучились бы. Чуткая Ольга почувствовала какую-то грусть в поведении Ленского и спросила: «Что с вами?». Но ответа от Ленского не последовало.
Он мыслит: «Буду ей спаситель.
Не потерплю, чтоб развратитель
Огнем и вздохов и похвал
Младое сердце искушал». (6, ХVII)
«Соседство», которое Онегин презрительно называл «сбродом», решило воспользоваться удобным случаем для расправы с Онегиным, даже рискнув жизнью юного поэта. Секундантом Ленского стал их представитель – беспринципный, безжалостный Зарецкий.
В дуэлях классик и педант,
Любил методу он из чувства,
И человека растянуть
Он позволял не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства,
По всем преданьям старины. (6, ХХVI)
Однако, в данном случае, в нарушение многих положений дуэльного кодекса, он сделал все, чтобы примирения приятелей не состоялось и дуэль завершилась смертельным исходом, поскольку у Онегина секунданта, по существу, не было. Любой результат поединка устраивал соседей в качестве мести Онегину.
Утром следующего дня после бала Зарецкий появился в доме Онегина и
…. после первого привета,
Прервав начатый разговор,
Онегину, осклабя взор,
Вручил записку от поэта. (6, VIII)
То был приятный, благородный,
Короткий вызов, иль картель:
Учтиво, с ясностью холодной
Звал друга Ленский на дуэль.
Онегин с первого движенья,
К послу такого порученья
Оборотясь, без лишних слов
Сказал, что он всегда готов. (6,IХ)
Получив опрометчивое согласие Онегина на дуэль, Зарецкий немедленно покинул его дом, боясь, что Онегин одумается:
Зарецкий встал без объяснений;
Остаться доле не хотел,
Имея дома много дел,
И тотчас вышел, (6,IХ)
не договорившись о встрече с секундантом Онегина, чтобы оговорить условия дуэли и сделать попытку к примирению в соответствии с правилами.
Узнав о предстоящей дуэли, Ленский радуется, как ребенок новой игрушке.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он все боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив от пистолета. (6, ХII)
Дуэль, как процедура по восстановлению чести, связана с оценкой меры оскорбления. Оскорбление Ленского было настолько незначительным, что для его снятия достаточно было демонстрации Онегиным бесстрашия и показа готовности к бою. Принимая вызов, Онегин показывает, что считает Ленского равным себе, и таким образом реабилитирует его честь.
На другой день Зарецкий рано появился в доме Ленского, который всю ночь не спал, сочиняя романтические стихи и оплакивая свою судьбу.
И наконец перед зарею,
Склонясь усталой головою,
На модном слове идеал
Тихонько Ленский задремал;
Но только сонным обаяньем
Он позабылся, уж сосед
В безмолвный входит кабинет
И будит Ленского воззваньем:
«Пора вставать: седьмой уж час.
Онегин верно ждет уж нас». (6, ХХIII)
Онегин проспал и опоздал на дуэль на несколько часов. В этом случае секундант Ленского мог засчитать Онегину позорное поражение из-за неявки, но Зарецкий, механик деревенский, предпочел все это время «осуждать жернов» мельницы, чтобы Ленский не покинул место дуэли.
С изумлением увидев слугу Онегина, француза, «честного малого», представленного секундантом, Зарецкий от неслыханного оскорбления «губу закусил»: ведь его унизили, приравняли к лакею, что было достаточным поводом для прекращения поединка (по правилам секунданты должны быть равными по статусу и независимыми от дуэлянтов).
Но Зарецкий предпочел не заметить унижения и вступил с «честным малым» в «важный договор», потом поставил «смущенного Гильо» «за ближний пень» и взял на себя все функции руководителя дуэли.
Онегин, еще раз нарушая правила поединка, обратился непосредственно к Ленскому с косвенным предложением перемирия и, судя по интонации ответа, получил ….. согласие.
Онегин Ленского спросил:
«Что ж, начинать?»– Начнем, пожалуй, –
Сказал Владимир. (6, ХХVII)
В этот момент Зарецкий обязан был предложить противникам перемирие, но он еще раз проигнорировал правила. Опытный дуэлянт Онегин имел полное право заявить Ленскому: «Наши секунданты грубо нарушают дуэльный кодекс! Владимир, я вижу, что вы не настаиваете на дуэли, а я тем более. Я выражаю сожаление по поводу моего недостойного поведения на балу и приношу вам свои извинения». Поскольку оскорбление Ленского было весьма незначительным, этих слов извинения, в соответствии с правилами, было достаточно для прекращения дуэли.
Такой исход дела смягчил бы вину Онегина перед молодым другом. Ведь
. …………….. Евгений
Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой. (6, IХ)
Он обвинял себя во многом:
Во-первых, он уж был неправ,
Что над любовью робкой, нежной
Так подшутил вечор небрежно.
А во-вторых: пускай поэт
Дурачится; в осьмнадцать лет
Оно простительно. Евгений,
Всем сердцем юношу любя,
Был должен оказать себя
Не мячиком предрассуждений,
Не пылким мальчиком, бойцом,
Но мужем с честью и с умом. (6, Х)
Он мог бы чувства обнаружить,
А не щетиниться, как зверь;
Он должен был обезоружить
Младое сердце. (6, ХI)
Но Зарецкий опять сделал вид, что ничего не слышал и продолжил подготовку к дуэли.
И тут в Онегине, взрослом человеке и опытном бойце, давно разлюбившем «и брань и саблю и свинец», взяли верх гордыня, эгоизм, трусость, равнодушие, предательство и готовность подчиниться давлению «общественного мнения» сельского «сброда».
К тому ж – он мыслит – в это дело
Вмешался старый дуэлист;
Он зол, он сплетник, он речист.
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов. »
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир! (6, ХI)
…….. врагов забвенных,
Клеветников, и трусов злых,
И рой изменниц молодых,
И круг товарищей презренных. (8, ХХХVII)
После хладнокровного убийства младого поэта Онегин, «мгновенным холодом облит», лицемерно изображает горе, как и Зарецкий, который начинает «бережно» обращаться с убитым Ленским.
Убит. Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.
Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад. (6, ХХХV)
Далее убийцы «младого певца» совместно разрабатывают меры, чтобы избежать наказания: объявляют Ленского самоубийцей и хоронят «у ручья в тени густой» вдали от родительских могил, вне кладбища, наказывая его таким образом еще раз посмертно.
По нашему мнению, для вызова Онегина на дуэль у Ленского были не менее важные основания, чем у Пушкина для вызова Дантеса. К трагической судьбе «неведомого, но милого певца» Ленского вполне можно отнести знаменитые строчки Лермонтова, посвященные Пушкину:
Погиб поэт! – невольник чести –
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой.
Тем более что далее Лермонтов подчеркивает сходство судеб Пушкина и Ленского.
Таким образом, показано, что оценка критиками Белинским и Писаревым образов Прасковьи, Ольги и Ленского не может считаться объективной и справедливой. Зловещей роли поместного дворянства в убийстве Ленского они вообще не заметили.
Именины Татьяны Лариной в романе «Евгений Онегин» (текст эпизода)
Именины Татьяны Лариной в романе «Евгений Онегин»: анализ эпизода
Для этого Онегин танцует с невестой Ленского, Ольгой Лариной. Евгений флиртует и любезничает с Ольгой на глазах у Ленского. Ревнивец Ленский злится и в конце концов уезжает домой.
На следующий день Ленский вызывает Онегина на дуэль. К сожалению, эта нелепая и глупая дуэль заканчивается трагически: Владимир Ленский погибает.
Именины Татьяны Лариной в романе «Евгений Онегин»: текст эпизода
XXV
 |
| Онегин поздравляет Татьяну с именинами. Художник А. Самохвалов |
Но вот багряною рукою
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник именин.
С утра дом Лариной гостями
Весь полон; целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, в бричках и в санях.
В передней толкотня, тревога;
В гостиной встреча новых лиц,
Лай мосек, чмоканье девиц,
Шум, хохот, давка у порога,
Поклоны, шарканье гостей,
Кормилиц крик и плач детей.
XXVI
С своей супругою дородной
Приехал толстый Пустяков;
Гвоздин, хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков;
Скотинины, чета седая,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов;
Уездный франтик Петушков,
Мой брат двоюродный, Буянов,
В пуху, в картузе с козырьком
(Как вам, конечно, он знаком),
И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора, взяточник и шут.
XXVII
С семьей Панфила Харликова
Приехал и мосье Трике,
Остряк, недавно из Тамбова,
В очках и в рыжем парике.
Как истинный француз, в кармане
Трике привез куплет Татьяне
На голос, знаемый детьми:
Réveillez-vous, belle endormie*.
Меж ветхих песен альманаха
Был напечатан сей куплет;
Трике, догадливый поэт,
Его на свет явил из праха,
И смело вместо belle Nina**
Поставил belle Tatiana.***
* Проснитесь, спящая красотка (франц.).
** прекрасная Нина (франц.).
*** прекрасная Татьяна (франц.).
XXVIII
И вот из ближнего посада,
Созревших барышень кумир,
Уездных матушек отрада,
Приехал ротный командир;
Вошел… Ах, новость, да какая!
Музыка будет полковая!
Полковник сам ее послал.
Какая радость: будет бал!
Девчонки прыгают заране;
Но кушать подали. Четой
Идут за стол рука с рукой.
Теснятся барышни к Татьяне;
Мужчины против; и, крестясь,
Толпа жужжит, за стол садясь.
XXIX
На миг умолкли разговоры;
Уста жуют. Со всех сторон
Гремят тарелки и приборы,
Да рюмок раздается звон.
Но вскоре гости понемногу
Подъемлют общую тревогу.
Никто не слушает, кричат,
Смеются, спорят и пищат.
Вдруг двери настежь. Ленский входит,
И с ним Онегин. «Ах, творец! —
Кричит хозяйка: – наконец!»
Теснятся гости, всяк отводит
Приборы, стулья поскорей;
Зовут, сажают двух друзей.
XXX
Сажают прямо против Тани,
И, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Она темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий двух друзей
Не слышит, слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка власть
Превозмогли. Она два слова
Сквозь зубы молвила тишком
И усидела за столом.
XXXI
Траги-нервических явлений,
Девичьих обмороков, слез
Давно терпеть не мог Евгений:
Довольно их он перенес.
Чудак, попав на пир огромный,
Уж был сердит. Но, девы томной
Заметя трепетный порыв,
С досады взоры опустив,
Надулся он и, негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить.
Теперь, заране торжествуя,
Он стал чертить в душе своей
Карикатуры всех гостей.
XXXII
Конечно, не один Евгений
Смятенье Тани видеть мог;
Но целью взоров и суждений
В то время жирный был пирог
(К несчастию, пересоленный);
Да вот в бутылке засмоленной,
Между жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
XXXIII
Освободясь от пробки влажной,
Бутылка хлопнула; вино
Шипит; и вот с осанкой важной,
Куплетом мучимый давно,
Трике встает; пред ним собранье
Хранит глубокое молчанье.
Татьяна чуть жива; Трике,
К ней обратясь с листком в руке,
Запел, фальшивя. Плески, клики
Его приветствуют. Она
Певцу присесть принуждена;
Поэт же скромный, хоть великий,
Ее здоровье первый пьет
И ей куплет передает.
XXXIV
Пошли приветы, поздравленья:
Татьяна всех благодарит.
Когда же дело до Евгенья
Дошло, то девы томный вид,
Ее смущение, усталость
В его душе родили жалость:
Он молча поклонился ей;
Но как-то взор его очей
Был чудно нежен. Оттого ли,
Что он и вправду тронут был,
Иль он, кокетствуя, шалил,
Невольно ль, иль из доброй воли,
Но взор сей нежность изъявил:
Он сердце Тани оживил.
XXXV
Гремят отдвинутые стулья;
Толпа в гостиную валит:
Так пчел из лакомого улья
На ниву шумный рой летит.
Довольный праздничным обедом
Сосед сопит перед соседом;
Подсели дамы к камельку;
Девицы шепчут в уголку;
Столы зеленые раскрыты:
Зовут задорных игроков
Бостон и ломбер стариков,
И вист, доныне знаменитый,
Однообразная семья,
Все жадной скуки сыновья.
XXXVI
Уж восемь робертов сыграли
Герои виста; восемь раз
Они места переменяли;
И чай несут. Люблю я час
Определять обедом, чаем
И ужином. Мы время знаем
В деревне без больших сует:
Желудок – верный наш брегет;
И кстати я замечу в скобках,
Что речь веду в моих строфах
Я столь же часто о пирах,
О разных кушаньях и пробках,
Как ты, божественный Омир,
Ты, тридцати веков кумир!
XXXVII. XXXVIII. XXXIX
Но чай несут: девицы чинно
Едва за блюдечки взялись,
Вдруг из-за двери в зале длинной
Фагот и флейта раздались.
Обрадован музыки громом,
Оставя чашку чаю с ромом,
Парис окружных городков,
Подходит к Ольге Петушков,
К Татьяне Ленский; Харликову,
Невесту переспелых лет,
Берет тамбовский мой поэт,
Умчал Буянов Пустякову,
И в залу высыпали все,
И бал блестит во всей красе.
XL
В начале моего романа
(Смотрите первую тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем
О ножках мне знакомых дам.
По вашим узеньким следам,
О ножки, полно заблуждаться!
С изменой юности моей
Пора мне сделаться умней,
В делах и в слоге поправляться,
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
XLI
Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный;
Чета мелькает за четой.
К минуте мщенья приближаясь,
Онегин, втайне усмехаясь,
Подходит к Ольге. Быстро с ней
Вертится около гостей,
Потом на стул ее сажает,
Заводит речь о том, о сем;
Спустя минуты две потом
Вновь с нею вальс он продолжает;
Все в изумленье. Ленский сам
Не верит собственным глазам.
XLII
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же; их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.
XLIII. XLIV
Буянов, братец мой задорный,
К герою нашему подвел
Татьяну с Ольгою; проворно
Онегин с Ольгою пошел;
Ведет ее, скользя небрежно,
И, наклонясь, ей шепчет нежно
Какой-то пошлый мадригал
И руку жмет – и запылал
В ее лице самолюбивом
Румянец ярче. Ленский мой
Всё видел: вспыхнул, сам не свой;
В негодовании ревнивом
Поэт конца мазурки ждет
И в котильон ее зовет.
XLV
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга слово уж дала
Онегину. О Боже, Боже!
Что слышит он? Она могла…
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули – больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его.
I
Заметив, что Владимир скрылся,
Онегин, скукой вновь гоним,
Близ Ольги в думу погрузился,
Довольный мщением своим.
За ним и Оленька зевала,
Глазами Ленского искала,
И бесконечный котильон
Ее томил, как тяжкий сон.
Но кончен он. Идут за ужин.
Постели стелют; для гостей
Ночлег отводят от сеней
До самой девичьи. Всем нужен
Покойный сон. Онегин мой
Один уехал спать домой.
II
Всё успокоилось: в гостиной
Храпит тяжелый Пустяков
С своей тяжелой половиной.
Гвоздин, Буянов, Петушков
И Флянов, не совсем здоровый,
На стульях улеглись в столовой,
А на полу мосье Трике,
В фуфайке, в старом колпаке.
Девицы в комнатах Татьяны
И Ольги все объяты сном.
Одна, печальна под окном
Озарена лучом Дианы,
Татьяна бедная не спит
И в поле темное глядит.
Это был текст эпизода «Именины Татьяны Лариной» из романа «Евгений Онегин» Пушкина.
Анализ эпизода именины Татьяны
Именины Татьяны Лариной в произведении Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин» являются одним из важнейших событий всего романа. Данный эпизод, размещенный в пятой и шестой главах, можно назвать кульминационным моментом в отношениях Онегина и Ленского, а также завершающей точкой в первой части сюжетной линии Онегина и Татьяны.
Сам стихотворный роман А.С. Пушкина принято считать энциклопедией русской жизни из-за присутствия в нем ярких и точных описаний русского быта 20-ых годов 19 века. В эпизоде праздника в доме у Лариных подобных описаний достаточно для того, чтобы воспроизвести обычаи и привычки поместного дворянства, к которому относились и сами Ларины.
Данному эпизоду именин предшествует несколько важных для сюжета событий: встреча Евгения с Татьяной, отправленное влюбленной девушкой письмо и объяснение с Онегиным, последовавшие за признанием, а также сон Татьяны. Главный герой оставил Ларину в расстроенных чувствах — отверг ее признание, не дав ни малейшей надежды на взаимность. После такого разочарования девушку ждало еще одно потрясение — жуткий кошмар, приснившейся ей после неудачного гадания. В своем сновидении Татьяна видела страшных существ, сидящих за столом с Онегиным и его столкновение с Ленским, которое привело к печальным последствиям и посеяло в душе героини тревогу и предчувствие какого-то рокового события. На своих именинах Ларина сталкивается с ожившим и искаженным кошмаром.
Но обо всем по порядку. В первых строфах данного эпизода Александр Сергеевич знакомит читателей с приглашенными к Лариным гостями, которых было достаточно много:
С утра дом Лариной гостями
Весь полон; целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, в бричках и в санях
Поэт дает исчерпывающие описания соседей Лариных, используя для этого всего несколько строк.
Пустяков с женой — сама фамилия толстяка указывает на его легкомыслие и поверхностность:
С своей супругою дородной
Приехал толстый Пустяков
Гвоздин, обдирающий своих крестьян:
Гвоздин, хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков.
Многодетная семья с говорящей о воспитании и привычках фамилией:
Скотинины, чета седая,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов
Также с гостями приехал француз Трике, в честь Татьяны спевший знаменитый куплет, универсальный, если заменить имя на подходящее к конкретному случаю:
Трике, догадливый поэт,
Его на свет явил из праха,
И смело вместо belle Nina
Поставил belle Tatiana
В такой манере Александр Сергеевич описывает всех гостей, приехавших на именины Татьяны. Здесь же и музыканты, приглашенные полковником, а значит, будет бал на радость молодежи.
После представления гостей начинается сама трапеза: «уста жуют», «гремят тарелки и приборы», «смеются, спорят и пищат». Но вскоре мерный ход трапезы нарушает появление самых желанных гостей:
Вдруг двери настежь. Ленский входит,
И с ним Онегин. «Ах, творец! —
Кричит хозяйка: – наконец!»
Возглас хозяйки, старшей Лариной, дает ясно понять насколько сильно она ждала появления двух друзей. Ленский — жених ее дочери, Онегин — видный молодой человек, идеальная партия для Татьяны. Сама же Татьяна сидит ни жива, ни мертва, «слезы из очей хотят уж капать», она не может уйти из-за стола, но и поддерживать разговоры больше не в состоянии. Девушка по-прежнему находится под впечатлением от своего дурного сна, к тому же такая скорая встреча со своим возлюбленным явно застала ее врасплох. Онегин также, как и Татьяна, чувствует себя неловко, он проницателен и сразу замечает в каком состоянии пребывает виновница торжества, как и некоторые гости. Но в отличие от них Евгений чувствует себя причастным к происходящему с Татьяной, злится от нахождения в толпе и в своем положении винит Ленского. Ведь именно он предложил Евгению поехать вместе с ним. Он не соврал, сказав, что Ольга и ее мать будут рады видеть Онегина, но про Татьяну не подумали оба молодых человека.
Попав в неловкую ситуацию Онегин выбирает самый неприглядный выход и решает отомстить Ленскому и взбесить его. Для этого он все оставшееся время флиртует с Ольгой, приглашает ее почти на каждый танец и всячески отвлекает девушку от жениха. Его поступок удивляет всех и приводит к желанному результату:
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули – больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его
Вскоре после отъезда Ленского покидает гостеприимный дом и сам Онегин, остальные гости остаются на ночь у Лариных. Усталость одолевает героев, весь дом быстро погружается в сон. Одна лишь Татьяна, неспокойная душа, продолжает бодрствовать:
Одна, печальна под окном
Озарена лучом Дианы,
Татьяна бедная не спит
И в поле темное глядит
Она по-прежнему поглощена своими чувствами, не спорит с внутренним смятением и тревогами, а отдается им, будто погружаясь в темное марево поля за окном. Ее сон практически сбылся, впереди — трагическая развязка. Поэт не открывает перед читателями мир переживаний девушки, но сама сцена говорит за нее: тревожное затишье перед бурей, к которой неизбежно приведут произошедшие события.