жиль делез что такое философия
Жиль делез что такое философия
Ж. Делёз. Ф. Гваттари.Что такое философия?
Ж. Делёз. Ф. Гваттари. Ризома
Ж. Делёз. Различие и повторение
Ж. Делёз. Логика смысла
Ж. Делёз. Складка. Лейбниц и барокко
Ж. Делёз. Ф.Гваттари. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения
Ж. Делёз. Ф.Гваттари.Тысяча плато. Капитализм и шизофрения
Тьери Жус
D как в Deleuze
В «Алфавите Жиля Делеза» есть одна совершенно особая буква — это T. T как в Tennis. Эпизод, где философ изящно описывает гений Борга, который изобрел стиль массового тенниса, обладающего собственными атрибутами, — игра в глубине корта, «свеча», высокие подачи — в противоположность аристократическому стилю Макинроя, с его непредсказуемыми ударами и новой формой выстраивания последовательностей подач, до того момента неизвестных. Но главное, он указывает на то, что всегда его восхищало в спорте: речь идёт об ансамбле положений тела. Этот фрагмент — но это мог быть в равной степени и любой другой, потому что с некоторого момента в эту мысль можно войти через любую дверь, — отмечает что-то в парадоксальной связи философии Делеза с кино. Последовательность поз или сеть линий, которые беспрестанно двигаются. Совокупность жестов или ансамбль положений. Это относится к спорту в той же мере, в какой и к кино.
То, что диптих «Образ-движение» / «Образ-время» обозначил момент исключительной встречи с этим искусством пространства-времени, очевидно. Но что такое движение мысли было на более глубоком уровне захвачено планами, звуками и тем, что конституирует их истинную связь, еще удивительнее; то, что Делез и Гваттари называют планом имманенции, с его потоками, его интенсивностями, его тайными движениями, стремительными или медленными, его линиями ускользания, его становлениями-невоспринимаемыми, его практически невидимыми способами циркуляции, его формами бесконечно малой связи, такими тонкими, такими отточенными, помогает видеть, слышать, помогает воспринимать.
Мысль Делеза активна и побуждающа. Она побуждает видеть и слышать. Находить необычные связи между функциями. Чертить карты. Разгадывать знаки. Схватывать симптомы. Делать жизнь еще могущественнее, превращая ее в газ или жидкость. Она — в самой жизни. Она производит новый образ мысли, который не совпадает с не-мыслью, но вступает с ней в близкие отношения и касается, тем самым, еще нетронутых территорий. Она — мысль непрямых встреч. Она, таким образом, завоевывает кино. Не используя кино, чтобы создавать философию. Низкая утилитарная концепция. Но изолируя аффекты, кристаллы, перцепты, произведенные самим актом создания фильма. С Делезом философия всегда здесь, бесконечно настоящая. Каждое мгновение она спрессовывает, конституирует, обживает мир. Позволяет понимать что-то в беспорядочных связях видимого с невидимым. Освобождает затаенные движения. Заставляет циркулировать наименее формализованные идеи. Вслушивается в самые тайные наши интуиции. Все указывает на то, что это философия-практика, что она действует на наше расположение духа, что она переходит к действию.
Следует говорить о говорящем Делезе. О лекциях этого необъятного профессора. Или об этом «Алфавите». Это не заменяет книг. Ничего у них не отнимает. Ничего не предлагает сверх. Но в то же время это раскрывает парадоксальную пропасть, так же, как и специфическое сопричастие, между устным и письменным. Это просто позволяет понимать философию как музыку, тем же образом. Делез говорит, что можно «вокализировать концепты». Что чтение курса — это как «Sprechgesang» (речь-пение). Он сам становится персонажем благодаря своему голосу, своим жестам, своим «положениям», своими «позам», своему «обаянию», своей » маленькой точке безумия», как он говорит об этом в «F как в Fidelite». Это не имеет никакого отношения — совершенно никакого! — к тому, что называют вульгаризацией. Когда Делез говорит о теннисе, дружбе, детстве, выпивке, опере, политике, понимаешь, что это напрямую соотносится с жестом написания, даже если у такого действия иная природа. Что мысль Делеза действует здесь точно так же, как и в любом другом месте. С той же интенсивностью. В этом странность концепции телевидения. Концепции, отсекающей голос и возвращающей образу его способность открывать перед нами возможность мыслить. Это не имеет никакого отношения к культурным эмиссиям. Даже если это показывают разрезанным на части раз в две недели по воскресеньям по «Арту» в респектабельном «Метрополисе».
Это скорее способ, как говорит Делез, выйти из философии посредством философии. Заниматься философией обращаясь к философам точно так же, как и к не-философам. И потом, так как этот алфавит намеренно помещен в посмертный контекст, он удивительным образом связан со смертью. Философ, который соглашается, в совершенно неакадемическом темпе, стать архивом, который часто размышляет о своей собственной смерти в довольно веселом тоне. Это могло бы вернуть нас к связи образа со смертью, но, напротив, окончательно отсылает нас к самой живой форме жизни. Здесь действует не чудо телевидения. Здесь действует лишь мысль Жиля Делеза.
© Перевод с французского Натальи Корчаловой, 2002.
Что такое философия?
Книга Делеза и Гваттари. По мысли авторов, обозначенной во Введении, «что такое философия» — это такой вопрос, который «задают, скрывая беспокойство, ближе к полуночи, когда больше спрашивать уже не о чем.
Ризома (фр. rhizome «корневище») — одно из ключевых понятий философии постструктурализма и постмодернизма, введенное Ж. Делёзом и Ф. Гваттари в одноименной книге 1976 года и призванное служить основанием и формой реализации «номадологического проекта» этих авторов. Ризома должна противостоять неизменным линейным структурам (как бытия, так и мышления), которые, по их мнению, типичны для классической европейской культуры.
— Если ризому представить в виде книги, то у нее не будет ни предмета, ни автора.
— Если ризому представить в виде множества из «орхидеи и осы», то у этого множества нет какого-либо породившего его одного.
— Если ризому представить в виде множества ниточек, идущих от марионетки к актеру, то у этого множества тоже нет породившего его одного в виде воли актера; со стороны актера есть лишь сплетение нервных волокон, и сам он лишь марионетка, управляемая другими ниточками и каким-либо сплетениями других ниточек.
Ж. Делёз. Различие и повторение
Книга Жиля Делёза — крупнейшего философа последней трети XX века, опубликованная в 1969 г., была одной из первых работ складывавшегося постмодернизма, привлекающего в настоящее время столь пристальное внимание. Известный теоретик постмодернизма Ж. Деррида называет представляемую книгу одной из лучших работ Делёза. Исследование философских проблем ведется Делёзом на фоне современного искусства и является выражением состояния европейской культуры, переживающей кризис традиционных представлений о мире и человеке.
Ж. Делёз. Логика смысла
Книга крупнейшего мыслителя современности Жиля Делёза посвящена одной из самых сложных и вместе с тем традиционных для философских изысканий теме: что такое смысл? Опираясь на Кэррола, Ницше, Фрейда и стоиков, автор разрабатывает оригинальную философскую концепцию, связывая смысл напрямую с нонсенсом и событиями, которые резко отличаются от метафизических сущностей, характерных для философской традиции, отмеченной связкой Платон-Гегель.
В книгу включена также статья М.Фуко, где дан развернутый комментарий произведений Делеза «Логика смысла» и «Различение и повторение».
Ж. Делёз. Складка. Лейбниц и барокко
Идеи Г.В. Лейбница вызывают большой интерес у современных исследователей, что объясня4 ется богатством и глубиной этих идей. Интерес Ж. Делеза к феномену складки в понимании Лейбница объясняется тем, что, развивая идеи стоиков, Лейбниц разрабатывает логику не в духе Аристотеля, то есть не на связке субъект/атрибут, а на схеме субъект/глагол. Лейбниц тем самым пересматривает аристотелевский эссенциализм и представляет мир текучим и изменчивым, когда переходы в мире предстают как незаметные и постепенные и представляют собой бесконечные волны, складки. По Лейбницу, мир это событие, включенное в каждый субъект (монаду).
Ж. Делёз. Ф.Гваттари. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения
Анти-Эдип (1972) — книга французских авторов, философа Жиля Делёза и психоаналитика Феликса Гваттари. Это первый том двухтомника «Капитализм и шизофрения» (второй том называется «Тысяча плато», вышел в 1980 году). В книге дается анализ человеческой психологии, экономики, жизни общества и истории, и показывается, как «примитивные», «деспотические» и капиталистические режимы отличаются в организации ими «производства», «рекрутирования» и «потребления». Книга описывает, как капитализм направляет все желания через монетарную экономику аксиоматического характера — форму организации, являющуюся скорее ментальной, чем материальной.
Что такое философия?
Совместная книга двух выдающихся французских мыслителей — философа Жиля Делеза (1925–1995) и психоаналитика Феликса Гваттари (1930–1992) — посвящена одной из самых сложных и вместе с тем традиционных для философского исследования тем: что такое философия? Модель философии, которую предлагают авторы, отдает предпочтение имманентности и пространству перед трансцендентностью и временем. Философия — творчество — концептов» — работает в «плане имманенции» и этим отличается, в частности, от «мудростии религии, апеллирующих к трансцендентным реальностям. Философское мышление — мышление пространственное, и потому основные его жесты — «детерриториализация» и «ретерриториализация».
Для преподавателей философии, а также для студентов и аспирантов, специализирующихся в области общественных наук. Представляет интерес для специалистов — философов, социологов, филологов, искусствоведов и широкого круга интеллектуалов.
Издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Французского культурного центра в Москве, а также Издательства ЦентральноЕвропейского университета (CEU Press) и Института «Открытое Общество»
Пожалуй, вопросом «что такое философия» можно задаваться лишь в позднюю пору, когда наступает старость, а с нею и время говорить конкретно. Действительно, библиография по нашей проблеме весьма скудна. Это такой вопрос, которым задаются, скрывая беспокойство, ближе к полуночи, когда больше спрашивать уже не о чем. Его ставили и раньше, все время, но слишком уж косвенно или уклончиво, слишком искусственно, слишком абстрактно, излагая этот вопрос походя и свысока, не давая ему слишком глубоко себя зацепить. Недоставало трезвости. Слишком хотелось заниматься философией, а о том, что же это такое, спрашивали себя разве что упражняясь в изящном слоге; не доходили до той неизящности слога, когда наконец можно спросить — так что же это за штука, которой я занимался всю жизнь? Бывает, что в старости человеку даруется не вечная молодость, но, напротив, высшая свобода, момент чистой необходимости, словно миг благодати между жизнью и смертью, и тогда все части машины действуют согласно, чтобы запустить в грядущее стрелу, которая пролетит сквозь столетия; так было с Тицианом, Тернером, Моне [1]
Жиль делез что такое философия
© С.Н. Зенкин, перевод, послесловие, 1998
© Les Éditions de Minuit, 1991
© Издательство «Институт экспериментальной социологии», 1998
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2013
Пожалуй, вопросом «что такое философия» можно задаваться лишь в позднюю пору, когда наступает старость, а с нею и время говорить конкретно. Действительно, библиография по нашей проблеме весьма скудна. Это такой вопрос, которым задаются, скрывая беспокойство, ближе к полуночи, когда больше спрашивать уже не о чем. Его ставили и раньше, все время, но слишком уж косвенно или уклончиво, слишком искусственно, слишком абстрактно, излагая этот вопрос походя и свысока, не давая ему слишком глубоко себя зацепить. Недоставало трезвости. Слишком хотелось заниматься философией, а о том, что же это такое, спрашивали себя разве что упражняясь в изящном слоге; не доходили до той не-изящности слога, когда наконец можно спросить – так что же это за штука, которой я занимался всю жизнь? Бывает, что в старости человеку даруется не вечная молодость, но, напротив, высшая свобода, момент чистой необходимости, словно миг благодати между жизнью и смертью, и тогда все части машины действуют согласно, чтобы запустить в грядущее стрелу, которая пролетит сквозь столетия; так было с Тицианом, Тернером, Моне[1]. Тернер в старости приобрел или же завоевал себе право вести искусство живописи путем пустынным и без возврата, и то было не что иное, как последний вопрос. «Жизнь Ранее», пожалуй, знаменует собой одновременно старость Шатобриана и начало современной литературы[2]. В кино мы тоже порой видим, как человек получает щедрый дар в последнюю пору жизни, – когда, например, Ивенс сам хохочет со своей ведьмой среди буйных порывов ветра. Так и в философии: кантовская «Критика способности суждения» – произведение старчески буйное, и его наследники вечно за ним не поспевают: здесь все способности ума выходят за свои пределы, за те самые пределы, которые Кант столь тщательно фиксировал в своих книгах зрелой поры.
Мы не можем притязать на такой уровень. Просто нам тоже пришло время задаться вопросом, что такое философия. Мы и раньше все время его ставили, и у нас был на него неизменный ответ: философия – это искусство формировать, изобретать, изготавливать концепты. Но ответ должен быть не просто восприимчив к вопросу, – нужно, чтобы им еще и определялись момент и ситуация вопроса, его обстоятельства, пейзажи и персонажи, его условия и неизвестные величины. Нужно суметь задать этот вопрос «по-дружески», словно доверительное признание, или же бросить его в лицо врагу, словно вызов, а притом еще и дойти до некоей сумрачной поры, когда и другу не очень-то верят. До той поры, когда говорят: «Это так, только не знаю, хорошо ли я это высказал, довольно ли был убедителен». И тут замечают, что хорошо высказать и кого-то убедить значит немного, потому что в любом случае сейчас-то это так.
Что же значит «друг», когда он становится концептуальным персонажем, то есть предпосылкой мышления? Может, это влюбленный – да, пожалуй, скорее влюбленный? Ведь благодаря другу мысль вновь обретает жизненную связь с Другим, которая, казалось, исключена из чистого мышления. А может, здесь имеется в виду еще кто-то иной, не друг и не влюбленный? Ведь если философ – это друг мудрости или же влюбленный в нее, значит, он претендует на нее, будучи скорее в потенциальном стремлении, чем в действительном обладании. Тогда, стало быть, друг – это еще и претендент, а то, чьим другом он себя называет, – это Вещь, на которую обращено притязание, а вовсе не кто-то третий; тот-то, напротив, становится соперником. Получается, что в дружестве столько же состязательного недоверия к сопернику, сколько любовного стремления к предмету желаний. Стоит дружеству обратиться к сущностям, как двое друзей оказываются претендентом и соперником (впрочем, кто же их разберет?). Такова первая особенность, благодаря которой философия представляется нам явлением древнегреческой цивилизации, совпадающим с культурным вкладом городов-полисов: в них сформировались общества друзей или равных, но зато между ними и внутри каждого из них стимулировались отношения соперничества, во всех областях сталкивались друг с другом претенденты – в любви, играх, судах, в государственном управлении, в политике, даже в поэзии, чьей предпосылкой оказывается не друг, а претендент и соперник (диалектика, которую Платон характеризует как «амфисбетесис»). Соперничество свободных людей, атлетизм, возведенный в общий принцип – агон[4]. Дружество же призвано примирять целостность сущности с соперничеством претендентов. Не слишком ли тяжелая задача?
Друг, влюбленный, претендент, соперник – это трансцендентальные характеристики, которые, однако, не теряют своего интенсивно-одушевленного существования в лице одного или нескольких персонажей. И когда в наши дни Морис Бланшо – один из немногих мыслителей, рассматривающих смысл слова «друг» в философии, – вновь задается этим внутренним вопросом о предпосылках мысли как таковой, то он вводит в лоно чистой Мыслимости новых концептуальных персонажей – уже отнюдь не греческих, пришедших из других мест, переживших словно некую катастрофу, которая влечет их к новым жизненным отношениям, возводимым в ранг априорных характеров: это уклончивость, утомленность, даже какая-то подавленность друзей, превращающая самое дружество с мыслью о концепте в бесконечную недоверчивость и терпеливость[5]. Список концептуальных персонажей никогда не бывает закрыт и тем самым играет важную роль в развитии и переменах философии; необходимо понять это разнообразие, не сводя его к единству – впрочем, и так уже сложному – греческого философа.
Жиль делез что такое философия
СоцЛаб (библиотека и др.) запись закреплена
Делёз Ж., Гваттари Ф.
Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С. Зенкина. — М.: Академический Проект, 2009. — 261 с. —
(Философские технологии).
© Les éditions de Minuit, 1991
Совместная книга двух выдающихся французских мыслителей — философа Жиля Делёза (1925-1995) и психоаналитика Феликса Гваттари (1930-1992) — посвящена одной из самых сложных и вместе с тем традиционных для философского исследования тем: что такое философия? Модель философии, которую предлагают авторы, отдает предпочтение имманентности и пространству перед трансцендентностью и временем. Философия — творчество «концептов» — работает в «плане имманенции» и этим отличается, в частности, от «мудрости» и религии, апеллирующих к трансцендентным реальностям. Философское мышление — мышление пространственное, и потому основные его жесты — «детерриториализация» и «ретер-риториализация».
Введение. Такой вот вопрос 6
I. Философия 20
1. Что такое концепт? 21
2. План имманенции 43
3. Концептуальные персонажи 71
4. Геофилософия 98
II. Философия, научная логика и искусство 133
5. Функтивы и концепты 134
6. Проспекты и концепты 155
7. Перцепт, аффект и концепт 187
Заключение. От хаоса к мозгу 231
Послесловие переводчика 253