Шортпарис страшно о чем песня
Смысл песни Страшно — Shortparis
«Страшно» от группы Shortparis — один из русскоязычных треков, который был отмечен не только на родине, но и за рубежом. Песня была выпущена 12 декабря и по началу казалась довольно сомнительным упреком в адрес нынешней политики. Ясности ей придал клип, вышедший через пару дней. Это еще раз убедило поклонников Shortparis, что их работу нужно воспринимать как цельный проект, а значит нельзя воспринимать песню и клип по отдельности.
Так в чем же заключается смысл песни Страшно Shortparis? Если судить по высказыванию самой группы, то можно легко понять, что песня своим текстом призывает обратить внимание на социальные проблемы нашей страны.
Обратимся к первому куплету, который в целом показывает устоявшуюся систему, которую создала власть, и выбраться из нее никто никогда не сможет. Уже первые две строки имеют некий революционный смысл, поскольку это отсылка к фразе «низы не могут, верхи не хотят» из работы В. И. Ленина. Но в данном контексте это скорее значит, что народ запуган, а власть слишком осмелела. Фраза «встать в хоровод» также имеет переносное значение- самым обычным людям приходится развлекать власть. Это больше похоже на какой — то искусственный праздник или языческий обряд.
Первые строки второго куплета подтверждают, что ни у кого в стране не может быть своего мнения, отличного от позиции власти. Все люди обязаны любить, уважать и ненавидеть одно и тоже, словно послушное стадо. Следующие строки — о людях, погибших по воле правительства, и их семьях, не смеющих ничего сказать или изменить.
Можно ли говорить, что песня несет в себе какую то кардинально новую идею? Многие исполнители, в том числе и зарубежные, уже довольно долго затрагивают политические темы в своем творчестве. Однако стоит отметить, что цели творчества довольно разные. «Страшно» — одна наиболее сильных песен этого жанра. Многие фанаты группы Shortparis отмечают, что вживую песня, в сочетании с довольно авангардным номером, похожа скорее на арт — шоу. Исполнителю одновременно удается показать общество в целом и не показать никого конкретного. Именно поэтому песня «Страшно» во многом исключительна.
Напишите в комментариях свой смысл песни Страшно. Мы с нетерпением будем ждать!
Тревожный поколенческий манифест в клипе Shortparis «Страшно»
Петербургская арт-панк-группа Shortparis представила клип на песню «Страшно». В видео смешаны отсылки к теракту в Беслане, националистическим конфликтам, трагедии в Керчи и подростковым протестам.
«Клип, безусловно, пытается манифестировать состояние части нынешнего поколения. Он, конечно, провокационен и намекает на ряд социальных трагедий, почему-то не отрефлексированных до сих пор в нашей визуальной культуре. По ходу вскрываются триггеры, болезненные ассоциации, общественные табу, страхи: арабская вязь, пусть ею написаны слова «дружба» или «любовь», неминуемо связывается с терроризмом, бритые головы — с неонацизмом и так далее. Но после этой игры смыслов в сухом остатке остается одно: состояние не артикулированной, но нарастающей тревоги, общей для всех», — рассказали «Медузе» участники коллектива.
Также Shortparis поделились проблемами, с которыми столкнулись во время съемок клипа: «Через час после начала съемок на спортивной площадке кто-то из прохожих вызвал наряд полиции, мотивируя это тем, что возле школы игиловцы готовят теракт; пришлось приостановить съемку. На следующий день с нами разорвала договор крупная петербургская киностудия, предоставлявшая нам оборудование: кто-то из съемочной группы прислал руководству фотографию с площадки. Нас называли исламистами и нацистами одновременно, но вся эта понятийная путаница только ярче высвечивала тему, с которой мы работали».
Интервью «Афиши Daily» с Shortparis читайте здесь.
Отвечай за слова Почему самая амбициозная русская рок-группа Shortparis — не то, чем кажется
У группы Shortparis вышел альбом «Так закалялась сталь» — итог их творчества за последние два года, во время которых петербургский коллектив окончательно превратился в одну из самых заметных отечественных рок-групп: многомиллионные просмотры клипов на Youtube, аншлаговые концерты в России и за рубежом, повышенное внимание деятелей культурных элит, выступления на центральных телеканалах. Корреспондент «Ленты.ру» Олег Соболев попытался понять феномен Shortparis.
Судя по обилию текстов, разбирающих значение как альбома «Так закалялась сталь», так и суть образа и методов Shortparis, задача все-таки что-то объяснить интересна достаточному количеству людей. В одном за другим интервью группе дают шанс объясниться — и ее участники только больше запутывают, предпочитая отвечать несколькими голосами, которые нередко противоречат друг другу. Вокалист Shortparis Николай Комягин — искусствовед, и он хорошо понимает, что в любом искусстве диалог между произведением и аудиторией ведется в пространстве личного, а не универсального. Универсальность посылаемых во внешний мир сообщений — скорее качество, присущее предмету искусства, причем крайне редко. Бывает, впрочем, что художник ставит перед собой задачу выразить в своей работе что-то общедоступное и общепонятное — и не проваливается с треском, но и не празднует триумф, а оказывается со своей работой в серой зоне, где о значениях есть смысл спорить. Shortparis — ровно такой случай. Петербургская группа настолько виртуозно жонглирует недосказанностью, что почти любая попытка разглядеть возможные универсальные значения их творчества рискует оказаться спекуляцией. Но это — только если концентрироваться на всей полноте деятельности Shortparis. Если же подойти к альбому «Так закалялась сталь» как к исключительно музыкальному произведению, то многое встанет на свои места.
Склонные на своих концертах к импровизации, а в своих клипах и выступлениях на камеру — к провокации, Shortparis звучат в записи удивительно боязливо, предсказуемо, сухо и одномерно. «Так закалялась сталь» — это, если не брать в расчет голос Комягина, ритмичное марево, сотканное из синтезаторов, точечных ударов перкуссии, лишенных воображения ритмов барабанов, предсказуемых басовых линий и гитарных соло, отсылающих к традиционным эксцессам рок-н-ролла. Все эти инструменты если и звучат вместе, то только в самых очевидных моментах песен — когда группе нужен действенный драматический ход. Иногда для этой цели они, правда, обходятся и сочетанием пары-тройки звуков, но сочетанием обязательно предельно интенсивным, призванным всей своей насыщенностью обозначить кульминационный момент.
Почти все новые песни Shortparis — кроме, может быть, «Нелюбви» или «Жизни за царя», — в определенный момент взрываются в лицо слушателю напыщенной манерностью: прокравшись через один куплет, группа взвинчивает себя до предела в припеве, потом повторяет этот трюк еще один раз, если нужно — держит напряжение в дополнительных проигрышах, и в конце уверенно ставит восклицательный знак. Надо отдать должное: это не повально свойственная рок-музыке со времен Nirvana игра на динамичности по форме «тихо-громко-тихо-громко», а чуть более тонкая организация, в которой важна не абсолютное остервенение восклицаний, а их тоталитарная беспощадность. Shortparis еще и умудряются найти разные оттенки этой беспощадности, от маниакальной жестокости припева песни «Отвечай за слова» до кокетливой опустошенности рефрена в «Стыде». Это все немного похоже на то, как композитор Шостакович в период засилия сталинского соцреализма и в эпоху гонений на формализм в искусстве находил новые способы заставлять свою симфоническую музыку истошно кричать деланным псевдо-малеровским драматизмом и заменявшими тонкие эмоции слоганами — как в эндшпиле знаменитой «темы нашествия» Седьмой («Ленинградской») симфонии. Трудно представить более примитивный способ подчеркнуть важность высказывания.
Вспомнить про соцреализм в связи с оформлением и звучанием «Так закалялась сталь» есть еще немало поводов: начиная с названия, пусть и цитирующего Летова, но все-таки обыгрывающего заголовок эталонного для этого художественного метода романа, до монументальной маршевости мелодий, в которой слышны отзвуки боевых песен тогдашней эпохи. Самая отличительная в таком контексте особенность альбома — это очень свойственное сталинской культурной политике решение Shortparis пожертвовать индивидуализмом ради коллективной цели, а именно — лишить звук «Так закалялась сталь» любых намеков на мастерство отдельных музыкантов. На своих концертах группа дает каждому из своих участников возможность проявить себя. В такие моменты, когда, например, гитарист Александр Ионин находит способ вонзить острые непредсказуемые звуки в текстуру песен, а, скажем, барабанщик Данила Холодков уходит в экстатическое помутнение от свободы бить и колотить, — Shortparis начинают звучать как коллектив, где каждый участник незаменим, потому что по-разному воспринимает общность подчеркнуто совместного музицирования.
Но на «Так закалялась сталь» на это нет и намека. Альбом движется единой и немного безликой массой ритмов, за которой не слышно, что его записали именно люди с фотографий Shortparis. Они могли бы быть заменены анонимными сессионными музыкантами — и разница была бы непринципиальной. Исключение — соло и проигрыши Ионина, которые, впрочем, все как на подбор ужасно скучны в своей эффектной классической идиоматике. Есть, правда, фрагменты, как в «Страшно», когда гитарист драматично снижает плотность своей игры при помощи пауз между аккордами, — но эта стилистическая деформация, излишне срежиссированное отступление, в остальном никак не встраивается в предельно прямолинейную музыку. Гитара на этом альбоме — чуть ли не просто-напросто лишний инструмент.
Столь одномерную в плохом смысле музыку, впрочем, вытягивает голос Комягина. На сцене и в клипах он — пожалуй, самый искусный фронтмен в русской музыке. В его движениях и магнетизме нет усталой патетики архетипичного поведения рок-певца у микрофона, а есть несвойственная таким людям наигранная аляповатость, которая необычным способом выражает все те обычные качества, за которые фронтменов вообще можно ценить — пластичность, сексуальность, уникальность сценического присутствия, умение реагировать на настроения аудитории и отдельными идиосинкразиями давать ей ориентиры для следования музыке. Как вокалист Комягин не настолько хорош, но только он заставляет эти песни заходить за те границы, в пределах которых их держит безликость выбранной для записи стилистики. Его манера пения не имеет очевидных первоисточников: да, порой Комягин звучит как какой-нибудь другой певец, но ритмическое и артистическое разнообразие его вокала не дает точно определить, какой точно. Самое же впечатляющее в этом голосе — способность очень тонко задействовать громадный арсенал маньеризмов, на которых концентрируется внимание слушателя. Вокалист запросто может перейти с торопящегося продержаться еще несколько слов трагичного полукрика к стоическому проговариванию отдельных слогов — и такие ходы работают в отдельных песнях чуть ли не лучше их хуков.
Тексты Комягина при этом состоят из однообразных по построению строчек. Почти каждая — отдельный афоризм, то интонационно играющий с языком тоталитарного прошлого, то использующий тот же язык для намека на настоящее. Иногда Комягин подразумевает отдельными оборотами разнообразные проявления плотской порочности, часто — декларирует различные состояния, то ли протагониста, то ли воображаемого коллективного бессознательного. Его тексты как бы заигрывают с определенным взглядом на отечественную политическую повестку — что Россия это полицейское государство, произвольно и одновременно безукоснительно применяющее силу как инструмент контроля, где каждый в шаге от наказания, причем далеко не всегда заслуженного или в принципе понятного, — но при этом ничего подобного напрямую не выражают. Многие строчки можно было бы поменять местами или вообще песнями — и их осмысленная неспособность проговорить претензии и боязнь дочувствовать тревоги сохранится. Так что без Комягина эти песни просто бы не запоминались так, как запоминаются, а именно — пугающе запросто.
Но артистизм Комягина как исполнителя — почти единственное, чем «Так закалялась сталь» обращает на себя внимание. Ну, еще та самая манера Shortparis в ключевые моменты непримиримо двигаться вверх все-таки неукоснительно работает — как понятный раздражитель, заставляющий не заскучать совсем. Но фактически только на таком материале группа никогда бы не утвердилась как феномен — а значит, ей все-таки потребовались для этого средства внемузыкальные. Фотосессии, концерты, клипы — это все для них не только способы продвижения самих себя, а ключевые форматы передачи всего, что группа не может отобразить в записи. В ход идут еще и сопроводительные тексты. Так, к альбому прилагается небольшая аннотация на странице Shortparis во «Вконтакте». Она состоит из цитаты из «Манифеста Коммунистической Партии», в отрыве от контекста отчасти иллюстрирующей смысл двух следующих предложений, уже авторских: «композиция из девяти разнородных частей. Релиз выстроен как движение от глянцевых форм к протесту, лишь иллюзорно возможному внутри поп-культуры». Подобная аннотация — вроде как откровенное кокетство, символ, наделенный видимостью многозначительности. Но вдруг это впечатление предельно обманчиво — и что если многозначительность здесь и правда есть, только несколько в другом смысле, чем принято искать в Shortparis?
Важно понять, что отсутствие глубинных смыслов в искусстве — совсем не повод его фундаментально обесценивать. Теоретик Марк Фишер в своей заметке об альбоме Tin Drum группы Japan, который он назвал «самым поверхностным альбомом на свете», задает вопрос, впервые высказанный Жилем Делезом: если поверхностность означает отсутствие глубины, то почему глубина не означает отсутствия поверхности? Возможно, Shortparis — это чистая поверхность, группа, которая сознательно превращает свое искусство в набор парадоксальным образом одновременно вычурных и дешевых манипуляций, не уходящих дальше простейшего синтеза культурных, исторических или политических концептов ради полного освобождения их от любых значений. Это вовсе не значит, что они не таят внутри своего творчества нечто большее. Просто это большее — уже не призрачная универсальность, а умение видеть вокруг себя простые элементы повседневности, которые, будучи помещенными вместе в одно пространство предмета искусства, теряют первоначальные смыслы, но от этого кажутся только сложнее и многограннее.
В этом смысле, конечно, пугающую однообразность звука, выверенный формализм музыки и общее отсутствие воображения на «Так закалялась сталь» объяснить в контексте всего творчества Shortparis становится легче — это, кажется, просто неудачная попытка группы упростить самих себя. Возможно, для того, чтобы затем позабыть, а после — найти себя заново. Но более вероятно — чтобы удовлетворить требования мира, в который они окончательно вошли за последние два года. Вернемся к аннотации к альбому: тот самый лишь иллюзорно возможный протест — это в подобном разрезе вовсе никакая не попытка, например, осмыслить отношение политического высказывания и собственного статуса. Это осознание тщетности творческой свободы внутри механизма поп-культуры. И если это так — то «Так закалялась сталь» действительно хороший тому пример. Выбор за Shortparis: или дальше ставить себя в рамки, тем самым пытаясь подстроиться под обстоятельства, или начать относиться к процессу записи своих песен со свойственной им фантазией, естественностью, провокационностью и стремлением впечатлить.
16 ноября группа Shortparis выступит в Санкт-Петербурге, 21 ноября — в Москве
Добрые люди не понимают: Как Shortparis озвучивают Россию 2019 года «Так закалялась сталь» — самый громкий русскоязычный альбом момента
1 ноября петербургская группа Shortparis выпустила альбом «Так закалялась сталь». Технически это их третья полноценная запись, фактически — первая в статусе одной из самых больших русских рок-групп. В день выхода клипа на заглавную песню с альбома (который неожиданно рифмуется с расстрелом Рамилем Шамсутдиновым сослуживцев в Забайкальском крае) The Village публикует эссе журналиста и сценариста компании Lorem Ipsum Александра Горбачева о войне, натуре и бизнесе Shortparis.
Текст: Александр Горбачев
«Порядок в нашем мире будет правильней и проще,
Мы окутаем всю землю небесами нашей мощи,
Ведь пылающей тропой мы идем к коммунизму,
Пылающей тропой мы идем к коммунизму»
Так в 1988 году нестройным травестийным хором гундели в дебюте пластинки «Гражданской обороны» «Так закалялась сталь» Егор Летов, до того несколько месяцев бегавший от КГБ и советской психушки, и его соратники Кузя УО и Олег Манагер. «Грустный и яркий альбом», — заключил Летов через некоторое время, подводя промежуточные итоги своей деятельности.
31 год спустя грустный и яркий альбом с таким же названием записала еще одна группа родом из Сибири — Shortparis, переехавшая в Петербург из Новокузнецка. «Так закалялась сталь» тоже в некотором роде начинается с пылающей тропы, ведущей к коммунизму, — только уже без всякой травестии. Авторское предуведомление к записи, размещенное в соцсетях, цитирует «Манифест Коммунистической партии»; на обложке — красный флаг, все без шуток. Вместо летовского электрического взрыва и низкочастотного рыка тут монотонный электронный бит и актерский вой Николая Комягина: новая революция начинается как всхлип.
Как Shortparis стала лучшей концертной группой страны:
Никита Величко — о группе, которая всегда будет против
ЧИТАТЬ
Shortparis — группа отточенных действий, и прямое воспроизведение дважды чужого названия — сознательный жест, выстраивающий культурную генеалогию. Прибавить к этому тот факт, что на альбоме, где вообще не очень разбрасываются словами, аж дважды впрямую цитируются песни «Гражданской обороны» («Лед под ногами майора» в «Страшно» и «Лес» в «Поломало»), и «Так закалялась сталь» можно объявить финальным аккордом долгоиграющей канонизации Летова, выгодно оттеняющим недавний трибьют: Shortparis едва ли не впервые с момента смерти музыканта не предъявляют права наследования, но вступают с его песнями в полно- и равноправный диалог.
Диалог, который, разумеется, не исчерпывается ремифологизацией коммунистического проекта.
Shortparis — это группа, которая снимает миллионные клипы про Беслан, ксенофобию и многоликую мощь первобытного. Shortparis — это группа, которая устраивает на Первом канале перформанс с участием безликих людей, одетых в жилетки уличных рабочих. Shortparis — это группа, которая превращает каждый концерт в перформанс. Короче говоря, до последнего момента было резонно полагать, что Shortparis — это группа отдельных жестов, и эти жесты заслуженно обеспечивали ей путь, который к концу 2010-х стал столбовой дорогой молодой российской независимой музыки: от первых иноязычных опытов — к обретению собственного языка и звука и к заслуженным передовицам фестивалей и рейтингов.
«Так закалялась сталь» — это ультимативная российская поп-музыка — 2019; слепок года, когда впервые за последнее время хип-хоп отдал линию фронта чему-то еще
И хорошо бы понять, что на этой карте написано, хотя бы потому, что «Так закалялась сталь» очень похож на самый громкий русскоязычный альбом года, собирающий вместе то, что здесь и сейчас происходит и со звуком, и в заголовках новостей. «Так закалялась сталь» — это ультимативная российская поп-музыка — 2019; слепок года, когда впервые за последнее время хип-хоп отдал линию фронта чему-то еще. Финальное подтверждение тому — вышеупомянутый клип, который, разумеется, был придуман сильно до того, как рядовой Рамиль Шамсутдинов расстрелял восемь сослуживцев в Забайкальском крае. Жизнь редко имитирует искусство случайно.
«Так закалялась сталь» — это цитаты непростых людей
Для начала — в музыкальном смысле. С точки зрения звука Shortparis выстраивают диковинную конструкцию. В терминологическом отношении это можно назвать постпанком — но скорее в широком стратегическом диапазоне, заданном книжкой Саймона Рейнольдса Rip It Up and Start Again, чем в более распространенной сейчас колее последователей группы «Утро». Подойдет тут и старинное определение того же Летова: «Постпанк — это люди, которые поняли, что они не могут жить здесь и сейчас. А хотелось бы». Это самое здесь и сейчас Shortparis транслируют, собирая в одном акустическом пространстве условно низкое и высокое: отголоски как-бы-восточного саундтрека рынков, электричек и такси (влияние радиостанции «Восток FM» на общую акустическую среду российских городов — вопрос, который ждет своего исследователя) — и оперные вокальные манеры; физкультурный бит на манер подзабытого стиля EBM — и изломанная мелодическая грамматика.
Музыка Shortparis — это не только пространство контрастов, но и пространство диалога; и если аналогии с разнообразными западными коллегами — вопрос критических упражнений, то с местными предшественниками группа взаимодействует более чем непосредственно (подтверждая тем самым свой статус как флагманов поколения, которым свое дороже чужого).
Помимо «Гражданской обороны» в число очевидных собеседников группы входит «Аукцыон» — основной мелодический ход в «Поломало» есть близкий родственник песни Леонида Федорова «Печаль», а вокальные упражнения Комягина часто напоминают о раннем перформативном периоде группы, когда в ней пел Сергей Рогожин. Находится место и «Звукам Му»: тут и мамоновский постовой, появляющийся в песне «Ножевой», и — важнее — общий подход Shortparis к выступлениям; сценические эскалации Комягина вполне описываются словосочетанием «секс с микрофоном», придуманным когда-то для Петра Николаевича.
Желающие также могут обнаружить в песне «Только хуже стало» синтаксическую ссылку на «Наутилус» — и этим наверняка все не заканчивается: своего жилистого голема Shortparis лепят на каноническом материале, одновременно закрепляя перестройку этого самого канона (в котором теперь Летов важнее Цоя, а Федоров ценнее Гребенщикова). Отягощенная таким обильным культурным багажом электрическая музыка с гитарами на «Так закалялась сталь» при этом теряет свою традиционно фетишизируемую животную вольготность — это рок не выхолощенный, но уж точно выдроченный.
Цитаты непростых людей — это не только про другие хорошие группы, но и про нас с вами. Я уже высказывал ту несложную мысль, что «Стыд» и «Страшно» срезонировали так широко именно потому, что описывали некий базовый набор эмоций человека, который следит за заголовками новостей, не принимая в них слишком активного участия. Альбом добавляет к этому тезису еще несколько веских аргументов: Shortparis как бы сканируют эмоциональный фон социальных сетей (во всем их виртуальном и материальном многообразии) и выдают его диагностику.
Это видно даже на уровне названий песен: «Поломало», «Только хуже стало», «Отвечай за слова», «Жизнь за царя» — они все именно о том, о чем вы подумали; ну и на уровне лирики, конечно, тоже. Отчуждение, безвыходность, милитаризм, патриотическое воспитание, репрессии, пропаганда — при желании тут можно найти цитаты и аккорды на любую из этих тем. При этом Shortparis подходят к ним в достаточной степени абстрактно, чтобы не быть поверхностными; понятные одномерные стереотипы они разыгрывают как сложные — и успешно вскрывают политическое как психологическое (как точно заметил Петя Полещук, об этом в конечном счете клип «Страшно»). Многомерность у Shortparis возникает именно за счет того, что они фиксируют, но не рефлексируют — сложный на самом деле навык.
Николай Овчинников определил «Так закалялась сталь» как песнь беспомощности. Это действительно так: в некотором смысле весь альбом человек с обложки бьется головой о стену тупика, куда он зашел со своим флагом; оттого и этот долбящий звук. Другой вопрос в том, кто этот человек? На обложке ведь запечатлен не сам Комягин, а его двойник — и это важный момент. Характерна местоименная структура альбома: в подавляющем большинстве это песни исполнены во втором лице (сколь побудительном, столь и повелительном: «Ты ответишь за всех», «Поломало тебя», «Думай, кто святой») и в спектакулярном третьем («Дети прячутся», «Спит рабочий и с ним вторая жена», «Так женщин бьют в живот»), но не в первом.
В полной мере присваивают Shortparis только одну категорию — с нее как раз альбом и начинается: «нелюбовь моя». Беспомощность тут — скорее предмет наблюдения, чем предмет переживания; а сама группа как бы пытается занимать позицию вненаходимости, как ее описывал Алексей Юрчак: «Так закалялась сталь» — безуспешный поиск траектории между присоединением и сопротивлением в тяжелый для родины час. Негаданным компаньоном альбома тут становится оксимироновский «Горгород», преследующий примерно те же цели: и те, и другой озабочены прежде всего выстраиванием дистанции. Только Оксимирон для этого становится на позицию персонажа, а Shortparis — на позицию режиссера.