за что казнили бекингема история
«Дом был залит потоками крови» Убийца детей, хитрый политик, узурпатор: каким был знаменитый горбун на английском троне
Британский писатель Питер Акройд был одним из первых, кто понял, что можно написать биографию не только человека, но и города («Биография Лондона») и даже реки («Биография Темзы»). Теперь он написал биографию целой страны. На русском языке выходит его «Основание: история Англии. От самых начал до эпохи Тюдоров». В этой книге показана история Англии от периода неолита, первых поселений и постройки Стоунхенджа до возведения средневековых соборов, формирования всеобщего права и конца правления первого короля династии Тюдоров Генриха VII. С разрешения издательства «КоЛибри» «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Ричард III был официально коронован 6 июля 1483 года, после того как в сопровождении пышного кортежа добрался из Вестминстер-Холла до аббатства. На мгновение непредсказуемые события истории мира превратились в упорядоченный ритуал и спектакль. Под звуки труб вышли герольды, несущие королевские геральдические знаки отличия; за ними следовали епископы и аббаты, увенчанные митрами и с епископскими посохами в руках. Епископ Рочестера нес крест перед епископом Кентерберийским. За прелатами следовал граф Нортумберленд, который нес меч милосердия с обломанным острием; за ним шли лорд Стэнли с жезлом и лорд Суффолк со скипетром; граф Линкольн сопровождал их с крестом и державой, а графы Кент и Суррей несли другие церемониальные мечи. Граф-маршал Англии герцог Норфолк вышел на передний план, держа в руках корону. За ним следовал сам король, одетый в платье из пурпурного бархата с отделкой из меха горностая, покрытое сверху мантией из темно-красного атласа. Когда он шел к огромным западным дверям аббатства, четыре лорда несли над его головой балдахин. Это было то, чего желал Ричард. Анна Невилл, его жена, ставшая теперь королевой Англии, следовала за мужем со своей свитой благородных дворян.
Вскоре после коронации Ричард объехал королевство, чтобы одновременно продемонстрировать свое величие и примириться с теми подданными, которые, возможно, упорствовали в неподчинении. Он совершил путешествие от Оксфорда до Глостера и Вустера. В Йорке он решил, что следует короноваться второй раз по причине того, что будто бы во время церемонии в Лондоне он принял клятву верности только от половины своих подданных. Во многих отношениях Ричарда можно считать главным образом лордом северных земель.
Образ Ричарда III был обрисован огненными письменами Уильяма Шекспира, который, в свою очередь, многое почерпнул из истории Томаса Мора. Возможно, последний и был святым, но, кроме того, пускал в ход фантазию. У Мора были веские причины, имеющие отношение к его интересам, чтобы подвергнуть суровой критике память о последнем короле из Йорков перед воцарением династии Тюдоров. Таким образом, для Мора и для Шекспира Ричард стал улыбающимся коварным злодеем, горбуном, преследующим сомнительные цели, недоношенным младенцем, исторгнутым из лона матери. В этом изображении, возможно, есть доля истины, но от этого оно не перестает быть карикатурой.
Король, к примеру, не был горбуном. В результате напряженной военной подготовки одно плечо и рука у него были развиты слишком сильно, это привело к небольшой диспропорции, и ничего больше. Шекспир предполагал, что он «не создан. для нежного гляденья в зеркала», но на двух ранних портретах можно увидеть лицо, не лишенное привлекательности. Ричард был относительно невысоким и хрупким, по крайней мере по сравнению со старшими братьями; он выглядел озабоченным, если не сказать беспокойным. Путешественник из Германии отметил, что у короля хрупкие руки и ноги, но в то же время «великое сердце» — под этим он имел в виду великодушие. По наблюдениям архиепископа Сент-Эндрюса, «природа никогда не помещала в такую крошечную оболочку столь великий ум и такие значительные силы».
Джеймс Норткот «Встреча Эдуарда V с братом»
Изображение: Public Domain / Wikimedia
Изображение: NYPL / Wikimedia
Трудно представить себе семью, сильнее погрязшую в кровопролитии и жажде мести, в череде которых Война Алой и Белой розы была только одним эпизодом. Кажется, что на династию Плантагенетов было наложено какое-то проклятие, если только не принимать во внимание того, что в мире королей пальмовая ветвь победы всегда достается самому жестокому и безжалостному. Можно было бы сказать, что королевская семья была вдохновителем организованной преступности.
И раньше были узурпаторы, проложившие себе кровавый путь к трону, но Ричард III был первым, кто не проявил достаточной предусмотрительности и не одержал военной победы; он потребовал корону на основании тайного убийства двух мальчиков, а не благодаря своей доблести на поле битвы. И это отметили его современники. Бог войны был не на стороне Ричарда. Впервые на зыбкость его статуса указало восстание нескольких благородных аристократов на юге осенью 1483 года. Они были влиятельными магнатами из широв к югу от Темзы и Северна, многие из них служили при дворе Эдуарда IV. Возглавил восставших герцог Бекингем, который ранее был одним из самых верных и неутомимых сторонников Ричарда. Предполагали, что Бекингем, считая, что Эдуард V еще жив, решил, что лучшей стратегией будет поддержать дело молодого короля. Тем не менее он мог и желать заполучить корону для себя. Или, возможно, ужас, охвативший его после новостей о смерти принцев, заставил герцога решиться на опрометчивый поступок. Реакцией Ричарда была ярость на «его преступное намерение, которое лучше всего объяснить, — как писал король, — тем, что он является самым лживым из всех живых существ». В любом случае восстание не имело успеха. Ричард и его командующие настигли бунтовщиков, и Бекингем, захваченный в плен в Солсбери, был казнен.
В этом первом восстании участвовала еще одна фигура, достойная особого упоминания. Генрих Тюдор, граф Ричмонд, был потомком Эдуарда III через незаконную связь Джона Гонта, которая позднее была признана законной. Когда Генрих VI умер в Тауэре, Тюдор фактически стал главой ветви Ланкастеров. В результате он решил бежать во Францию, где мог избежать внимания Эдуарда IV и защитить себя, пока дом Йорков был на подъеме.
Когда власть перешла к Ричарду III, Генрих Тюдор стал самым значительным противником нового режима, таким образом приобретя еще больше влияния из-за неприятных обстоятельств, сопутствующих восхождению Ричарда на престол. Также Генриха поддерживала его мать. При посредничестве доктора из Уэльса, который пользовал обеих знатных дам, леди Маргарита Бофорт связалась с Елизаветой Вудвилл, все еще пребывавшей в убежище в Вестминстерском аббатстве. Они пришли к соглашению о том, что Генрих Тюдор должен жениться на дочери Елизаветы Вудвилл Елизавете Йоркской и, таким образом, соединить дома Йорков и Ланкастеров. Это соглашение явно указывало на то, что вдовствующая королева знала: ее сыновья умерли. По какой бы еще причине она стала поддерживать притязания другого человека на трон?
Получив эти гарантии, Генрих отплыл в Англию во время восстания Бекингема; только два из его пятнадцати кораблей не были сокрушены бурей во время плавания, и, когда он подошел к побережью Дорсета, выяснилось, что восстание закончилось с позором. Поэтому Генрих вернулся в Бретань, и за ним последовали бунтовщики, сумевшие избежать королевской расправы. Тюдор фактически учредил еще один двор во Франции.
Смерть Ричарда III от рук Генриха Тюдора (позднее Генриха VII)
Изображение: Hulton Archive / Getty Images
Некоторое время Ричард был в безопасности. Он попытался укрепить свои позиции, выдвигая северян на те должности, которые ранее занимали магнаты с юга, хотя, конечно, среди южан он был непопулярен. Они не хотели «чужаков» в своих ширах, где управление обычно осуществлялось тесной группой родственников. Каждый шир, в сущности, был семейным бизнесом. Теперь король отнимал у них имущество и денежные средства — так сказать, активы их компаний.
Вполне возможно, что о сущности дальнейшего правления Ричарда судили несправедливо из-за не предвещающего ничего хорошего начала. У него были все задатки жесткого и даже безжалостного администратора. Король учредил «совет севера», чтобы сплотить свои силы в этом регионе, и этот совет показал себя настолько необходимым инструментом управления, что продолжал существовать в середине XVII века. О его рвении к общественным делам говорит то, что за два года через руки Ричарда прошло более 2000 официальных документов. Все привлекало его внимание — от приготовлений к битве до косьбы сена в Уорике. На синоде 1484 года видные деятели церкви обращались к его «благороднейшему и священному расположению». Возможно, таким был стандартный язык прошений, но он столь значительно отличается от привычных описаний Ричарда III, что достоин упоминания. Более доброжелательное восприятие короля подчеркивают и слова народной баллады «Шотландское поле» (Scottish Field), где говорится:
Ричард — богатый лорд; в своей сверкающей броне. Он не проявил ни единого признака трусости, ибо был благородным королем.
Также король приобрел репутацию хорошего законодателя. Когда позднее лондонский олдермен не согласился с кардиналом Уолси насчет предложенного тем насильственного взыскания, он напомнил прелату, что такие чрезмерные налоги запрещены статутом Ричарда III.
Олдермен ответил: «Хотя он совершал зло, в его время вышло множество хороших постановлений, которые король создавал не единолично, но с согласия всего органа, управляющего королевством, то есть парламента». Таким образом, вопреки созданному Тюдорами мифу о злобном горбуне, воспоминания о добром царствовании Ричарда III жили в Лондоне в течение пятидесяти лет после его смерти. Фрэнсис Бэкон, лорд-канцлер другого короля, комментировал «политику и разумные законы», принятые первым и единственным парламентом Ричарда III.
bande_nere
bande_nerebande_nere
К началу мая относится реляция к французскому двору, в которой сообщалось об аресте, вслед за Бэкингемом, других знатных пэров, его родственников: Джорджа Невилла барона Бергавенни, Генри Поула барона Монтегю, а также графа Нортумберленда (сообщалось также, что брат Бэкингема, граф Уилтшир, бежал). На самом деле арестованы были только Бергавенни и Монтегю, причём последнего вскоре отпустили на свободу. В отличие от Монтегю, Бергавенни содержали в Тауэре почти год. В феврале 1522 г. он предстал перед судом королевской скамьи, признался в недонесении об измене Бэкингема, в наказание за это был лишён поста Chief Larderer’а, продал королю имение Бирлинг и уплатил штраф размером в 10 тыс. марок. В обмен на это его простили. Уилтшир и Нортумберленд не только сохранили свободу, но и не были призваны в состав судейской коллегии. Вероятно, суровое наказание Бергавенни было связано с тем, что он знал о преступных намерениях Бэкингема, и пусть даже не поддерживал того, но не донёс о его словах королю или кардиналу (см. ниже).
Много говорилось о картезианском монахе Николасе Хопкинсе, пророчества которого некогда вызвали в герцоге энтузиазм. Якобы Хопкинс несколько раз предсказывал Бэкингему, что он «получит всё и что он должен приложить старания к тому, чтобы приобрести любовь общества», что «король не произведёт мужского потомства», что «если что-либо плохое случится с королём, именно герцог будет первым среди наследников английской короны». Бэкингем много жертвовал монастырю Хинтон, где был насельником Хопкинс, и строго-настрого наказал своему капеллану держать в тайне пророчества монаха, поскольку, «если король о них узнает, я буду уничтожен». По словам главного свидетеля обвинения Найвета, он слышал предсказания Хопкинса и подозревал, что они внушены ему дьяволом.
Лондонцы воспринимали процесс и осуждение Бэкингема отрицательно, называя потерпевшего «святым человеком». Как свидетельствует секретарь венецианского посла Лудовико Спинелли, герцога возили на заседания суда в сопровождении «большого вооружённого эскорта, (необходимого) для того, чтобы его не освободили многочисленные сторонники в Лондоне». Впрочем, огромная популярность Бэкингема не привела ни к городским беспорядкам (исключая небольшое волнение в лондонском Сити), ни к протестам представителей высшей английской знати (покорно принявших волю короля и осудивших герцога).
Следует добавить несколько слов о судьбе некоторых лиц, участвовавших в процессе Бэкингема на стороне обвинения. Картезианский монах Хопкинс за свои пророчества был изгнан из своего монастыря и, вероятно, умер в Тауэре. Чарльз Найвет не получил от падения бывшего патрона большой выгоды. Когда ему стало известно, что его прежние должности пожалованы другим, он попросил в награду за открытие преступных намерений Бэкингема два манора в Суффолке и место хранителя бывших парков герцога в Кенте. Однако эти владения отошли другим, более знатным особам. Единственное, что получил Найвет, это особая защита сроком на год начиная с апреля 1521 г. Впоследствии он поступил на воинскую службу. По словам Генри Стаффорда, Найвет плохо кончил: за несправедливое обвинение он «был съеден червями», что, возможно, означает «утонул» (он служил на корабле).